– А ты живёшь ближе к окраине, да?

– Да нет… Я так… Ни рыба ни мясо… До центра идти совсем чуток… Минут пятнадцать, ну ладно, двадцать… Но удобно, с этим не поспоришь… А ты где? Живёшь, в смысле…

– О, я почти в самом центре. Говорю, приехал к вам в гости – и влюбился. Решил, что если перееду, то перееду только к вам.

– Да ладно тебе, город как город, – она сцедила зевоту в кулак. – Ничуть не лучше других…

Я немного размяк от алкоголя и внезапно почувствовал, что не должен делать то, что собирался. Я очень хотел завершить свой план, но в душе возникла странная нерешительность. Будто я хотел обрезать крылья птице. Ужасно хотелось, чтоб она радовала меня всегда своим присутствием. Но не погибнет ли она от этого?

И я решил дать ей последний шанс. Я понимал, что больше не будет такого удачного расклада. Но если сейчас, в минуту слабости и сомнения, я настою на своём, чем я лучше какого-нибудь помешанного?

Зачем я оправдываюсь перед собой? Я же знаю правду.

Правда в том, что, если я не дам ей шанс уйти, – я перестану себя уважать.

Я затаил дыхание и спросил:

– Может быть, ты хочешь потанцевать? Вон, Миша с Аней как зажигают, – я преувеличил. Анна действительно двигалась красиво, грациозно и смело, Миша же ритмично топал в пол, не спуская глаз со своей новой знакомой, как застоявшийся жеребец.

– Да нет, не хочу… Я на этих… как их… шпильках, – она кивнула головой на свои туфли. – Скопычусь же, – она украдкой посмотрела на меня, проследила за моим взглядом и вздохнула. – Хотела бы я… как Анька… А не могу даже просто… Куда уж там – на шпильках вертеться…

– А чего ты хочешь тогда? – спросил я её. И замер.

«Просто скажи, что ты хочешь домой – и я, клянусь, тебя не трону. Я довезу тебя до дома, уложу спать и не трону», – пронеслось в моей голове.

– А чёрт его знает. Жить хочу, – она пьяно посмотрела мне в глаза. – Не существовать, как загнанная тварь, а жить, – она хрипло рассмеялась. – Прости… Я, кажется, слишком много выпила… Наверное, пора домой… Надо только Аньку предупредить…

Жить? Ты будешь жить на моём полотне, по-настоящему жить, я тебе обещаю.

– Давай я тебя отвезу?

– За… зачем? Я сама… на такси… – она с трудом поднялась, сделала шаг и чуть не упала. Я подхватил её. От неё пахнуло алкоголем и дешёвыми духами. Сквозь её платье я почувствовал тепло её тела, мягкость кожи с нежной прослойкой жира и упругое сопротивление мышц. Она даже на ощупь казалась ожившим совершенством.

Она, не смущаясь, босиком подошла к Анне. Её подруга перестала выписывать восьмёрки бёдрами и встревоженно нахмурилась. Но, как я и ожидал, она ещё не собиралась уходить. Значит, Саша поедет домой одна.

Подружки попрощались, и Саша, пошатываясь, вышла из клуба. Я взял с нашего столика недопитую бутылку шампанского и вышел за ней. Она стояла на углу и старательно тыкала пальцем в телефон. На неё уже начали поглядывать вышедшие покурить молодые люди. Я подошёл.

– Давай я помогу.

Она испуганно вскинула голову и, узнав меня, вежливо улыбнулась.

– Да нет, не нужно, я сама…

Правильно, девочка, не надо позволять волкам провожать тебя до дома бабушки. Но меня бояться не стоит. Я подарю тебе жизнь.

Я достал свой телефон и вызвал такси.

– Скажи свой адрес, – попросил я её, пока в трубке неслись короткие гудки.

Она жалобно промолчала и замотала растрепавшейся головой.

Правильно, девочка, ты умница.

– Хорошо, когда ответят, просто продиктуй адрес в трубку. Алло! Можно машину на угол Большой и Малой улиц? А пораньше, примерно через десять минут? Да, через десять минут устраивает. Куда ехать? Сейчас вам скажут, – я передал ей трубку, – диктуй!

