Портнихи организованно хихикнули. Ничего, я не обиделась.

Здесь шили вручную малюсенькими стежками восемью видами строчек, повторить самую простую вот так, с ходу, у меня не получилось. Точнее, получилось бы, если бы подробно показали и дали потренироваться, но такое никому в голову не пришло – как это, взрослая девица не умеет шить?! Я знаками попыталась попросить, чтобы научили – не поняли, по той же причине, видимо. А шить швом «вперед иголка» – нет, это только для мешков, а никак не для одежды благородных господ!

Кто-то еще шепнул, что прясть я тоже не умею – и откуда узнали? Все, репутация готова: полная бестолочь. Как, ей на кухне доверяют что-нибудь, кроме чистки котлов?! Это вроде как в нашем мире какая-нибудь умница не смогла бы научиться чистить зубы, или – ну, с чем сравнить, даже не знаю? Включать холодильник или открывать кран?

В замке, кстати, была также большая ткацкая мастерская, туда меня милосердное Провидение пока не заносило. Хотя, если я не умею шить и прясть, с чего бы мне уметь ткать?

Ленна Дана вот умела, оказывается. Все умела. Шить, вышивать, прясть. Наверное, и ткать тоже. Пару раз я заставала ее стоящей у окна с прялкой, заткнутой за пояс, она смотрела наружу, во двор, и задумчиво тянула нить, а веретено, жужжа, крутилось на полу у ее ног. По-моему, высший пилотаж, не знаю, смогла бы я так когда-нибудь. Это, наверное, вроде того как сидеть с вязаньем перед телевизором – руки работают совсем отдельно от головы. Но трудиться над своим собственным приданым наша барышня не желала категорически, ни до чего не дотрагивалась, в лучшем случае позволяла примерять на себя одежки. И огромную цветную карту мелким крестиком, которую, как следовало из бурчания служанок, ленна должна вышивать в подарок жениху собственноручно – и карту эту вышивали служанки. Даже я руку приложила, и, о чудо, меня ни разу не обозвали неумехой.

Мастерская, то есть большая комната, где работали портнихи, имела дверь, которую на ночь запирали на ключ. Там хранились самые дорогие ткани и готовые наряды ленны, их было уже несколько десятков комплектов – невесту одевали словно на двадцать лет вперед. Платья, рубашки, юбки и жилеты, и еще меховые плащи, без рукавов и с рукавами – по-моему, их следует называть шубами. Мягкие, приятные ткани самого разного плетения, лен, шерсть и однозначно шелк. Уж не знаю, каков здесь шелк и гусеницы ли его прядут, на ощупь это была именно шелковая ткань. Всюду – сложный крой, тщательная заделка мельчайших деталей. И все – только иголкой…

– Ну вот, сидит, задумалась! – крикнула мне портниха. – О чем задумалась, если ты полудурка?

А ты стервоза – тут же любезно отозвалась я. Мысленно, конечно. Встала и отложила работу. Мастерица сегодня бдила за порядком, и портнихи помалкивали, работали молча и сосредоточенно. Мне так не нравилось, я бы хотела их болтовню послушать, нет-нет да и мелькнет что-нибудь интересное.

А если я замешу больше печенья и принесу корзинку сюда, девочкам – Ола же не будет сердиться?..

Дождаться бы вечера…

Для меня были радостью здешние вечера. Небо вызолочено закатным солнцем, вода в реке словно парное молоко. Мы с Ниллой плавали, смеялись, брызгались и всячески оттягивали момент, когда придется вылезать на берег.

– Эй, Камита, – Нилла вдруг схватила меня за руку. – Смотри, кто там…

Я посмотрела. Ну надо же – Дин. Какие его черти принесли? То бишь, демоны, чертей тут не поминают. А вообще, есть разница?

Он стоял, заложив руки за спину, и смотрел на нас, у его ног лежали наши вещи. Потому что мы купались, естественно, без всего.

– И что это такое? – завопила Нилла, – Дин, убирайся отсюда, уходи!

– Вы, найки речные! Насмотреться не могу! – он смеялся.

– Видишь, кого ты жалела и с кем возилась, – бросила Нилла мне. – Таких нахалов поискать!

Не возразишь. Хотя кто сказал, что нельзя жалеть нахалов?..

Мы подплыли ближе, стараясь сильно не высовываться, благо глубина позволяла.

