Тима бросился в противоположную сторону оврага не оглядываясь. Кажется, он кричал, но громче слышалось шлепанье дачных тапочек по босым пяткам. По коже бежали мурашки – от страха и влажного холода, в голове стучало. Между пальцев попалась палка, он упал и быстро перевернулся на спину, потому что чувствовал, как в любой момент его сзади может схватить рука: «Помогиии…»

Но женщины не было. Тима был в незнакомой местности, куда раньше не забирался даже в самых смелых своих приключениях. Смеркалось, сверху оврага с двух сторон был виден хмурый хвойный лес. Тима отдышался, стараясь пыхтеть как можно тише. Если он теперь поднимется наверх по склону, то женщина его уже точно не найдет. Главное, потом найти дорогу к даче. Но он же сможет сориентироваться, он сможет. Правда, овраг тут глубже, а склоны круче, но это ничего.

Тима стал карабкаться наверх, пытаясь поглубже цепляться за мшистую землю. Из-под рук то и дело выбегали какие-то лесные насекомые, многоножки и пауки. Он чувствовал, как земля набивается под ногти и видел, как безнадежно пачкается любимая желтая футболка с логотипом «Адидас» как у взрослого. У самого верха он сорвался и на животе съехал почти на дно оврага. Тима заплакал – от страха, от того, что футболку уже не спасти, и мама будет ругаться, хотя ему самому еще больше обидно. И бабуля уже волнуется, а значит, тоже отчитает или даже не будет разговаривать с ним несколько дней. А это тяжелее всего. Ведь когда она не разговаривает – она же всё время не разговаривает. То есть может она просто молчит потому, что думает или смотрит телевизор, но, кажется, что она именно на Тиму молчит… И тут по лесу пронесся отчетливый волчий вой.

Тима выбрался и теперь стоял сверху не зная, куда ему смотреть. И темный овраг, и незнакомый вечерний лес пугали одинаково – ни туда, ни туда не хотелось поворачиваться спиной. Вой раскатился и затих где-то в дали. Тима знал, что волков у них в краях нет. Но он уже отчетливо чувствовал, что он совсем не в «своих краях». Лес был другой, и пахло совсем иначе, да и стемнеть так быстро не могло. Он все-таки побрел, стараясь топать как можно тише, туда, где, по его мнению, должны были начаться дачные участки.

Он брел уже довольно долго, когда сквозь деревья показался просвет. Тима не бросился к нему, его детская интуиция подсказывала, что это не принесет радостного облегчения, не увидит он там знакомые заборы, а над ними старенькие крыши дачных домов. Так и получилось – когда он подошел к просвету, чуть дальше уже виднелся новый ряд тех же полуживых сосен. На поляне мелькала чья-то красная одежда.

Что угодно ожидал там увидеть Тима, но не это. Маленькая девочка в красном платьице, наверное, ровесница Тимы, сидела посреди поляны прямо на земле. Перед ней сидела старая кукла, какие еще можно найти в детских садах, и лежала открытая азбука. Один глаз у куклы был закрытым, волос не доставало, и платье на ней было самодельное, из пакета. Девочка, напротив, была очень аккуратно причесана и платье на ней было выглажено. Она отчитывала куклу тихим, но серьезным голосом: «Читай, «за-яц», я же тебе объясняла, Элис!»

– Привет, – Тима медленно подошел к девочке и сел рядом. Та недовольно посмотрела на него и что-то буркнула в ответ. Тима сглотнул и продолжил:

– Почему ты здесь одна? Тебе не холодно?

Молчание.

– Слушай, я кажется заблудился.

Девочка чуть закатила глаза, правдоподобно изображая взрослое выражение лица «кто бы сомневался».

Тима смутился. Будь они во дворе, он бы просто не стал с ней общаться. Не очень-то и хотелось, видел он таких. Но кроме нее здесь никого не было, а значит…

– Кто ты? – уж на этот вопрос она должна ответить. И действительно, девочка оторвалась от своих занятий, посмотрела на него и сказала:

– Я? Белочка, – и в доказательство стала совершать движения руками, как лапками, такие танцы ставили и у Тимы в детском саду, – Когда вырасту, стану лисичкой. А ты медвежонок.

Это был не вопрос, и Тима не стал спорить.

