Мне больше не приходилось забирать её из дома на работу, потому что это делал Андрей. Поэтому я ехала в аэропорт, с откинутой крышей в машине и наслаждалась первыми летними деньками. Ветер трепал мои волосы, заворачивая их в замысловатые прически, и мне оставалось только радоваться, что я выехала на работу намного раньше — успею привести себя в порядок.

Я прошла в зал для брифинга, и мой рот открылся от удивления, когда я увидела там Влада, сидящего на первом ряду.

Он сидел со скрещенными на груди руками, и с усмешкой меня разглядывая. Я знала, что он был долгое время на больничном, залечивая раны, которые нанес Андрей, но давно уже приступил к работе. Первое время я радовалась, что нам не приходилось пересекаться, потом и вовсе забыла про него.

Признаться честно, я лелеяла в себе надежду, что в тот вечер он был достаточно пьян, чтобы забыть всё, что произошло. Очевидно, что я ошиблась.

Резко закрыв рот, пытаясь игнорировать сковавший меня страх, я прошла мимо, выбирая место подальше от него.

Просидев весь брифинг, как на иголках, я одна из первых вскочила по его окончанию, чтобы пулей вылететь из зала и сделать вид, что Влад, который переведен в наш экипаж — это не самая шокирующая новость последних дней.

Жест доброй воли или правильней сказать отсутствие мозгов у вашей покорной слуги, которая не потрудилась написать заявление в полицию или хотя бы рассказать своему непосредственному начальнику о случившемся сыграло со мной злую шутку. И теперь мне придется проводить большую часть жизни с человеком, о котором я даже не хотела вспоминать, не то что видеть и работать с ним, словно мы одна семья.

Андрей с Нелли, кстати, были более умны в этом вопросе и еще тогда предложили мне его «сдать». Но то ли мне стало жаль дурного, в стельку пьяного, избитого парня, то ли я просто не захотела связывать себя с «грязной» историей, как бы её потом окрестили на работе, но я предпочла смолчать и забыть.

Теперь это моя карма и неприятная галочка в моей работе.

Получив последние инструкции от старшего бортпроводника, мы расходимся каждый в свою зону. С облегчением понимаю, что Влад находится в экономе, когда я оставлена в бизнесе, разливать дорогое шампанское по дороге в Париж.

Кстати, мне еще не приходилось бывать в городе всех влюбленных летом, всё осенью, да зимой, когда проще закутываться поплотнее в шарф, напоминающий плед, и перебегать от кафе к кафе в поисках тех знаменитых запеченных каштанов. Поэтому я оставляю неприятные мысли и думаю лишь о том, что в Париже у нас ночевка, и я совершенно точно не собираюсь тратить ее на сон.

Мой путь уже мысленно проложен к Эйфелю через Монмартр, и, если поздно вечером я смогу застать там что-то невероятно прекрасное, как повезло писателю и безнадежному романтику Гилу в том самом потрясающем фильме Вуди Аллена (прим. автора: фильм «Полночь в Париже» — обязателен к просмотру), я смогу с уверенностью сказать, что это было лучшее путешествие за всю мою жизнь. И не нужны пальмы с островами или горы со сноубордом, даже многочасовое возвышение на непокоренную вершину. Все это меркнет перед одной летней ночью в Париже. Ведь она будет окутана мыслями о том, что когда-то вот здесь, за углом, в уличном кафе собирались молодые и бедные, никому тогда неизвестные художники, а вот тут пил свой напиток Хемингуэй, затерявшийся в своих мыслях, и можно еще продолжать бесконечно, но мои мысли прерывает посторонний голос:

— Венера, — поднимая глаза с таблички с именем на моей груди, ко мне обратился невысокий седой мужчина, — как будет можно, принести два бокала вина, сухого, самого «старого», — усаживается он на свое место.

— Обязательно, господин Кансс, — ответила ему в тон, не повышая голоса. Мне нравится, что, не смотря на уровень класса, он не ведет себя как последний мудак, требуя нести выпивку сию секунду.

По взгляду вижу, что он удивлен тем, что я знаю его имя. Но в этом не никакого подтекста. Наш регламент таков, что пассажиров первого класса и бизнеса мы обязаны знать по номеру сидения и имени его занимающего.

