Разительные перемены.
Ива отдалилась от Дамьяна и, схватив бокал с подноса, отпила чуть больше половины залпом, прижав ладонь к щеке. Мечущийся взгляд пробежал по графину, скользнул вверх по камину, на мгновение зацепился на портрете, а затем вновь упал в сторону арки, но в этот раз напоролся лишь на темноту.
Ян ушёл. С ним пропала и нестерпимая боль.
Глава 2
«Медвежий Луг»
Время неумолимо близилось к полуночи. Старинные часы на стене, обтянутой тёмно-зелёной тканью в мелкий узор, отсчитывали секунды и отдавались болью в ушах. Ива лежала без сна на просторной двуспальной кровати. Последняя ночь перед венчанием в одиночестве. Впервые она коротала минуты в тёмное время суток без Дамьяна. Согласно старой традиции, девушка была обязана провести ночь перед венчанием в молитвах и созерцании Святой Богородицы. Но Ива никогда не отличалась особой верой в Иисуса. Крещёная при рождении, девушка нейтрально относилась к религии и предпочитала полагаться на собственные силы. И, временами, на предназначение. В чувствах к Дамьяну она ничуть не сомневалась, однако на протяжении почти трёх часов так и не сомкнула глаз. Она лежала на спине, переворачивалась с боку на бок, то задувала свечу, то вновь разжигала пламя. Ничего не помогало: ни темнота, ни свет. Полумесяц на запястье ныл и мерцал алым пламенем, иногда вовсе разгораясь багровым заревом. Ива неустанно поглаживала большим пальцем отчётливую метку, из последних сил стараясь отвлечься, заснуть, но боль и жжение не позволяли расслабиться ни на минуту.
К половине первого Ива и вовсе отчаялась. Вновь зажгла свечу и, подложив подушки за спину, уставилась в потолок, не в первый раз изучая глазами красочную роспись – изображение медвежьей охоты. Удивительно, насколько бережливо клан Христовых относился к своим корням и старой вере. Разглядывая старательно прорисованного медведя, нападавшего на молодого юношу-охотника, Ива припомнила, как однажды поинтересовалась у Дамьяна, почему семья выбрала именно изображение медведя главным символом рода, на что получила весьма невразумительный ответ о далёком предке, победившем лесное животное и заполучившего себе шкуру, а вместе с ней и «Медвежий Луг» в придачу.
По обнажённой коже плеч и рук пробежался неприятный холодок. Ива задрожала, поспешно укутавшись по самый подбородок, но глаз от расписного потолка не отвела. Невольно, почти неуловимо, её завораживали искусные линии, подобранные краски и пламя свечи, отбрасывавшее неспокойную тень на грозное лицо юноши и звериный медвежий оскал. И чем больше Ива наблюдала, тем более реалистичным казался грамотно исполненный сюжет. На непродолжительное время девушка даже потеряла связь с реальностью, погрузившись в довольно странное состояние: между сном и явью. Дыхание стало поверхностным и неуловимым, тело расслабилось, а чувства лишь сильнее обострились. Ива ощущала дуновение ветра на коже, слышала отдалённые голоса, поднималась всё выше над кроватью, будто тело немело и приобретало очертания лёгкого облака. Непередаваемое чувство. Никогда прежде она не испытывала столько спокойствия и умиротворения, а полумесяц на левом запястье разгорался ярче. Мгновение, и ослепительная вспышка озарила комнату. Ива вздрогнула и присела на кровати. Каштановые волосы разметались по плечам, грудная клетка отчётливо вздымалась при дыхании, вселяя своей обладательнице тихий ужас и недоумение. Но Ива ничего не поняла. В следующую секунду списала всё на дурной сон.
– Второй час, – тихо сказала девушка, вновь опустившись на подушки, предварительно задув свечу.