Руки девочки продолжали совершать механические движения, но сама она смотрела на него, как будто чего-то ожидая.

– А почему ты хочешь стать лисичкой? – разговор надо было продолжать.

– Нууу, – протянула она, – лисичка хитрая, у нее красивая шубка. Она волков не боится.

– А ты что, боишься волков?

– А ты не боишься, что тебя съедят? – усмехнулась она, – А ведь тебя точно съедят. Уже скоро придут за тобой.

– Мне бы не хотелось, чтобы меня съели.

Девочка снова закатила глаза, показывая всем своим видом, что у белочки есть более важные дела, чем такие глупые разговоры.

– Слушай, Белочка, как мне отсюда выбраться, ты знаешь?

Она раздраженно цокнула и пренебрежительно бросила:

– Совсем глупый? Хочешь найти дорогу – иди за Большой Медведицей.

Белочка взяла в руки азбуку, показывая, что разговор окончен, и Тима побрел, сам не зная куда. Тапочка порвалась и только мешала идти. Ночная сырость оседала на коже и щипала ссадины. Очень хотелось направляться куда-то, а не просто так. И тут Тима отчетливо понял, что идти за Большой Медведицей – самое верное решение. Там спасение, защита, тепло. Он так обрадовался, что ускорил шаг и даже стал с любопытством оглядываться по сторонам. Правда, вид этих мрачных деревьев, шорохи и стуки, для которых, казалось, не было никакой причины, снова навеяли страхи. Вдруг совсем рядом раздался низкий хриплый крик вороны, «испуганный крик», подумал Тима, а в следующее мгновение она сорвалась и полетела прочь. Следом за ней улетели еще несколько птиц, повеяло холодом, и совсем рядом раздался волчий вой.

Тима снова бросился бежать, уже понимая, что не успеет. Он уже чувствовал стаю, всё его тело неприятно, мерзко ежилось, потому что волки идут с единственной целью – напугать, сделать больно, унизить. Они не чувствуют жалости, главное их удовольствие – чужой страх, и самое страшное, что у волков – сила.

Легкий бег, голоса за спиной, и вдруг совсем рядом – силуэт вожака: «Кто это у нас тут? Ребят, все сюда, смотрите, кого нашел! Не, вы посмотрите только, он в панамке!» Тима ощутил свою беспомощность всем телом и уже готов был сдаться, когда увидел старое поваленное дерево, а под ним берлогу. Да, там его ждала Большая Медведица. Теперь он под защитой, теперь все будет хорошо. Он кубарем вкатился в берлогу, и волчьи голоса сразу стихли, как и все звуки леса, как и его страх.

В берлоге было очень темно. Медведица была тут, Тима слышал ее дыхание, но почему она не выходит к нему на встречу? Глаза привыкали к темноте, и он разглядел в глубине большую лежащую фигуру. Впрочем, не такую уж и большую – он ожидал увидеть что-то более внушительное, а у Медведицы, казалось, даже ребра торчали прямо из-под толстого меха.

– В каком ты виде! – возмутилась Медведица, – что с одеждой?

– Здравствуй, Медведица, одежда… – он все еще не отдышался, и говорить было сложно, – там… волки…

– Ты можешь сначала отдышаться, потом все нормально рассказать, – грубое хриплое рычание.

– Да, конечно, извини. В общем, там волки, они хотят меня обидеть.

– Боже, да нет там никаких волков!

– Нет, я их только что видел…

– Да что я, в лесу не была? Ты придумываешь… не обижайся, конечно, ты не придумываешь, просто у тебя хорошая фантазия.

Медведица встала, и Тима отчетливо разглядел, что лапы у нее грязные, к ним прилипли какие-то обрывки скотча, и цветные стикеры, да и вообще выглядела она очень утомленной. Медведица заговорила чуть мягче:

– Ну, допустим, там волчата. Ну разве ты не сможешь с ними сам разобраться? Ты же взрослый.

– Я думал, ты мне поможешь.

– Помогу? – вдруг голос ее стал резким и очень грустным, – разве я могу помочь, посмотри на меня.

Она встала и сделала шаг к Тиме. Он увидел, что Медведица еле держится на ногах. Она была худая и больная, эта Большая Медведица.