По комнате разливаются запах шампуня и звуки музыки из телевизора. Синий плоский экран телевизора, словно слепой циклоп, наблюдает за мной и всем остальным в комнате. Он пытается прислушаться, присмотреться, выпучив свое светящееся бельмо. Я смотрю в него, а он не отрывает взгляда от меня. Но нам нечего сказать друг другу. Я отпиваю еще. Тошнота, кажется, начала отступать там – в душе, но видимо она поджидала меня здесь – в номере. Поэтому я ставлю стакан обратно на стол и ложусь. Закрываю глаза и чувствую, как кровать подо мной или вместе со мной очень медленно начинает вращаться. Почти в такт неспешной и грустной музыке из телевизора.
Иногда очень хочется, чтобы хотелось спать. Особенно когда тебе только кажется, что хочется спать.
Я достаю из кармана помятый конверт, и принимаюсь рассматривать то место, где обычно написан обратный адрес. Чистые строки, перепачканные в сигаретном пепле и кофе. Закрываю глаза и надавливаю большим и указательным пальцами на них так, что внизу загораются круги.
Ну, вот я и на месте. Наконец-то. Окна запотели, то ли из-за душа, а то ли от дождя, который преследует меня уже не первый день. Странное чувство, когда в воздухе совсем не пахнет дождем, а на небе одна сплошная большая и толстая туча. Я извлекаю письмо из конверта и закуриваю. Музыка на секунду стихает, и эта секунда тишины ударяет по голове, словно удар молотком. Я открываю окно в номере, залезаю под одеяло и включаю лампу у кровати. Вот я и приехал. Нюхаю письмо. От него пахнет серой. Значит, она так и не бросила курить. Она не любила зажигалки и предпочитала прикуривать только от спичек. Отсюда и запах. Я бы никогда и ни с чем его не смог перепутать. Даже сейчас от одного запаха на языке появляется кисловатый привкус.
Вынув письмо из потертого конверта, я начинаю снова перечитывать его от начала и до самого конца.
«Долго думала, как же начать письмо к тебе. Ведь оно адресовано именно тебе. Ты понимаешь, о чем я. Я имею в виду, что только тебе, а не кому-либо другому. Это важно. Не знаю, как объяснить это точнее.
Конечно, оно не получится похожим на предыдущие мои письма. И конечно дело не только во мне. Прежде всего, оно не получится похожим на те письма потому, что ты не ответишь на него. Хотя зачем писать письмо, если ты не рассчитываешь получить ответа? Понятия не имею. Но ты не сможешь ответить на него, так будет правильнее сказать. Это единственное, что я кажется, твердо решила. Хотя если в одном предложении встречаются оба этих слова – «твердо» и «кажется», то о какой уверенности тогда можно вообще говорить? Всегда так со мной. Но тебе не привыкать.
Начало затягивается и откровенно не удается. Но начинать писать сначала я не буду. Сколько уже раз я так делала? Хватит. Хорошо бы просто скомкать этот лист и выбросить к черту. Найти бы только в себе силы. Но их нет. Знай, что это письмо не будет таким теплым, наивным, наверняка оно получится просто-напросто другим. Таким, каким получится. Хорошо бы заранее знать, каким. Всегда хорошо было бы все знать заранее, не правда ли? Время не стоит на месте, как и наши жизни, которые продолжают идти следом или следуя за ним. Теперь я говорю, как ты. Так, что понимаю себя только я сама. Теперь я понимаю, почему ты так часто и долго мог просто молчать. Многие вечера я, правда, сидела и думала о том, с чего же я начну, если решусь снова написать тебе. Это были абсолютно разные, непохожие друг на друга вечера – холодные, жаркие, одинокие или же наоборот, когда я была в чьих-либо объятьях, но об этом по порядку. Теперь в письмах, в таких письмах, которые приходят по почте в бумажном конверте, осталось не так уж и много смысла, не так ли? Или наоборот. Как ты считаешь? Хотела бы попросить тебя написать в ответе об этом. Уверена, что ты бы нашел, что здесь сказать, но ты не сможешь мне ответить. Думаю, ты со мной не согласишься, я все еще уверена, что в твоей душе живет романтик. Он, быть может, хоть и далеко где-то сидит среди серых стен, запертый тобой наглухо и насильно в окружении сырого спертого воздуха, но я верю, что он еще жив. Снова говорю как ты, а ведь столько лет прошло, ужас просто. Может, раньше мы просто придавали письмам меньшее значение. Справедливости ради, скажу, что раньше они несли ведь совсем другую функцию. Интересно, а что, если увидев, чье имя написано на конверте, ты просто не захочешь открывать его? Просто возьмешь и выбросишь его в мусорное ведро? Или перед этим еще и порвешь его? Не прочитав ни единой строчки. Но это вряд ли.
