Даже когда маленькая саба рухнула на кровать, ее киска продолжала конвульсивно сокращаться, сжимая его член, как горячий кулак. Волосы Роны волной легли на плечи, а кожа казалась кремово-белой на фоне лазурного покрывала. Эта крошка сдалась невероятно красиво. Прежде чем выйти из нее, Саймон задержался на мгновение, смакуя дрожь, сотрясавшую нежное тело. Затем бесшумно вышел в ванную и избавился от презерватива.

Рона не шелохнулась, когда Саймон вернулся в комнату. Он отстегнул ее от цепи — она была так прекрасна в манжетах, что он не стал их снимать, — лег рядом и прижал ее к себе, устроив ее голову на своем плече. С легким вздохом она прижалась к нему, как сытый котенок, закинув руку ему на грудь, а ногу на бедро.

Славная и отзывчивая, умная и покорная. Саймон был знаком с ней совсем короткое время, и все же она заполнила его внутреннюю пустоту. Он хотел удержать ее. Прямо здесь. В своей постели.

В своем доме.

Он ласково прошелся ее по спине. Через несколько секунд Рона дотронулась до его груди и погладила в ответ. С учетом того что он делал с ней, и как она кончала, ее тело и разум, должно быть, совершенно истощены, и все же она пыталась дать ему что-то в ответ. Эта женщина согревала его сердце. Саймон крепче обнял ее. Будь он проклят, если позволит ей уйти.

В отличие от отношений, которые постепенно переходят от дружбы к любви, его чувства к Роне расцвели внезапно, как горные полевые цветы на его родине. Даже при первой встрече Рона не казалась ему незнакомкой. Он знал ее. Он вспомнил, как приехал впервые в Сан-Франциско, и внутренний голос сказал: «Здесь мое место. Я остаюсь».

Он чувствовал то же самое к Роне. Здесь ее место. С ним.

Когда она прильнула к нему, он коснулся ее груди и улыбнулся, глядя на все еще припухшие покрасневшие соски. Ущипнув бархатистый на ощупь пик, он почувствовал, как она задрожала. Да, ее реакция на него — его тело и голос — показывала, что какая-то ее часть признавала связь между ними. Но ее практичный мозг не мог смириться со столь нелогичным явлением.

Она была упрямой женщиной. Он восхищался этим. Черт побери. Она шла своим путем, и ее было не так-то просто с него сбить. Вызывая у Дома желание достать свой флоггер.

Рона лежала на плече Саймона и чувствовала, как под ее ладонью мерно бьется его сердце. Комната пропахла сексом и изысканным одеколоном Саймона. Когда он подтянул ее ближе к себе, она позволила ему сделать это. Таким способом она хотела защититься от подступающего чувства утраты. Она осознает свое одиночество через несколько минут. Когда он отпустит ее.

В этом не было никакого смысла. У нее просто был хороший — нет, фантастический — секс, но теперь… Она часто заморгала, отгоняя жгучие слезы.

Он крепче обнял ее, ласково погладив по щеке.

— Барышня…

— Нам нужно вставать, — она быстро перебила его хриплым голосом. Он все прекрасно понимал. И она не хотела об этом говорить. Она ни о чем не хотела говорить.

Его рука замерла, затем раздался глубокий вздох.

— Хорошо. Я должен вернуться к обязанностям хозяина дома, — он заправил прядь волос ей за ухо. — Но позже мы поговорим о том, что тебя беспокоит.

От мягкости и в то же время решимости в его голосе слезы снова навернулись на ее глазах. Почему он должен быть таким… таким совершенным? Черт бы его побрал. Он уже увлек ее, несмотря на зарок найти вначале других мужчин. Она никогда так себя не чувствовала. Здесь мое место. Эта мысль заставила ее собраться. Ей было хорошо и с бывшим мужем, но посмотрите, чем все обернулось.

Ну, может быть, Марк не был настолько страстным и таким умелым, и она не кончала с ним так сильно, дважды подряд и… О, Кром, могу ли я быть еще более нелогичной? Рона встала с кровати.

— Что ж, эм, спасибо, я прекрасно провела время.

Все еще лежа на кровати, Саймон закинул руки за голову и посмотрел на нее умиротворенным спокойным взглядом.

— Не за что.

