Ян вздрогнул, бросив взгляд на старушку.

– Твой день настал, милый. От предназначения не спрятаться, – шёпотом предостерегла она, похлопав ладонью по спине.

– Хватит.

      Ян выдернул руку и сунул в карман, нарочно передав свежий венок в руки бабки. Сначала захотелось немедленно покинуть церковь, но церемония была не завершена. Он попросту не мог проявить ещё большее неуважение к Дамьяну и традициям рода. Поэтому не сдвинулся с места.

– Когда будешь готов, я объясню.

– Достаточно с меня вашего родового бремя, бабушка, – резко пробормотал Ян, шёпотом добавив: – Зима близко. Я уйду, уедут они, а когда вернутся – узы брака будут нерушимы.

– Если бы ты знал, дорогой, что такое настоящее предназначение.

– Я знаю. Пришлось разобраться.

– Пока это лишь терзание, истина придёт к тебе потом.

     Ян не стал отвечать, продолжать бессмысленный разговор. Он не желал всех этих чувств, из последних сил отталкивал предназначение, ощущая, как воля понемногу меркнет под напором судьбоносного влечения.

***

      Весь праздник и долгий вечер Ян провёл в библиотеке за чтением литературы, повествовавшей об истории возникновения предназначения, в поисках похожих случаев, хотя бы крупицы, зацепки, но все попытки оказались тщетны. Ян без устали листал книгу, проверял оглавление, выискивал по сноскам. Ничего. Ни единого случая двойного предназначения. Автор повествовал об истоках, принятии и обуздании чувства, но ни разу не заикнулся даже и намёком о чём-то издали напоминавшем непростое положение, в котором Ян оказался совсем не по собственной воле. Разумеется, он не собирался рушить союз единственного брата, а надеялся избавиться от ненужной обузы. Шрам терпимо подёргивало, время от времени он загорался алым пламенем, предупреждая об опасной близости Ивы, но вскоре так же спокойно угасал и мирно мерцал красными нитями, изредка пробивая запястье колкой болью. Ян уже почти привык к этому и старался не обращать внимания. Листал книгу за книгой, пока вдруг не подскочил на ноги в совсем невыносимом чувстве, сразившем сначала сердце, а потом уже и разум.

      Невиданная паника пронзила тело насквозь, заставила сорваться с места и почти бегом броситься вперёд по коридору. Ян забыл перчатки на столе и, ведомый невыносимым ощущением, ринулся навстречу неизвестности. Он был напуган, но не чувствами, а эмоциями, вызванными отчаянием своей половины.

     «Ива», – только и звучало в мыслях.

     А Ян прекрасно понимал: произошло нечто нехорошее; настолько ужасное, что девушку с головы до пят пронзила неконтролируемая паника. Она была где-то рядом, совсем неподалёку и, скорее всего, плакала. Ян понял это, когда к глазам подступили неконтролируемые слёзы. И ноги по инерции несли его вперёд, всё дальше и дальше, в противоположное крыло. Туда, где он не бывал годами. Половицы бесшумно прогибались под ногами, а отметина на запястье пылала багровыми пятнами, пульсировала над веной.

     Наконец, миновав лестничный проём, Ян оказался у распахнутой двери и, услышав женский плач, на мгновение замер в нерешительности. Здравый смысл останавливал, предостерегал от необдуманных поступков, а душа в сговоре с сердцем наоборот тянула в неприятности. Постояв немного и удостоверившись в том, что поблизости нет ни души, Ян зашёл в ту самую комнату для «невест», знакомой не понаслышке замысловатым сюжетом на расписном потолке. Но даже не запрокинул головы, как прежде, не взглянул на историю рода. Он по инерции закрыл дверь и, сглотнув, посмотрел на Иву.

     Девушка сидела на кровати в белоснежном венчальном платье, волосы местами выбились из причёски, плечи дрожали, и сама она горько плакала: так отчаянно и жалостливо, будто бы обиженная на весь свет; беззащитная и неописуемо прекрасная. У Яна дыхание сбилось, ноги стали какими-то ватными, и будто бы ему совсем не принадлежали. Сердце готовилось вырваться из груди в предательском чувстве. Да и тянуть было больше некуда. Он шагнул вперёд и взволнованно заговорил:

– Что случилось, Ива? – Ян расслышал свой голос издалека, приблизившись к кровати. – В чём дело?..

