Извини, бро, отвлекся… Случайно нажимался внутренний шифт – не ищи скрытого смысла в заглавных буквах… кроме того, что я мало сплю в последнее время, так еще иногда вот так заговариваюсь… Я постепенно разогреюсь, и дальше будет проще мне говорить. Будет ли тебе легче меня слушать? В целом мне как-то всё равно, но наверно вот так сразу в лоб не стоит тебе об этом говорить, да? Что? Как я говорю заглавными буквами? Хе… Это крутой навык. Рекомендую изучить. Писать многие умеют, а вот разговаривать, да еще в нужных местах…

Раннее детство – завтрак жизни. Завтрак должен быть плотным – тогда заряда хватает на весь день. В жизни так же – чем активней и богаче на события детство – тем ярче и волнительней жизнь. У меня все началось очень рано. Первый мой опыт помнится мне лет с трех. Это была проба пера как в сфере консумеризма, так и непосредственно мерчандайзинга. Жуткие слова, согласен. Но мое итоговое состояние было еще более жутким.

Я взял на продажу 4 грамма, принес в садик, не удержался и решил попробовать сам – выяснить, что же это такое, с чего прется такое невероятное количество граждан, невзирая ни на какие ограничения, опасности и разрушения… Это было, кажется, на Крещенье – праздник, сам понимаешь. Тогда его еще отмечали. Да, точно, мне было около трех лет. В обед приехали родители, сестра, забрали меня из садика, я злился – у меня еще оставалось нераспроданных 7 чутков, плюс и клиенты еще были. Смутно, но вспоминаю несколько легковых машин, на которых нас с сестрой везли в церковь – крестить. Помню плохо, т.к. я был в таких тряпках, что испугались все – и родители, и попы, даже хористкам досталось по пригоршне тревоги.

…Обрывки ярких, чистых, парфюмированных сочной жалостью к себе картинок: купель, идущие вокруг меня со свечами люди; настоящая лилейная сорочка, мой голубой ленточный крестик.

Ощущение чего-то нового, малопонятного, туманного, необъяснимого… и… я же все никак не мог понять, ну с чего же прутся мои покупатели?! Меня много тошнило. Очень много… невероятно много… просто выворачивало… иногда мне казалось, что это никогда не прекратится. Я тогда еще не понимал, что именно в этом заключалась вся суть, что весь кайф заключен в моменте получения удовольствия от его отсутствия. Голубой крестик. Детский. Конечно, голубой – я же мальчиком был. Гладкий приятный телу атлас крестика был настолько далек от жесткого дерева настоящего креста из книжки как я от понимания причин употребления моими покупателями моего продукта.

Я сделал два вывода из этого опыта. Первый – тебе не обязательно самому пользоваться продуктом для эффективной торговли. Второй… черт, какой же был второй вывод? Блин. Забыл, представляешь? Вот же… Ээээ… Был же второй – я точно помню – я даже записывал где-то. Я всегда такое записываю.

Ты думаешь – как это возможно в три года взять на продажу веществ, так? Я же говорю – яркое и активное детство – залог не менее яркой и активной взрослой жизни.

Крестик потом получилось сдать цыганам – выменять на два, кажется, грамма хорошего. Но я не об этом. Я же о другом хотел тебе рассказать. Хоть и пришлось зацепить крылом немного детства.

Рассказать я хотел… Да, с самого начала я хотел рассказать. Так вот, слушай.

Все началось с того, что мне позвонил Сэм.

Звонил внезапным броском через плечо. Звонил из непогашенных обид детства. Звонил из заброшенного недостроенного здания, что стояло на краю участка детского садика. Точечная застройка бытового своеволия. Ревущий поток горной речки после майских дождей. Смытые прочь осторожности и сомнения в правильности выбора места под застройку. Сонный художник мимолетной жалости к себе, родом из маленького города на юге.

– Смотри, как красиво падает твоя голова на пол, – кричал он мне сверху. – Это потому, что я правильно ударил тебя – четко в затылок!

