– Холодно-то как, – обняла руками она свои плечи и поежилась.

Я снял куртку и сам ощутил, насколько холодно было снаружи. А ведь еще полчаса-час назад было так душно, что я отдирал испарину со лба.

– Спасибо, – стреляет глазками она.

Длинные ресницы, темные волосы. Шатенка. Я достаю сигарету. Закуриваю и пялюсь тупо прямо перед собой.

– Ты идешь со всеми? – спрашивает как бы невзначай она.

Так, будто лишь для того, чтобы просто что-то спросить. Пожимаю плечами и выдавливаю из себя:

– Нет.

– А ты ведь и не знаешь, куда все идут? – картинно поднимает брови она, хотя на самом деле вовсе ничему не удивляется, потому что достаточно хорошо меня знает. – Ты даже не знаешь, почему все собираются, готова поспорить.

– Не знаю, – киваю согласно я.

Она смеется и берет меня под руку. Как будто мы старые и добрые друзья. Безусловно, мне бы хотелось так думать.

– Идем, будет весело. Обещаю, – хлопает ресничками она. – Побудем парой для разнообразия, не против?

О каком разнообразии она говорит, я понятия не имею, если честно. Мне не хочется идти туда, куда она меня тянет, хоть я и не знаю вовсе, что там будет и где. Но она так жмется ко мне. Я чувствую тепло ее тела. И оно манит. Смогу ли я удержаться? – Вряд ли.

Готов поспорить, потом мы поедем к ней, и вместо сна придется полчаса обхаживать ее ради пятнадцати минут секса. Но на ней моя куртка, а на улице и вправду холодно.

Когда подоспевают остальные: еще пара медсестер, чьих имен я не знал, и три моложавых доктора-стажера, все, как и я из неотложки, мы отправляемся в ближайший открытый в такую рань бар. Четыре парня и три девушки. Я явно здесь не к месту. Не стоит уточнять, что буквально всего в квартале от работы находится такой бар, в котором и собираются страдальцы после своих смен. Он просто жизненно необходим в таком месте. Смены тоже бывают разные, как и случаи во время них. Если бы такого бара не было, то его обязательно стоило бы придумать – то есть, открыть. Я так и планировал себе свою старость. Найти небольшой город, в котором рядом с больницей нет бара, и открыть его там. Идеальный бизнес-план. Идеальное лекарство от кризиса среднего возраста. Ведь каждому иногда просто необходимо ощутить на себе сон разума в его первозданном виде.

Мы садимся за столик, я заказываю кофе. Я в завязке. У меня были серьезные проблемы с алкоголем еще совсем недавно, так что на предложения хотя бы даже одного бокала пива я реагирую со всей свойственной мне серьезностью. Тут уже узнаю, что у какой-то из медсестер день рождения. По этому поводу и веселье. Во время поздравлений даже не удалось разобрать ее имени. И это только первая часть запланированной вечеринки. Кристина не сняла моей куртки даже внутри. Я выпиваю пару чашек кофе, пока все веселятся, и опять возвращаюсь в то ужасное состояние, в котором пребываю вторую половину ночи. Или первую утра.

– Тебе нравится Паланик? – подсаживается рядом со мной и моим скучным кофе и спрашивает меня Кристя. – У него выходит новая книга.

– Нет.

– А что ты читал у него?

Вокруг раздается взрыв хохота. Кто-то нешуточно успел напиться и, видимо, завалился под стол.

– Однажды я читал аннотацию на обратной стороне какой-то его книги. Этого более чем достаточно, разве нет? Уже только от этого я захотел вернуть свои деньги.

Она смеется и прижимается к моему плечу. Мне снова становится тепло где-то внутри. Старое, забытое и уже почти ставшее ненастоящим чувство.

– Но выходит, что ты так и не купил пока ни одной его книги! – прыскает она, а я смотрю в ее постепенно стекленеющие глаза.

– Выходит так, – подтверждаю я.

– За что же тогда деньги возвращать?

Я наклоняюсь к ней поближе, пока вокруг все продолжают галдеть и распевать какие-то песни, слов которых я никогда раньше не слышал. Сначала все песни обо всех днях рождениях, потом о докторах, а затем и просто песни. Наши миры удивительно близко сталкиваются здесь, но все же каждый остается в своем.

– Время, которое я потратил на чтение аннотации. Ведь я мог делать что-то менее бесполезное в те минуты, понимаешь?

