Он подскочил к Итачи, вскинул все четыре клинка и ударил одновременно тремя стихиями, сливая их в единую атаку. Ослепительно белый клинок, окружённый неожиданно чёрной аурой, обрушился на плечо Сусаноо, обрубая ему руку, которая тут же улетела прочь, утянутая языком хамелеона.

— Широмари! — закричал Саске. — Сюда!

Язык выстрелил вновь, выталкивая быстро растворяющийся в воздухе обрубок и швыряя его Саске. Тот мгновенно активировал Мангекё Шаринган, прыгнул и подхватил Саскегари ладонью своего Сусаноо. С благоговением он смотрел, как алый сосуд, вступив в контакт его дзюцу, медленно меняет цвет, перекрашиваясь из красного в тёмно-фиолетовый. Саске не знал, как пользоваться Сакегари, поэтому просто пожелал, как можно более чётко формируя желание и направляя волю в божественный меч. Из горлышка бутыли плеснулась фиолетовая струя, выталкивая маленькую смуглую фигурку, которая покатилась по земле, чтобы тут же замереть неподвижным силуэтом. К ней тут же подскочила Сакура, закидывая Кубикирибочо за плечо и тут же возлагая обе руки вокруг безобразной раны на животе.

Бутыль в руках Саске, подчиняясь его желанию, дематериализовалась и исчезла. Учиха рухнул возле брата и упал на колени, прижимая его Сусаноо к земле и не давая подняться. Наруто огромным прыжком приземлился рядом. Чакра биджу пропала, и он рухнул с большой высоты, на лету выхватывая Самехаду. Саске схватил Итачи за запястье, выкручивая руку с Зеркалом Ята. Наруто взмахнул Самехадой, она жадно зарычала и вонзилась зубами в плечо Итачи. Блеснул золотой Риннеган с жабьим зрачком, и Наруто закричал:

— Фудзюцу Кьюин!

Его тело окружил полупрозрачный шар, сильно напоминающий Кайтен Хьюга, и ярко-оранжевая чакра Сусаноо стала тускнеть, втягиваясь в этот барьер. Пользуясь тем, что Итачи ослаб, Саске выхватил Сакегари. Из бутылки выплеснулась фиолетовая струя, скользнула под щитом и отсекла Сусаноо вторую руку. Саске расхохотался, дематериализовал меч и повесил свой новый щит на предплечье. Как только алый пылающий диск окрасился фиолетовым, Саске развеял доспех. Наруто продолжал поглощать чакру Итачи с устрашающей скоростью, поэтому вскоре Сусаноо не выдержал и распался светящимися осколками.

Взметнулись три клинка Гарианто, вонзаясь в сердце теперь беззащитного Итачи, за ними последовали Сошокен, Хинокен и оба меча Киба.

— Киба: Чидори! — крикнул Саске, и ослепительно-яркая чакра Молнии разворотила брату грудь.

Квест «Убить одного человека» выполнен. Вы убили Учиха Итачи. Награда: Тоцука но Цуруги, Ята но Кагами.

Наконец-то! Наконец-то всё было закончено. Саске думал, что смерть брата вновь поднимет старую боль, наполнит душу сожалением и печалью. Но теперь, глядя в угасающие глаза человека, которого когда-то любил больше всех на свете, он испытывал лишь облегчение, радость и приятное тепло в груди от прекрасно сделанной работы. И единственное, о чём Саске сожалел, так это о невозможности поговорить с предателем, узнать мотивы его поступков и причины, заставившие уничтожить всё, чем он когда-то дорожил.

Впрочем, у Саске было решение и этой проблемы. Ещё бы! Ведь его подсказал сам Итачи. Дважды. И теперь насупило время накормить Итачи его же лекарством. Усмехнувшись иронии ситуации, Саске поймал взглядом глаза брата:

— Цукуёми!

* * *

Саске стоял посреди чёрно-белого мира, а по алому небу с огромной скоростью проносились облака. Он не пытался управлять реальностью, пусть и являлся здесь богом. Поэтому реальность менялась с той же скоростью, с которой проносились его мысли.

Мелькали места и строения, появлялись и исчезали лица в психоделической пляске сумасшедшего мира. И лишь две вещи оставались неизменными, являясь точками стабильности этого мироздания. Сам Саске и Итачи, стоящий напротив него.

— Ты всё-таки пробудил Мангекё Шаринган, младший брат, — наконец сказал Итачи. — Значит, последовал моему совету, получил глаза, такие же, как у меня, и обрёл силу.