– А сейчас – я прыгну, – продолжал кричать он и прыгал.

Прыгал мне на руки, на ладони. Хорошо, что у нас тогда не было больших тяжелых ботинок. Стоптанные китайские адибасы обрушивались на ладони моих рук – не страшно.

Грязные этажи недостроенного здания, брошенного вороватыми строителями – здание не унести с собой на славное лазурное побережье. Coax by Raime. Здания надо оставлять на память о себе внимательным работникам правоохранительным органов, чтобы им было чем занять себя. И детям, ибо гулять в банальных просторах цветущего сада детского садика слишком скучно и травмирующе для тонких детских душ. Хороший качественный индастриал бетонных кусков с торчащей арматурой, восточная роскошь гор строительного мусора, волнующая опасность краш-тестов пустых мешков из-под цемента при падении в них с высоты потолка. Последнее – коронный номер Сэма. Он заманивал новичков на стройку, показывал им восхитительный вид вниз с краю незаконченного лестничного пролета, и… толкал зевак вниз в самый центр кучи из мешков, пакетов и банок из-под краски. И я… Отчаянно желающий дружить. Отчаянно настолько, что падал три раза.

Короче он позвонил.

Ситуация 2.

Сэм позвонил поздно утром.

Первого января позднее утро случилось около 4 часов дня. Холодное, промерзшее насквозь утро, кряхтя, отплевываясь желтым и ругаясь хриплым, выползшее на улицу сразу после нового года.

Гнусавый, осипший голос Сэма цифровым сквозняком ворвался в приоткрытую форточку на кухне.

– Кот… Это… Есть повод встретиться… выпить. Новый год же, и все такое.

Я недолго сомневался в необходимости встречи. Для приличия удивился звонку, но совсем чуть-чуть – чтобы не перегнуть палку, не показаться чрезмерно напыщенным. Так – чтобы было немного о чем поговорить. Старый друг все-таки, картонная коробка невосполнимых утрат между нами, засохшая корка чувства вины относительно… Позже об этом. В другой главе. Ну вот так – терпи, чо…

Я выбрался на улицу к вечеру. Выступить с тёплого ковра спальни на ледяную плитку кухни уже являлось чем-то вне пределов моей зоны комфорта, выбраться же на улицу – приравнивалось к подвигу. Ощущая себя былинным богатырем, и представив себя к государственной награде за освобождение туалета (весьма удачно, что не посмертно), я спускался вниз по лестнице – лифт не работал – явно не смог выйти на работу после праздничной ночи.

В теле все хрустело, скрипело и бурлило. Все сопротивлялось каждому моему шагу. Каждый мой шаг сопротивлялся моему шагу. Мозг и тело являли собой воплощение власти и народа. Сколько моих идей приходилось вынашивать моему телу… Сколько травм и последствий…

Слушай, бро, чем глубже пропасть – тем захватывающей и интересней туда лететь, как считаешь? Что там внизу и как с этим справляться – об этом уже потом будем думать, верно? Пока надо лететь. Хуярить вниз на сверхзвуковых… Переживать буйство энергии.

Однако опыт спуска по лестнице был далек от опыта падения в пропасть. Я медленно скрипел вниз ступенька за ступенькой и все отчетливей понимал, что изобрел вингсьютинг на лестнице. Очень медленный и оттого очень экстремальный. Вряд ли видео этого спуска показали бы по каналу экстремальных видов спорта – слишком опасно. Зорбинг мне в данном случае подходил больше. С другой стороны… Гигантский шар со мной внутри не пролез бы по этой лестнице. Отличный повод не явиться на встречу, если бы таковой требовался.

– Эй, Сэм, мое новое яйцо застряло в проеме… Да, бро, боюсь, что оно лопнет. Конечно, я не буду торопиться. Хорошо, что ты можешь спокойно подождать. Да, конечно, я перезвоню, если что прояснится.