Приятный аромат воска забил ноздри, и Ива с удовольствием прикрыла глаза, мысленно пообещав себе расслабиться. На удивление боль в запястье уступила место лёгкому томлению и нестерпимому желанию прильнуть к груди любимого. В тишине и непроглядной темноте раздумывать о предназначении было куда проще, нежели при свете дня или в окружении будущих родственников. Но, несмотря на чувства и самую настоящую любовь к Дамьяну, девушка, вопреки собственной воле, ощущала, как в глубине души просыпалось незримое сомнение. Оно растекалось по венам вместе с кровью, проникало по самые жилы, глубоко в томящееся сердце и тяжёлую голову. Ива лежала в полудрёме, не отрекалась от любимого, но и не принимала своё будущее предназначение. Она осознавала: они созданы друг для друга и испытывают взаимное влечение, но отчего-то, так или иначе, душу обуревали скрытые волнения, страхи и предубеждения. Девушка не сомневалась в решении, ни на секунду, но одновременно чувствовала себя в приятной неге посреди большой постели, будто в объятиях невидимого облака – нежности и заботы.
Той ночью, в тёмной спальне, Ива была не одна.
***
– Выпрями спину, дорогая, – заботливо попросила Вавилия, аккуратно обхватив гибкими пальцами мягкие девичьи локоны, – вот так, хорошо.
Ива присела на край высокого стула. Опустила руки на колени, смиренно выжидая. Она проснулась всего несколько минут назад. Не успела умыться толком, как в комнате появилась Васса. Облачённая в тяжёлое старинное платье, цвета вороного крыла, бабка мигом подняла девушку с постели и повела прямиком через холл второго этажа в спальню хозяйки дома. По пути Ива бежала чуть ли не бегом на носочках босая по шершавому ковру, ощущая озноб во всём теле. И только метка жгла кожу. Благо, Ива успела натянуть перчатки. По наставлению жениха она никогда не выпускала их из рук, тем более в недрах старого дома.
– Тебе идёт эта пижама, – подметила Вавилия, разложив цветы на туалетном столе из красного дерева. – Оттенок идеален.
– Зелёный? – уточнила Ива, прикоснувшись кончиками пальцев, затянутых перчаткой, к лёгкой шёлковой ткани, скрывавшей ноги по самые лодыжки.
Она старалась держать осанку, произвести ещё более благоприятное впечатление на будущих родственников, внимательно прислушиваясь к наставлениям и советам.
– Верно, – Вавилия едва кивнула, обводя невестку изучающим взглядом, – но венчальное платье для тебя мы приготовили белоснежного цвета. Когда-то оно принадлежало мне, а прежде бабке Вассе, а ещё раньше Терезе Христов.
Ива взволнованно потёрла запястья и, взглянув на своё отражение в зеркале, тихо вздохнула. Непродолжительное время она молча наблюдала за неторопливыми движениями Вавилии и Вассы. Женщины расположились по обе стороны от девушки, и каждая занималась своим делом. Первая нежно расчёсывала волосы серебряным гребнем, а вторая вплетала в густые пряди свежие цветы. Движения их были ласковыми и заботливыми, прикосновения успокаивающими. Нежное кружево перчаток осторожно касалось кожи на затылке и совсем не доставляло должного неудобства. Ива умиротворённо рассматривала своё лицо, всматривалась в каждую мимическую морщинку, изучала взглядом тёмную комнату. Плотные шторы на изящных окнах препятствовали солнечному свету, настолько редко пробивавшемуся в дом. Лучи касались изголовья кровати, замирали на стене, украшенной огромным гобеленом с изображением рисунка, точно повторявшего расписной потолок в спальне. Подметив столь интригующую деталь, Ива оживилась, взгляд её загорелся, а полумесяц на запястье защипал нежную кожу. Девушка облизала губы в нерешительности, и промолчала. Здравый смысл победил любопытство, и Ива прикусила кончик языка, побоявшись озвучивать вслух вопросы, навязчиво вертевшиеся в голове.
Наверное, она ни за что не решилась заговорить об этом, опасаясь истины, если бы не пронзительный взгляд Вассы. Старушка словно прочитала мысли, вторглась в разум и озвучила их вслух:
– Спрашивай, коль решила, не тяни, – заговорила она, заглянув в распахнутые глаза Ивы. – Что тебя тревожит.
– Ничего, – быстро отчеканила девушка, сцепив пальцы на коленях. – Просто я видела такой же сюжет на потолке в своей спальне прошлой ночью, и стало любопытно.
– Значит, интересуешься историей рода, – подметила Васса, мельком глянув на Вавилию. – Дело хорошее.
