Это был привычный образ жизни Вероники. Она использовала каждую свободную минуту и вечно опасалась потратить время зря. Так и прошел последний перед свадьбой день, выдавший на финише рекордный результат выполненных задач.

Ближе к вечеру Вероника застряла в пробке и должна была признать тот факт, что родной город на дорогах постигла участь столицы, страдающей от перенаселения, и прочих крупных городов. Кто бы мог подумать?

На дороге же, прислушавшись, наконец, и к себе, оказавшись в вынужденном бездействии, она должна была признать, что ощущает непривычное беспокойство. Больше того, оно как-то стремительно начало переходить в возбуждение. Сердце прыгало, руки подёргивались, вцепляясь в руль. Предметы, за которые она пыталась взяться, летели в разные стороны.

Вероника работала над тем, чтобы избавить людей от их заблуждений по поводу действительности, но сама так и не научилась быть до конца честной с собой. Ей потребовалось время и несколько самообманов, чтобы признать, что истинная причина её странного состояния кроется в предстоящей поездке к Роману. Очевидно даже, что в её жизнь давно не вмешивался мужчина. Мужским вниманием она никогда не была обделена, особенно после того, как появились собственные деньги, но вот затронуть её душу… Это давно никому не удавалось, если кому-либо удавалось вообще.

Перед зеркалом Вероника тоже давно не крутилась. Всегда находилось что-то более важное, чем это восхитительное девчоночье занятие. Она была так поглощена завоеванием мира, что какие-то незначительные детали собственной внешности её мало трогали. В этот вечер в полумраке дома Вероника первым делом задержала взгляд на собственном отражении в массивном старом зеркале.

После долгого раздумья она надела шоколадно-коричневое довольно короткое платье. Оно создавало приятное ощущение раздвоенности: строгость и вместе с тем откровенно подчёркивало фигуру, просвечивалось сквозь вставки в некоторых местах, но не выдавало никаких секретов, сколько не вглядывайся, лишь местами обманчиво переливалось. Свой привычный «конский» хвост она распустила, тщательно расчесав волосы. На шею повесила золотой круглый медальон.

В самые худшие дни Веронике казалось, что красиво только её имя, холодное и величественное. Бесспорно, это была полная чушь. Она всегда оставляла за собой шлейф притягательности. Она была красива не как Ирина. Вероника не ослепляла и не сражала наповал, она была на любителя. И у этого любителя в будущем были все шансы превратиться в ценителя, так как она не раскрывалась сразу. У неё были тонкие, довольно правильные черты лица. Непонятного оттенка, ближе к зелёным, небольшие глаза восхищали силой взгляда и манили пляшущими в них восхитительными хитринками. Все противоречия и всё многообразие её натуры сменялись в них как в калейдоскопе. Вероника почти не пользовалась косметикой, но свои безупречной формы губы всегда сочно выводила яркой помадой. У неё были роскошные густые волосы, светло-русые с пепельным оттенком, и всегда здоровый свежий румянец. И упругая изящная фигура была великолепна. Но всё это было не главным. К Веронике тянула, как магнит, какая-то огромная внутренняя сила, которую почти все непроизвольно ощущали.

Не совсем уверенно застегнув лакированные чёрные туфли, Вероника вышла из дома, стараясь ступать легко и грациозно. Ноги отвыкли от таких высоких каблуков. Неизвестно откуда принеслось ощущение, что её ждёт приключение.

Вероника долго путляла среди совершенно одинаковых многоэтажек нового района, расползшегося по северной части города. Дома образовывали настоящий бетонный лабиринт и нумеровались в абсолютно непостижимом, неизвестно кем придуманном порядке. Она изрядно утомилась притормаживать и расспрашивать прохожих, которые сверху вниз недружелюбно посматривали на её копну волос и сверкающую машину. Наконец, пожилой мужчина с очаровательной толстой собачкой породы «шарпей» с улыбкой указал ей нужный номер дома.

Вероника выбралась из машины, запрокинула голову и обвела глазами новенькие панельные дома. Их крыши терялись в мутном небе. Они напоминали гигантские, словно готовые в любой момент повалиться набок, коробки с прорезями и вызывали головокружение.

