– Лина. Остапенко Лина Сергеевна. Очень приятно. Ферштейн?
– Лина? – ему удалось выделить суть.
– Лина, – подтвердила я. – Эвер?
Он кивнул. Дальнейшие вопросы и разговоры казались бессмысленными, поэтому я молча доела. Симпатяга Эвер сидел и меня разглядывал, пока не прибежал бородач и не рыкнул на него. Вскоре бородач притащил одеяло, старое, местами рваное, и швырнул мне издалека. Видимо, это означало предложение устраиваться на ночевку. Вот так, не сходя с места. Чудесно.
Что это за сумасшедшие? Выглядят и ведут себя они не по-людски! Сектанты какие-нибудь? Иностранные сектанты? Спасибо, конечно, что вообще кто-то встретился, но лучше бы нормальные люди, а не такие. Может, мне от них лучше сбежать, пока не поздно? Что-то страшно…
Из двух зол надо выбрать меньшее. А что меньшее зло, одиночество в лесу или эти странные люди, которые относятся ко мне настолько своеобразно?
Сбежать пока что я не могла, даже если бы решилась уйти сейчас в ночной лес, потому что собака рядом чутко меня сторожила. Значит, надо попробовать поспать, а завтра будет новый день.
Я отползла в сторонку, чтобы поудобнее устроиться у вывороченного пня – собака зарычала для порядка, но мешать не стала, – улеглась, завернулась в одеяло, пристроив голову на корягу. Ничего, терпимо.
Утром…
Что-то жесткое толкалось в мое плечо, и голос этот, противный, настойчивый, твердил непонятное одно и то же. Я нехотя разлепила глаза, и не сразу сообразила, что к чему. Лежу на земле, жестко, бок болит, рядом – лес, птицы заливаются, какой-то леший бородатый в меня палкой тычет. Тем не менее я вспомнила и вскочила на ноги. Огляделась.
Кажется, недавно рассвело. Все «сектанты» были тут, стояли вокруг – видно, будить меня пришли всей толпой. Бородач что-то сказал, медленно, очень хотел, чтобы я поняла. Конечно, я не поняла. Другой мужчина забрал у него палку, вынул из кармана какую-то тряпочку и на палке протянул ее мне. Я взяла. Просто лоскут, в который воткнута иголка с ниткой. И что мне с ним делать?
Я покрутила лоскут в руках и повесила на пень. Мужчинам это, видно, очень не понравилось, они загалдели разом. Наконец бородач сказал что-то, повысив голос, и махнул мне рукой – это явно было приглашение идти за ним. И я послушалась, тревожно оглядываясь – может, все-таки попытаться сбежать?..
Он подвел меня к пустой телеге, в которую уже запрягли лошадь, знаком велел сесть, сам устроился спереди и подхлестнул лошадь, собака прыгнула рядом. Нас проводили девять пар настороженных глаз – теперь я сосчитала, здесь было восемь взрослых, считая с бородачом, и двое мальчишек. Эвер, мой вчерашний знакомец, тоже хотел сесть на телегу, но бородач – я решила, что это его отец, – прогнал его, крикнул сердито и даже плеткой замахнулся.
Мы ехали долго, сначала по широкой накатанной дороге, потом свернули на неширокую и поросшую травой. И никакого асфальта. Словно другой мир…
Другой мир! Я про такое читала.
Читала, да, но то были сказки! Никто на самом деле не верит, что можно попасть в другой мир! Да мало ли в России мест, где нет асфальта?!
Маленький одинокий домик прятался среди густых кустов на краю поляны. Бородач слез с телеги, выудил из кармана одну за другой пару монет, взглянул на них с сожалением, потом на меня – с досадой, и пошел к дому. Вскоре он вернулся и показал мне на дверь. Моя очередь.
Я брела к крылечку, а ноги подкашивались от волнения. Кто там, что там, зачем меня сюда привезли, я домой хочу! На работу! Ой, как же я хочу на работу! Хотя, сегодня суббота. Во всяком случае, там, где находятся мой дом, работа, мама, Димка, и все остальное мое – сегодня именно суббота, первый из двух моих законных выходных!
Дверь приоткрылась сама. Никакой прихожей, сразу – просторная комната. И женщина, совсем седая, в длинном платье, стояла и смотрела на меня. Глаза у нее были внимательные, спокойные такие. Она прищурилась и кивнула, словно усмехнувшись. Поманила меня рукой – иди сюда, дескать. И я пошла, ступала медленно, осторожно, как по стеклу, хотя под ногами – гладкий деревянный пол. Может быть, устав ждать, незнакомка шагнула ко мне, и ее прохладная сухая ладонь закрыла мне глаза.
