Одно дело нарисованное платье, совсем другое – осязаемое. Мерцающее творение. Но дело было, бесспорно, в невесте. Девушка была настолько хороша, что даже ежедневно упражняющаяся в красноречии Вероника не подобрала бы достойного комплимента её внешности.

Когда восхитительная головка Ирины (так звали девушку) показалась над пеной белоснежного струящегося материала, Вероника аккуратно помогла ей справиться с застёжками, потом отошла чуть в сторону, полюбоваться. Она была почти уверена, что именно так всё и нарисовала: спадающие с плеч воздушные рукавчики и большой цветок в вырезе груди. Дух захватывало от великолепия! Вероника мысленно добавила причёску, фату, макияж и решила, что всего чересчур много для простого смертного жениха. Нельзя было заодно и не признать, что на роль принцессы Ирина подходила значительно больше, чем она сама когда-то.

Для конца августа солнце грело слишком жарко. Его лучи, разреженные листвой сада припекали Веронику в затылок. В нескольких ослепительных полосах, льющихся из открытого окна, Ирина стояла как нереальный сказочный персонаж, окружённый магическим свечением. От белизны слепило глаза. Золотистые волосы девушки густыми волнами лились на гладкие ровные, как у мраморной богини, плечи. Громадные голубые глаза восторженно вглядывались в зеркало. Мягкие линии платья выделяли плавные линии рук, тончайшую талию.

Вероника усиленно искала в себе зачатки предательской зависти, но не находила. Невероятно, но, кажется, она почти радовалась за Ирину. Почти, лишь потому, что недоумевала – неужели всё бывает так правильно и красиво в человеческой, а не нарисованной жизни?

– Ну, что молчишь? Он обалдеет, как ты думаешь? – произнесла девушка своим певучим кокетливым голоском, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону.

– Я сама обалдела и не могу пошевелиться – честно призналась Вероника.

– Господи, как же я волнуюсь! Сколько будет народу! Зачем? Мамочка постаралась! А я буду развлекать всю эту толпу, как идиотка! Наших родственников из Москвы я последний раз видела лет в шесть, а из Питера вообще ни разу не видела. А их всех вместе только человек пятьдесят! Да я вообще половину гостей в глаза не видела никогда, представляешь? – восклицала Ирина, прижимая к сердцу изящные руки, – А ты волновалась на своей свадьбе, Вероника?

Вероника пожала плечами.

– Это так давно было, уже не помню. Волновалась, наверное. Но моя свадьба была намного проще.

– И всё же свидетельнице ещё страшнее, – Ирина хитро улыбнулась, – Я надеюсь, что хоть буду всё время молчать и целоваться, а тебе придётся «зажигать», тосты разные произносить. Терпеть не могу все эти семейные застолья, если честно. Особенно когда все орут: произнеси тост, скажи что-нибудь! Я сразу краснею и ещё полчаса не знаю, что сказать.

– Я привыкла. В последнее время мне приходится много говорить. Сориентируюсь, – спокойно отозвалась Вероника.

Свадьба была назначена на послезавтра. На следующий день намечались мальчишник и девичник – всё как полагается у нормальных людей, строго по расписанию.

– Как хорошо, что ты будешь рядом со мной! – с чувством произнесла Ирина, – Ты всегда такая уверенная. С тобой меня не так трясёт.

Ирине исполнилось двадцать два года. Насколько Вероника могла судить, девушка с детства ни в чём не нуждалась и была свободна от всей той мишуры, которой обвешала своё замужество Вероника. Ирина слушала сердце и спокойно ждала настоящей любви, своего единственного.