— Я собираюсь спуститься вниз, — ей нужно было найти кого-то, кто смог бы помочь ей отвлечься от этого… подавляющего мужчины. Она надела пальто Санты, желая, чтобы проклятый пояс удержал полы запахнутыми. Есть надежда, что лифчик и стринги все еще в гостиной.

— За разговоры и попытку уйти без разрешения, ты оштрафована на нижнее белье, — сказал Саймон бесстрастным голосом без намека на юмор. — Пальто можешь оставить на себе.

— Но…

— Ты желаешь остаться совсем без одежды?

Она покачала головой. Но ходить без нижнего белья? Она посмотрела вниз. О, Боже. Ее соски пылали ярко-красным оттенком, а клитор все еще выглядывал между половых губ. Рона рывком запахнула пальто.

Саймон поднялся на ноги. Не говоря ни слова, он распахнул ее пальто и обхватил груди. Она схватила его за запястья, но сразу же опустила руки, увидев, как его лицо окаменело. Саймон безжалостно дразнил ее соски, превратившиеся в жесткие точки, до тех пор, пока у нее не поджались пальчики на ногах.

— Теперь можешь идти вниз. И, Рона… — он взял ее за подбородок, заставив поднять глаза. — Мне нравится смотреть на твои грудь и киску, и сегодня вечером я поделюсь этим зрелищем со своими гостями. Поэтому, если я увижу, что ты запахнула пальто, я избавлю тебя от него.

Она прикусила язык, поймав его взгляд. Темный, собственнический… пьянящий.

— Что ты сказала, саба?

— Да, Хоз… — нет, нет. Все не так. — Да, Сэр.

Саймон сжал губы, и его лицо окаменело.

— Ответ неверный, но сейчас я не буду обращать на это внимание. Я уверен, ты передумаешь, Рона, — мягко сказал он, проведя пальцами по ее губам.

— Нет. Я не передумаю, — Рона попятилась назад и вышла из спальни. Я не могу передумать. Она вспомнила долгие и скучные годы пустых разговоров, и как она лежала рядом с мужем, удивляясь, куда исчезла та небольшая страсть, которая когда-то была между ними. Затем в ее памяти промелькнули времена, когда они занимались любовью в миссионерской позе, и если Марк чувствовал себя достаточно смелым — или немного выпил, — он брал ее сзади.

Тем не менее она не могла перестать думать о последнем часе: безжалостная хватка Саймона, его пальцы, дразнящие ее опухший клитор… Разве секс с ним когда-нибудь будет скучным?

Может быть, да, возможно, и нет. Она не может — просто не будет — рисковать. Она должна перепробовать в этой жизни все, что сможет.

***

Рона спустилась вниз, шум вечеринки оглушил ее.

Сделав глубокий вдох, она позволила пальто распахнуться — черт бы побрал этого мужчину, — и отправилась веселиться.

Через час она не могла понять, что с ней произошло. Мужчины были хороши собой и вели себя очень мило, но она продолжала отказывать им. Из-за Саймона. Ей нужно уйти. Пребывание рядом с ним, несомненно, влияло на ее суждения.

По дороге в раздевалку Рона прошла мимо сцены в нише под лестницей. Она бросила в ту сторону взгляд и остановилась.

К столбу была прикована женщину с кляпом-шариком во рту. Она горько рыдала, слезы катились по ее лицу, а крупный Дом бил ее снова и снова толстой тростью. Жуткие малиновые следы покрывали все тело сабы.

Женщина увидела Рону, и, несмотря на кляп, слово, которое она произнесла — «красный» — прозвучало достаточно ясно. Стоп-слово.

Дом проигнорировал ее. А Рона нет и произнесла достаточно громко, чтобы все вокруг услышали ее:

— Красный! Она сказала: «Красный». Остановитесь немедленно.

Дом обернулся через плечо.

— Пошла вон из моей сцены, шлюха, — и он повернулся, готовясь вновь ударить свою сабу.

Рона сделала шаг вперед — будь она проклята, если будет стоять в стороне, — как вдруг стальные руки обхватили ее за талию и отодвинули в сторону.

— Это моя забота, барышня. Спасибо, что подняла тревогу, — Мастер Саймон перехватил трость во время удара и вырвал ее из рук Дома. Рона вздрогнула, когда поняла, что этот Дом был моложе, выше и тяжелее Саймона, по меньшей мере, на пятьдесят фунтов.