Сначала она пристально смотрит на меня и как-то слишком серьезно, видимо, силясь понять, о чем я. Ее глаза совсем пьяны. Затем она разражается смехом и прижимается еще ближе ко мне. Я достаю из кармана бумажник, отсчитываю за кофе и пару коктейлей, что она успела выпить, добавляю немного сверху на чай. Беру ее ладонь в свою, и мы выходим из бара. Почти выбегаем. Она едва успевает что-то пролепетать остальным, попрощаться, еще раз поздравить сестричку, имени которой я не расслышал и в этот раз. И даже когда мы уже оказываемся снаружи, она не упрекает меня за такую спешку и вообще не говорит ни слова. Она не сводит с меня глаз всю дорогу, впрочем, как и я с нее. Легкая улыбка и уставшие ресницы.

Мы садимся в такси, и я запускаю свои озябшие руки ей под блузку. Холодными ладонями я чувствую, как на ее теплой мягкой коже выступили мурашки.

Город спит. Все вокруг смолкло и окрасилось в мягкий серый цвет с легкими оттенками голубого и розового. Редкие машины сонно еще светят фарами, похожими на еще не до конца открывшиеся после сна глаза. Не спим только мы. Кристина лежит у меня на плече, пока я всматриваюсь в грязное окно такси. Я хочу ее. Особенно когда она касается словно невзначай губами моей шеи. Я хочу ее здесь прямо в такси. Не понимаю, что со мной происходит.

Когда машина останавливается, я наспех расплачиваюсь, оставив щедрые чаевые спящему водителю, и мы выплываем наружу, обратно вдаль от теплых объятий в пронизывающую утреннюю прохладу неприветливых улиц. Мы поднимаемся на третий этаж и входим в ее квартиру. Я разуваюсь, и ноги едва держат меня. Хочется смыть эту ночь в душе и завалиться спать. И обычно я именно так бы и сделал. Причем не обязательно в этой последовательности.

– Кажется, у меня осталось шампанское, – тихо бормочет Кристина, бросив ключи от входной двери на кухонный стол.

Я включаю свет, она наконец-то снимает мою куртку, только теперь она и мне оказывается без надобности.

– Выключи свет, пожалуйста, глаза и так с ума сходят, – просит Кристина, копаясь в ящиках и шумя посудой.

Я выключаю свет, закуриваю и сажусь на стул. Она тем временем достает ополовиненную бутылку шампанского.

– Я же не пью, – напоминаю я, когда она вынимает из шкафа два бокала.

– Ой, я перепутала. Прости.

Она снова заливается смехом.

– С кем? – усмехнулся я.

Она в ответ обиженно надувает губки. Мы выкуриваем по сигарете, она выпивает еще бокал или два шампанского. О чем-то болтаем, скорее даже делаем вид, что болтаем и отправляемся в спальню. Она ложится на спину и вдруг зевает мне прямо в лицо.

– Прости, я сейчас.

Я слезаю с нее, и она убегает в ванную. Тем временем на улице уже наступило утро. Солнце показалось из-за горизонта почти во всю силу, и сейчас оно стало похоже на фары тех машин, которые ползли нам на встречу по дороге сюда. Я снимаю рубашку, носки, но остаюсь в джинсах и ныряю под холодное одеяло. Из ванны доносится шум льющейся воды. Я закрываю глаза, но боясь, что попросту вырублюсь, насильно как можно шире раскрываю веки. Встаю и подхожу к окну, открываю его. На часы страшно смотреть, да и к тому же уже незачем. Внутри квартиры стало как-то душно. Особенно когда я остался один. Закуриваю и выдыхаю дым наружу.

– Я думала, ты уже спишь, – слышу я сзади.

Я оборачиваюсь, и пепел с сигареты падает мне на грудь, но я его не замечаю. Она стоит возле кровати, выжимая полотенцем мокрые волосы. На ней старая мужская футболка. Интересно чья? Мсье хирурга? Али какой другой специалист забыл? Хотя не так уж и интересно на самом деле. Плевать. Опускаю взгляд, но из-за футболки не вижу что на ней снизу.

– Пока нет, – отзываюсь с запозданием я и швырнул окурок в окно.

Она садится на кровать, я швыряю окурок в лицо утру и подхожу к ней. Она кладет руки мне на бедра и нежно касается губами меня чуть выше пупка, затем расстегивает пуговицу на джинсах. И тут я ловлю себя на мысли, что больше всего я бы хотел сейчас оказаться у себя дома. Один. Что за черт? Однако теплое чувство, поднимающееся снизу живота, быстро заполняет все мое тело и поглощает меня всего самого и я, взяв ее за волосы, толкаю ее на кровать. Наши языки безобразно вьются вокруг друг друга. Я задираю ее футболку, касаюсь мягкой и податливой груди. Ее губы отрываются от моих, и она делает громкий глубокий вдох всей грудью, закусив нижнюю губу и издает шепотом протяжный стон, когда я вхожу рывком в нее.