Этот нахальный счастливец был старше невесты на четыре года. На фоне безупречной родословной невесты его происхождение прихрамывало. Но безграничное обаяние из-за того, что он не имел богатых родителей и сам пробивал дорогу в жизни, не теряло ни сколько, просто сражало наповал. Вместе с Ириной они составляли, наверное, самую красивую пару тысячелетия. Его звали Роман. Он был, что называется, жгучий брюнет с карими игривыми через край переливающими эмоции глазами. На щеках всегда проглядывала тёмная классическая ухоженная щетинка. Он умел ярко зажигательно улыбаться, словно вспыхивать улыбкой, охотно демонстрируя завидные зубы. Но так он улыбался, желая произвести впечатление на девушек. Его обычная непринуждённая улыбка почти всегда походила на ироничную усмешку. К его прочим достоинствам можно было отнести незаурядный рост и прекрасное чувство юмора. Он был не глуп и при всей своей чрезмерной уверенности в себе отличался совершенно очаровательным добродушием. Рядом с ним Ирина казалась несколько легкомысленной и болтливой, но Вероника давно пришла к выводу, что от избытка ума у женщин одни неприятности. Роман относился к невесте с немного покровительственной нежностью. Он был влюблен. Ирине вскружил голову, не больше, но в том, что он быстро наверстает упущенное, Вероника почти не сомневалась.

Она приложила к волосам Ирины тонкую, как паутинка, невесомую фату.

– А знаешь, кого балбес Ромка пригласил? – вдруг резко вывернулась из под руки Вероники красавица.

– Не знаю. Кого?

– Диму Казанцева.

Ирина загадочно помолчала, очевидно, ожидая хоть какой-то реакции.

– Ни о чём не говорит? – она снова повернула лицо к зеркалу, – Ну, про его папочку ты наверняка наслушалась предостаточно. А с новым губернатором он теперь человек – номер один в нашем городе. Без него не чихнуть…Денег у него! На три жизни хватит.

Ирина начала немного нервно собирать волосы в пучок.

– Как ты думаешь, все волосы собрать и навертеть что-нибудь, или вот так оставить прядь? – неестественно резко переключилась она.

Вероника определённо слышала произнесённую девушкой фамилию. Где и в связи с чем? Виталий Георгиевич… Конечно. Кажется, так звучало его полное имя. Огромный супермаркет, строительная фирма… Ей, в самом деле, взахлёб рассказывали про него самые разные горожане. Но представить их друг другу лично так никто и не удосужился.

– Сделай, как самой больше нравится. Я-то здесь причём? У тебя прекрасный вкус, – голос Вероники звучал рассеяно, но Ирина не унималась.

– Нет, у тебя намётанный глаз во всём. Ты сразу видишь лишнее.

Пора было заканчивать с этим. Чем больше Вероника втягивалась в работу и становилась старше, тем меньше у неё оставалось времени на детали собственной внешности. Женщины, которые окружали её сейчас, сошли бы с ума, узнай, что она может обходиться без маникюра, педикюра, профессиональной чистки лица, солярия и прочего. И вот последняя неделя во всём этом утонула. Только сегодня Вероника примеряла платья с утра. Сначала своё у портнихи. Что-то там не срасталось. За это время Ирина «оборвала» её мобильный. С невестой она возилась в нарядах часа три. Всё это ей порядком надоело. Столько дел было отложено.

– Не люблю я этого Диму, – Ирина повернулась к Веронике лицом, забыв про причёску, – Что в нём все находят, совершенно не понимаю? Мои подруги ведут себя в его присутствии как малолетки полоумные. У него новая машина – новая игрушка от папочки. Деньги, деньги… К сожалению, это единственное достоинство. И всё принадлежит отцу, к тому же. Говорят, он его держит на коротком поводке. Не выношу его высокомерную физиономию. Хотя, физиономия достаточно симпатичная, надо признать…

Ирина попыталась сама дотянуться до застёжки. Вероника поторопилась ей помочь. Это могло продолжаться до бесконечности, а теперь мелькнула слабая надежда улизнуть. Ей было не совсем безразлично, как выглядеть самой, и давать дурацкие советы другим из женской вредности она ни за что бы не стала, но сейчас Ирине нужен был человек с подлинной страстью к одежде. Саму её всё больше и больше занимал один студент, который прослышал о том, что она будет в числе преподавателей, и уже горел желанием познакомиться и напроситься на курсовую, а там, возможно, и на диплом. Учебный год ещё не начался, и студент мог её не дождаться. Если бы она призналась сейчас в этом Ирине, та бы сочла её невменяемой.

Вместе они с трудом водрузили платье обратно на вешалку и закрыли его чехлом. Ирина неторопливо накинула на кружевное белоснежное бельё лёгкий голубой халатик и присела на краешек трюмо.