Вероника, не спеша, растягивая минуты какого-то непонятного предвкушения, вошла в прохладный подъезд, с уже исцарапанными всевозможными глупостями стенами. Лифт видимо не работал, так же как и домофон. Во всяком случае, он не отзывался на нажатие кнопки вызова. Приятный сюрприз.

Покрутившись на замусоренной лестничной площадке, Вероника двинулась пешком на восьмой этаж.

Преодолев весь путь, она перевела дыхание и остановилась как вкопанная у обтянутой коричневым кожзаменителем двери. Сердце выпрыгивало и громко выстукивало куда-то в виски, не столько от подъёма, сколько от снова нахлынувшего волнения. Однако за дверью стояла подозрительная тишина. Вероника достала из сумочки измятую бумажку с нацарапанным на ней адресом и сверила номер квартиры. Ваня всё нарочно придумал, без сомнения. Он считал, что у женщин нет мозгов, это естественный закон природы, и не уставал это доказывать на практике. Но она всё же надавила на звонок.

Роман так резко распахнул перед ней дверь, как будто всё это время стоял по другую сторону, прильнув к глазку и держась за ручку. От неожиданности Вероника отпрянула назад и смутилась как девчонка. Роман был в светлой рубашке с расстегнутым воротом, отчего его и без того смуглое тело казалось особенно загорелым.

– Я думал, ты не решишься заявиться в мою берлогу – улыбнулся он, скаля роскошные блестящие зубы.

Вероника вошла в полутёмную, современно, хотя довольно стандартно оформленную прихожую с аркой. В квартире и в самом деле стояла поражающая тишина. Вероника сняла туфли, опасаясь, что её слишком быстро выдворят, и сразу показалась себе совсем низенькой, как будто спрыгнула с пьедестала на землю. Бросила беглый взгляд в зеркало – щёки раскраснелись, как у матрёшки, и бешено горят глаза. Она нерешительно двинулась вслед за хозяином, повесив сумочку на ручку двери.

Не успев подумать, что Роман в этот вечер почему-то один, Вероника оказалась в квадратной комнате с открытой балконной дверью. Деревянныё жалюзи почти не пропускали свет, комната освещалась одиноким, но безумно ярким лучом клонящегося к закату солнца, пробивающимся где-то сбоку, и тусклым круглым светильником. Кто на чём – на дорогих плетёных креслах с мягкими подушками, на каких-то восточных пуфиках, друзья Романа разместились вокруг низкого бамбукового стола с разноцветными стёклами вместо столешницы и молчали, как убитые. На столе среди пепельниц, полных окурков, только кружки с чешским пивом, запечатанная бутылка водки и красное бордо. Все как один оценивающе уставились на Веронику. Не хватало только залиться краской, как в детстве.

Вероника смогла, однако, с достоинством опуститься на принесённый из кухни стул. Роман поставил перед ней красивый розовый бокал на длинной кручёной ножке и сел напротив. Немного придя в себя, Вероника откинула волосы назад и более спокойно огляделась.

– Что всё это значит? – спросила она с искренним недоумением, и её голос прозвучал как прилетевший из потустороннего мира.

Роман рассмеялся.

– Не пугайся. Мы не тупо напиваемся, честное слово. Просто ждём одного моего приятеля. Он обещал нам шикарную баню у реки и живых раков, но опаздывает больше, чем на час. Мы ждём и слегка разминаемся. Присоединяйся. По-моему атмосфера подходящая.

Он хитро обвёл глазами комнату.

– Подходящая – для чего?

– Для разговора с интересным человеком, конечно, – невинно улыбнулся Роман.

Он начал откупоривать бутылку с вином. Его сильная рука легко закручивала штопор. Вероника не любила вино, предпочитала что-нибудь крепкое, но дело было в машине. Она была законопослушна и не собиралась добираться домой на такси. И чувствовала себя как школьница на первом свидании.

Между тем Роман представил ей собравшихся. В этом почти не было необходимости. Вероника знала всех, за исключением двоих.