— Знаете, почему два? — спрашивает у меня господин Кансс. Мне не интересно, но я обязана знать особенности каждого пассажира, если таковые имеются, особенно в бизнесе, — у моей жены сегодня день рождения, я лечу, чтобы её поздравить, и перед встречей с ней, одного бокала будет мало.

— О, передайте поздравления вашей жене, господин Кансс, — улыбнулась я.

— Обязательно, милая, — по-доброму улыбается мне в ответ мужчина. В его глазах я вижу всю теплоту, с которой он вспоминает о любимой женщине, и его колкие шутки в её адрес не насмешка, а лишь степень его привязанности.

— Место у окна свободно, вы можете пересесть и наслаждаться видом, господин Кансс.

— О, благодарю, но я предпочитаю оставаться здесь и не видеть, что происходит там внизу.

Мы тихонько смеемся, и я отхожу помочь остальным пассажирам занять свои места и разобраться с лишними вещами. Экипаж проводит инструкцию и готовится к рулению. Мгновение задержки. Опоздавших быть не должно, мы всех проверили. Значит, нам кого-то «подселили». По инструкции мы готовимся к рулению и задерживаться ради кого-то не можем, но, если это случилось, значит, ждем мы не простого гостя.

Через открытые шторки иллюминатора я вижу, как со стороны частного сектора подъезжает черная тонированная машина, выходят четыре человека: одна девушка, это я понимаю по ногам в колготках и трое мужчин, к сожалению, дальше разглядеть не получается. Судя по эффектному появлению, именно мы с Лерой, еще одной бортпроводницей и моей напарницей сегодня по бизнесу, ждём гостей в свой класс.

Она идет встречать, а я остаюсь на месте, мысленно рассчитывая, куда посадить четверых. Как раз два свободных места за моим болтливым господином Канссом, и еще два смежных на противоположной стороне в хозяйстве Леры.

Слышу возню и приближающиеся разговоры сзади и на секунду, на мгновение из моей груди выходит весь воздух, и я закрываю глаза, просто зажмуриваюсь, чтобы понять — я не сплю и это не розыгрыш.

Иногда наши судьбы настолько переплетаются с чужими, что мы не замечаем, насколько фатален бывает один момент. Всего минута, прошедшая не по твоему плану, а заранее намеченной траекторией, переворачивает твою жизнь с ног на голову.

Я больше не могу позволить себе стоять спиной к пассажирам и медленно поворачиваюсь в их сторону. Двое мужчин, здороваясь, проходят мимо меня, а за ними следом идут девушка с мужчиной. Она смотрит на него с теплой улыбкой и пытается заглянуть в глаза, но мужчина хмур и сосредоточен. Секунда заминки возле меня, и он поднимает взгляд. Шок и удивление в его глазах быстро сменяется на такую знакомую косую ухмылку и жаркий блеск во взгляде:

— Ну, здравствуй, Птица!..

Знакомо ли вам чувство недосказанности? То самое, которое не лечит время, которое коварно подлавливает тебя, когда ты один.

Пьешь кофе, стоишь под хлопьями снега, смотришь фильм или случайно натыкаешься на выпавшую из альбома фотографию. И тут оно. Как вспышка. Заволакивает, окутывает, заставляет мыслить, анализировать, писать сценарии. А что было бы, если? Что будет в том сценарии, дай тебе досказать?

В голове вихрем проносятся диалоги, которым уже не суждено случиться. На несколько минут ты режиссёр. На несколько минут ты избавляешься от щемящего чувства боли и незавершенности. Ты научился с этим жить. Ты хочешь так думать. Но что-то неизменно откидывает тебя в прошлое. В ту точку невозврата. Цвета, звуки, запахи. Замечали, какой яркий след они оставляют в памяти?

Запах маминого пирога неизменно отправляет в детство. Случайно пойманный в толпе запах парфюма способен чуточку кольнуть от воспоминаний. Прошлых отношений, прошлых друзей, прошлого себя…. И вот оно. Запах. Вкус. Ощущение. И будто не было этих лет.

Ты снова там, где не успел завершить. Как киноленту ты просматриваешь кадры своей жизни и будто простой зритель кричишь в экран: «Стой! Вот сейчас, то самое время! Скажи!». Но герой кино тебя не слышит. Слишком поздно. Он уже сделал свой выбор, оставив тебя жить с горьким привкусом той самой недосказанности. И ты живешь. Кажется, счастливо. Просто иногда опять оно. Запах. Вкус. Ощущение. И снова летят сценарии…