И тем не менее. Как я хотела начать это письмо? Не поверишь, но у меня даже были готовы три варианта на этот случай. Первый – банальный до жути. Из разряда: «Привет, как дела? У меня все хорошо, я там-то и там-то, работаю тем-то и тем-то…» и прочая чушь в этом духе; но как ты понимаешь, для меня это было бы слишком просто. Теперь. К тому же это противоречит самой идее моего письма. Если таковая вообще есть. А может быть, это было единственно верное решение, которое я так и не сумела принять. Настолько же, как и не писать никакого письма вовсе. Первый вариант. Скорее он был для того, чтобы округлить число вариантов до трех. «Три» – почему-то очень удобная цифра в подобных ситуациях, да? «Два» – тоже неплохо, но «три» – это совсем другое дело. Хотелось бы знать, почему. Но вернемся к делу.
Второй вариант. Нет, его лучше пропущу, оставлю на потом, так как мне кажется – это самый лиричный из вариантов, а о таких вещах так сразу говорить не стоит. Выходит, что на очереди третий. Тоже непростой вариант. Но отступать уже некуда. Стоит сначала отметить, что сложность заключалась не только в том, как я начну это письмо, но и зачем я собственно решила тебе написать. Спустя столько времени. Третий вариант заключался в том, чтобы начать сразу с дела. Сразу же перейти к самой сути. И признаюсь, честно, учитывая сложившиеся обстоятельства, этот вариант мне казался наиболее разумным. Но перечитав сейчас все написанное и представив его себе в уме, я понимаю, что он был не так уж и хорош. Теперь мне он кажется даже несколько глупым. Потому получается, что сейчас я скрою и третий вариант, ибо обо всем теперь по порядку. Что ж, у нас остается только второй вариант так и нераскрытым. И мне сейчас он кажется таким же глупым, как и все предыдущие (последующие).
Второй вариант. Третий здесь в письме по счету. Я хотела написать тебе, что я ужасно соскучилась. Это можно отчасти назвать и третьим вариантом начала моего письма, кстати. Но я не хочу, чтобы ты знал об этом с самого начала. С первой строки, так сказать. Потому что это может помешать правильному восприятию тобой того, что я собираюсь написать ниже. И вообще это, наверное, слишком уж пошло. Даже если это так и есть на самом деле. Но я, правда, очень по тебе соскучилась. Знаю, ты по мне тоже. Не спрашивай, почему я так самоуверенна, я слишком хорошо тебя знаю. Слишком… вот уж точно…
Итак, у меня было три варианта начала этого непростого письма. Но все они сами собой отпали, как видишь. Я выбрала четвертое. То, которое получилось. Точнее, не получилось. А если быть еще точнее, я вовсе ничего и не выбирала. Странно все получается. Ты думаешь, наверное, что это так на меня похоже. Немного нелепое начало выходит, правда?
Дни стали слишком похожи друг на друга. Когда это началось? Мне кажется, когда мы с тобой расстались. Или сразу после этого. Стоит сказать, что вся моя жизнь теперь делится на два отрезка: на тот, что мы провели вместе и на второй. Первого слишком мало, второе я пока не в силах остановить. Нет, я не могу ни в чем тебя винить, и не буду этого делать. Ты здесь ни при чем. Хотя очень даже причем, но не в этом дело. Мне вдруг стало интересно, как ты выглядишь, когда читаешь эти строки? У тебя все такое же детское лицо без щетины, как было раньше? Помню, как ты очень переживал по этому поводу и говорил всем, что это просто от того, что у тебя светлый волос. Во что ты одет? Наверное, в костюм. Ну, рубашка с галстуком уж точно. А я ведь даже не могу представить себе, как бы ты выглядел в рубашке с галстуком. У тебя всегда был неряшливый вид. И ты ничего не любил больше своих джинсов и футболок. Может быть, даже меня ты любил меньше…