– И чего ты хочешь? – практично поинтересовалась Нилла.

Судя по смешинкам в ее глазах, сердилась она не то чтобы всерьез.

Почему я заранее догадалась, что именно Дин ответит? Нет, не потому что я такая умная, просто все слишком банально.

– Всего лишь поцелуй! Один! Но можно и больше…

– Да лично я скорее Азавака поцелую! – возмутилась Нилла.

Азавака я знала только одного, огромного цепного пса, очень доброго и смирного, который проживал в своей будке неподалеку от кухни.

– Да перецелуй хоть всю псарню, Нилла, – ответил Дин весело, – я к Камите обращаюсь. Решайте быстрей, выхода у вас нет! Только один твой поцелуй, слышишь, Камита? Я не спасаю красивых девушек от их дядюшек совсем бесплатно!

А я-то думала, что мы более или менее квиты: я ему медицинскую помощь и услуги сиделки, он мне спасение от дядюшки. И что теперь, упрашивать-уговаривать его? На это рассчитывает?..

– Что ты решила, будешь целоваться? – нерешительно спросила меня Нилла. – Не бойся, дальше шутки не пойдет…

Я кивнула, крутнула кистью руки, показав на Дина – пусть отвернется.

– Договорились! – крикнула Нилла. – Отвернись, мы выйдем и оденемся!

Он тут же развернулся спиной к речке. Мы с Ниллой выбрались из воды, наскоро вытерлись и натянули одежду. Я пальцами расчесала волосы, рассыпала их по плечам, чтобы сохли, а сама не выпускала из поля зрения спину Дина, обтянутую все той же старой рубахой.

– Камита, ты что? Косу заплети! – шикнула на меня Нилла, сама она тут же туго повязала голову платком.

Ну конечно, плескаться перед парнем в речке в чем мать родила – ничего, можно, а разгуливать перед ним же по бережку с незаплетенными волосами? О, ужас. Подумав так, я, тем не менее, быстро заплелась, потому как неизвестно, что по местным обычаям значит явление перед мужиком в распатланном виде? Может, тоже что-то совсем мне ненужное?

Теперь точно буду купаться в сорочке…

– Ленту, Камита, ленту! Да что с тобой?

Да ничего со мной. Лента – тоже архиважно. Ладно, надену ленту.

Я огляделась. У самой воды росли какие-то развесистые травянистые растения с мелкими длинными листьями, кто знает, есть ли в моем мире аналог этой травки, я там не очень интересовалась ботаникой. Но веник получился бы хороший.

Он и получился хороший. Конечно, я окунула его в воду, тихонько приблизилась к Дину и окатила его дождем брызг. И резко отпрыгнула, готовая сорваться и бежать. Не успела, он тоже был, как взведенная пружина, одним прыжком преградил мне дорогу. Хохотал и не пускал.

– Эй, Камита, так нечестно!

Он приближался, я отступала, позади была река.

Он думает, что я боюсь ножки замочить? Как же! Я ступила в воду. Хорошо, что босая, хоть туфли сухие будут.

– Камита! – закричала Нилла. – Дин! Вот дурные, да перестаньте же! Камита!!

Я продолжала отступать, потом бросилась в воду и поплыла.

– Камита!! – надрывалась Нилла.

Дин сразу поплыл за мной. Он плавал хорошо, я тоже. Только вот в юбке это делать неудобно, в штанах, вероятно, все же лучше. Я нырнула, вынырнула в стороне, и все равно он через пару секунд оказался рядом, не смеялся, молчал, теснил меня к берегу. Когда стало мельче, поднял на руки, и, прижав к себе, вынес, поставил.

Все так же молча. Только смотрел.

Дин…

Мы оба мокрые, одежда облепила, вода стекает.

Что мы делаем, Дин?..

Нилла недовольно взирала на нас, скрестив руки на груди.

Дин легонько поцеловал меня в висок, и ушел.

– Вот шальная девка, – Нилла приблизилась. – Как теперь возвращаться?

Я пожала плечами, отошла за кусты, разделась там и выжала как следует одежду. Повисит, протряхнет чуть, тогда можно и в замок. Да и стемнеет уже, никто ничего не заметит.

– Простудишься еще, – Нилла закутала меня всеми холстинами сразу.

Мы уселись на берегу. Подруга, по своей привычке, задумчиво прикусила травинку.

– Ох, Камита. Не играй с этим!