Меня качнуло и в глазах потемнело. Она отняла руку.
– Не бойся. Помолчи пока, потерпи немного.
Я ее поняла! Она говорила – по-русски?..
Она казалась не доброй и не злой, а – уверенной, хозяйкой. Не из тех, кто уговаривает. Таких слушаются. И я почему-то подумала, что если не послушаюсь ее сейчас, то мне совсем крышка.
Она опять накрыла мои глаза своей ладонью, на этот раз надолго. Наконец убрала руку, посмотрела оценивающе:
– Как ты, голова не кружится?
– Немножко, – признала я.
– Это ничего, – она подвела меня к лавке у стены, – сядь сюда, посиди.
Сама присела рядом, сложила руки на коленях, покачала головой.
– Ох, девушка, и угораздило тебя! Как сюда попала, сама или силком кто отправил?
– Я… не сама, нет. Не знаю. Я просто споткнулась. Не поняла ничего. А где я? И что это? – я кивком показала в сторону двери, за которой остался бородач.
– Мельник из ближней деревни, – женщина опять слегка усмехнулась.
– Они не говорят по-русски, – продолжала удивляться я, имея в виду не только мельника, – что же это за место?
– Верно, на твоем языке они не говорят, – согласилась она, – и мы с тобой на нем сейчас не говорим. Прислушайся.
– А как же я, по-вашему, говорю? – вскинулась я, и неожиданно поняла, что звуки моей речи стали иными.
И стены вокруг качнулись и закружились…
– Ну-ну, успокойся, – женщина взяла меня за руку. – Сейчас пройдет. Я дала тебе язык. Здешний язык.
– Э… как? – с трудом выдавила я.
– А вот так. Потом разберешься, а пока не задумывайся, – посоветовала она. – Не о словах беспокойся, а о том, что говоришь.
Я закивала, подумав – а может, я просто с ума сошла? Еще вчера?
А может, мне какие-нибудь наркотики вкололи?..
«Я дала тебе язык! Пользуйся!» Ни много ни мало. Смешно! Английский вот я, к примеру, учила в школе, а потом в универе, и все равно толком не знаю.
– Меня зовут Митрина, – сказала женщина. – Я тут знахаркой живу. А твое имя как будет?
Я глубоко вздохнула.
– Меня зовут Лина.
– Лина. Лина, – повторила она дважды, словно пробуя имя на вкус. – Имя хорошее. И девушка ты красивая. А это не очень хорошо, милая. Красивой девушке за чьим-то плечом лучше стоять. Ну давай, рассказывай с самого начала, надо же хоть понять, как ты тут очутилась, и почему так не по-людски выглядишь.
Я рассказала сначала, то есть с начала вчерашнего утра. Митрина внимательно выслушала, потом подумала немного.
– То есть, тебя никто не встретил, – заключила она. – И не видала никого, пока на возчиков не наткнулась? Это очень странно, милая. Говоришь, Дверь, в которую ты прошла, прямо на дороге? Так не бывает. Дверь охранять, как зеницу ока беречь положено, так, чтобы и при нужде не просто пройти было, а уж случайно… Шутка ли – Дверь! А если ее специально тебе открыли – зачем? Тоже непонятно. В таком деле случайности редкость.
Слово «Дверь» она произносила по-особому, значительно – ясно, что не про простую дверь речь.
– А как мне обратно вернуться? В ту Дверь? – спросила я о самом важном.
– А никак, – усмехнулась знахарка. – Теперь, чтобы вернуться, тебе заново нужно Дверь открыть. А что ты хотела, девонька, из мира в мир перейти непросто. Может, придется тебе здесь жить.
Из мира в мир, вот как. Ни много ни мало.
Я все-таки в другом мире?! Так не бывает, не бывает, не бывает…
– Нет! – выдохнула я. – Не могу я здесь остаться, у меня мама там, у меня… все там!
– Это само собой, – кивнула она. – Не тебе первой терять и находить. Ну, чего ты?..
А у меня слезы потекли по щекам, сами, непрошеные. Как это – тут остаться? Да с какой же стати? А мама? А Димка? Мы же расписаться собрались осенью. Как мне можно быть тут, если моя жизнь – там?