Саске усмехнулся. Покровительственный тон брата не злил, и даже не навевал ностальгию по былым, более счастливым временам. Он вызывал лишь смех — настолько предположение предателя расходилось с реальностью. Саске не стал возражать — ему были неинтересны споры. И не торопился, в его распоряжении оставались 72 часа — полные трое суток.

— Кто это был? — спросил Итачи, и увидев вопросительно приподнятую бровь, продолжил. — Кто был тем близким человеком, который погиб ради твоего могущества?

Больше Саске не смог сдерживаться.

— Ради могущества? Ты всё ещё думаешь, что в этих глазах заключена сила? Считаешь, что путь Учиха — пробуждение Мангекё Шарингана? Что ненависть, боль и страдания — неотъемлемая часть этого пути?

Итачи молчал, но Саске видел, что да, именно так Итачи и считает.

— Шаринган — полезный инструмент. Но, как и всякий инструмент, он лишь часть арсенала шиноби. Пусть и облегчающая жизнь, но не слишком уж и важная. Ну а Мангекё Шаринган… Он того не стоит.

— Так кто? — снова спросил Итачи. — Что бы ты ни говорил, но я видел твой Мангекё.

— Кто? Мой отец. Моя мать. Мои родители. Учиха Фугаку и Микото, люди, которых ты убил, предав свой долг как Учиха, как их сын, и как шиноби Конохагакуре но Сато.

— Ты ничего не знаешь, глупый младший брат.

— Зато ты прямо-таки ходячая энциклопедия, — не удержался Саске. — Ты ошибаешься во многом. Во-первых, мои глаза совсем не такие, как у тебя, во-вторых, моими глазами смотрит отец, которого ты предал, ну а в-третьих, я знаю всё!

— Не Мангекё? — удивился Итачи.

Саске усмехнулся. Его зрачки, пылающие огнём Шарингана изменились, трансформировавшись в шестиконечную модель атома, которую пересекали чёрные лепестки с красными точками. Алая луна, проглядывающая сквозь тревожно несущиеся облака, повторила этот узор.

— Ну же, гений клана Учиха, что ты видишь в этих глазах?

— Ты сказал, "смотрит отец". Это значит… — задумчиво сказал Итачи, и тут его бесстрастная маска дала трещину. — Не может быть!

— Ещё как может! — с толикой самодовольства ответил Саске. — Я обладаю Вечным Мангекё Шаринганом. Но, как видишь, чтобы убить тебя, он мне не понадобился.

Итачи молчал, пристально вглядываясь в лицо Саске, и тот продолжил:

— Мне пришлось его активировать только для того, чтобы освободить и спасти члена моей команды. Если бы Фуу погибла, то Наруто стал бы ещё той занозой в заднице, к тому же, не стоит ради тебя портить послужной список. Возможно, после твоей смерти Сакегари остался бы лежать на земле. Но с этими духовными артефактами ни в чём нельзя быть уверенным. Моя сила не в Шарингане.

— И в чём же? — спросил Итачи.

— Дай подумать… — протяжно ответил Саске. — В обладании всеми пятью стихиями? В сендзюцу? Во владении множеством артефактов? В Магнетизме и стихии Дерева? В фактическом бессмертии? В команде, каждый из членов которой ненамного слабее меня, а некоторые меня превосходят? Сила — в правильной прокачке, глупый старший брат!

Итачи пристально вглядывался в лицо Саске, пытаясь увидеть разглядеть признаки лжи или неуместной шутки. Но Саске не было нужды что-то скрывать. Дело было даже не в том, что Итачи суждено умереть, ведь, как показывал опыт, с помощью некоторых дзюцу мертвецы тоже умеют выбалтывать секреты. Разумеется, Саске собирался позаботиться, чтобы Итачи никогда больше не заговорил, но теперь он достиг той силы, когда секреты перестают иметь какое-либо значение.

— Ты сказал, что знаешь всё, — наконец, ответил Итачи.

— Да. Сарутоби-сенсей, тот человек, чьё доверие ты тоже предал, рассказал мне правду.

— Хокаге?

— Да. Он посчитал, что я достаточно повзрослел, — Саске закинул руки за голову и поднял лицо к алой луне. — Знаешь, он не научил меня ни одному дзюцу, но лучшего сенсея пожелать невозможно.

Разумеется, Саске кривил душой. Хирузен-сенсей действительно не делал упор на техники, но несколько интересных дзюцу всё же показал и дал скопировать Шаринганом. Но Саске считал свои слова не ложью, а лишь литературным преувеличением: «почти не обучал ниндзюцу» звучало не так хорошо и слишком напоминало о Какаши-сенсее.