Она взяла телефон и, отвернувшись от меня, тихим, как ей казалось, голосом продиктовала адрес. Я даже не вслушивался. Если я всё правильно понимаю, через десять минут у неё не останется сил сопротивляться. Стоило ли упоминать, что служба могла подать машину в течение трёх минут? Но три минуты – это слишком мало, чтобы её разморило.

Она положила трубку.

– Пойдём, сядем, – я кивнул на низенький заборчик по краю тротуара. Она кивнула.

Я сел рядом с ней и отхлебнул шампанского. Она покосилась на меня.

– Не обращай на меня внимания. Я тебя посажу в такси. А то вон парни на тебя уже пялятся. А бутылка – вместо моральной поддержки. Правда, её нужно опустошить, а то… когда я буду делать красивую розочку, твоё платье может оказаться в вине.

Она хрипло хихикнула.

– Оно не моё. Оно Анино.

– Ну тогда совсем не годится портить чужую вещь. Поможешь?

Она пожала плечами и протянула руку. Сделала пару глотков.

– Всё, больше не могу.

– Спасибо. С остальным я справлюсь, – я поставил бутылку на асфальт. – Какой душистый воздух после сегодняшней жары, – я глубоко вздохнул. И начал дышать размеренно и глубоко.

– Да, – протянула она, вздыхая и невольно подстраиваясь под моё дыхание. Через пять минут она мягко навалилась на меня боком и уронила голову мне на плечо.

– Ты… не против? – заплетающимся языком спросила она.

– Нет, ничуточки, – у меня у самого уже начала слегка кружиться голова от свежего воздуха. – Позволь всё-таки мне проводить тебя до квартиры.

– Угу, – невнятно сказала она, по-видимому, уже не соображая, на что согласилась.

Я с трудом вытащил Сашу из машины, не забыв забрать эти проклятые туфли, и старательно поддерживал её в вертикальном состоянии, пока обдумывал, что делать дальше. Она висела на моём плече, прижимаясь мягким тёплым боком, и идти явно не могла. Моя рука от напряжения медленно немела, оставляя всё меньше времени на принятие решения. Открыв дверь подъезда найденными в сумочке ключами, я рывком поднял её на руки. На меня пахнуло смесью алкоголя, духов и кисловатого запаха её кожи. Я чувствовал её тяжесть на своих руках, безвольность тела, движения грудной клетки и понимал, что схожу с ума от восторга. Да, конечно, к этому восторгу примешивалось и вожделение, но сегодня у меня были другие планы.

У двери в квартиру я снова поставил её на землю и мысленно поблагодарил себя за находчивость: в сумочке лежал ещё и паспорт, в который я удосужился заглянуть. Иначе пришлось бы нам обоим ночевать на лавке перед подъездом. Открыв квартиру, я уронил босоножки на коврик у двери и сразу прошёл направо, в комнату, где уложил её на диван с разобранной постелью. Захлопнув входную дверь и оставив ключи в замке, чтобы случайный запоздалый гость не оказался неожиданным, я огляделся.

Она жила в маленькой однокомнатной квартире. Я сразу решил проверить на всякий случай все помещения, чтобы нам не помешала, например, терпящая с утра собака. В ванной комнате был изрядный беспорядок. Кое-где треснувшая плитка, ванна с жёлтым пятном слезшей эмали на дне. В ней стоял тазик с замоченными вещами. Металлические полочки и крючки уже начала точить ржавчина. Девчачьи пузырьки и баночки небрежно свалены в раковину.

Заглянув в кухню, я увидел пожелтевшие от времени шкафы, старые обои, крошечный стол, заваленный косметикой. В углу стоял уютный плетёный диванчик – единственная мебель, которая казалась новой. В раковине и на плите было пусто. Ради интереса я заглянул в холодильник. На верхней полке пугливо прижались друг к другу две баночки йогурта и коробка плавленого сыра.

Похоже, мы сегодня здесь одни.

Я вернулся в комнату. Она лежала на боку, свесив ноги и руки с дивана. Её платье оказалось задрано почти до трусов, причёска растрепалась, а пятки были чёрными от хождения без обуви.

Она была и выглядела пьяной до отвращения. Но она была прекрасна в несовершенстве своей гармонией. Она была настоящая и живая. Я стоял над ней, и меня била мелкая дрожь от предвкушения. Как будто мне предстояло коснуться величайшего шедевра скульптуры, который до этого можно было увидеть только на картинке, ощутить собственной кожей гладкость холодного мрамора.

Ради такого стоило жить.