     Девушка оторвала лицо от мокрого белоснежного подола, уставилась на него стеклянным взглядом, в мгновение ока загоревшимся яркими огоньками. Лёгкие кудри упали на высокий лоб, обрамили кукольное личико, и Ян внезапно понял, что пропал. В ту самую секунду опустился на край кровати, протянул руки и, дрожащими пальцами совершил то, о чём пожалел уже в следующую секунду, но было поздно. Он прикоснулся к побледневшей девичьей щеке, пробудив вихрь, разворошив рану; поставил своё согласие на невидимом договоре, обрекая собственную душу на пожизненные муки.

– Ян… – прошептала Ива, обнажённой ладонью обхватив его лицо, ни чуть не испугавшись, не испытав какого-либо должного отвращения.

     Да и сам Ян больше не заботился об этом. Весь мир обратился в прах. Осталась только комната.

– Ян… – тихо повторила девушка, прижавшись губами к его щеке, обвив руками крепкую шею.

      Она подалась навстречу зову сердца, и Ян не стал мешать. Сбитый собственными чувствами, прикасаясь к нежной коже на спине и лице обнажёнными руками, он осознал, что всё успокоилось. Война, рушившая душу изнутри на протяжении суток, совсем неожиданно завершилась. И наступило умиротворение, пропитанное искренним желанием.

– Ива… – попытался заговорить Ян, но замолчал.

      Тёплые губы вдруг коснулись его рта, заставили приоткрыться и принять неведомый дар, и Ян избавился от мыслей, сомнений и чувства вины. Ничего этого не было. Да и не могло существовать, ведь они были созданы друг для друга. Вот о чём говорила Васса, вот чем являлось предназначение на самом деле. Любовь рождалась, будто из воздуха, невесомая, но пламенная и жгучая. Боль в запястье испарилась. Ни он, ни она не обращали на отметины совершенно никакого внимания. И поцелуй был сладким, таким чарующим и долгим, а следом подчинилось тело. Руки переплелись, пальцы гладили кожу, обнажали тайные участки, стаскивали одежду, привлекали как можно ближе; губы ласкали друг друга, дарили глубокое удовольствие, несравнимое ни с одним чужим прикосновением.

      Ян себе не принадлежал, Ива тоже. Вместе они отражали единство самой искренней любви, но до сих пор не были готовы. Сражённые силой предназначения, они ласкали друг друга, сливались в поцелуях, совсем обнажённые на сбитых простынях, будто старались запомнить друг друга, принять и на прощание оставить одно большое обещание. И никогда прежде Ян не чувствовал себя более счастливым. Он ощущал живые эмоции, удовольствие и жгучее желание, прикасался голыми руками к обнажённой мечте, оставлял алые пятна на нежной коже, сжимал крепкими пальцами упругое тело и двигался в такт с движениями девушки.

      Он сам не заметил, как преступил грань, позволив чувствам одолеть разум и полностью обезоружить собственное тело и голову перед неумолимым будущим, в преддверии суровой зимней стужи.

Глава 5

«Единое неделимо»

Часть 1

Ива

    Ива встретила Дамьяна ровно год назад. Она студентка выпускного курса медицинского университета, посещала кружок травологии после занятий, а он учащийся магистратуры, в поисках информации для магистерской диссертации, впервые за многие годы наведался в библиотеку при университете на юге Плевена. Их встреча была случайной, и что уж точно, первые два месяца знакомства ничто не предвещало будущий союз. Они полюбили друг друга по-настоящему, без единого намёка на предназначение. Дамьян старательно прятал метку за чёрной повязкой на запястье, а Ива носила свои «умные часы». До поры, до времени, оба и не подозревали о странностях судьбы, столкнувшей их пути и подтолкнувшей друг к другу. Дамьян и не догадывался, что спустя четыре месяца, на дне рождении матери, навестив семью и представив возлюбленную родителям, впервые ощутит странное покалывание в запястье. Не думала и Ива. Но когда это случилось, удивление и страх мгновенно сменились признанием и будущей помолвкой. Не было ни тяги, ни желания соединиться, срастись в единое существо. Метки светились золотистыми нитями, но не сжигали, не пронизывали насквозь.