Взгляд его деда был обращен не к супруге, а только к ней и источал столько нежности, столько любви и тепла, что не оставалось сомнений - она была действительно дорогим ему человеком.
Потеряв счет времени и совершенно забыв о назначенной встречи, мужчина, как вкопанный, продолжал неподвижно стоять возле картины, боясь сдвинуться с места, пока не услышал отдалённое и тихое эхо, взывающее к нему.
- Фредерик…
Оглядевшись вокруг, он не заметил ни одной живой души поблизости, но стоило ему отвернуться, как таинственный голос снова позвал его из глубин.
- Фредерик…
Прекрасно осознавая, что всё это Её, ведьмины козни, король уже хотел было бежать, но тут же заметил, недалеко от себя, в тени массивной колонны фигуру с холста и пустился в погоню.
Как бы он ни старался, ему никак не удавалось догнать Мэрилин, точнее девушку с картины. Словно лучше него зная все закоулки путанного замка, она уводила его всё дальше в глубь подвалов, оборачиваясь и ослепительно улыбаясь.
- Стой! - приказал он незнакомке, чувствуя, как на лбу выступает испарина, но она не послушала.
Ведомый лишь одним навязчивым желанием догнать непокорную особу, Фредерик, сам того не замечая, добрался до тайного хода в подземелье, что вёл прямиком в царскую конюшню и, услышав лошадиное ржание, будто бы проснулся.
Образ девушки, так долго влекущий его за собой, мгновенно растаял, оставив после себя лишь пустоту и разочарование. Пустота же эта, глубоко поселившаяся в душе, не давала покоя, рвала и терзала томившееся сердце на куски и призывала к действию.
Он не мог найти в себе покаяние, не мог вернуться к делам и Эмилии, всё, что сейчас ему хотелось - это прыгнуть на резвого и сильного коня, проскакать весь лес, не замечая его красот и опасностей и наконец-то заключить её в объятия, дабы уже никогда не отпускать.
Странное наваждение не давало покоя, ноги сами несли его в сторону конюшни, а руки предательски дрожали. Ворвавшись внутрь, Фредерик, не глядя, сорвал со стены плащ прислуги и, оседлав первого попавшегося скакуна, покинул пределы замка, оставив далеко позади всех, кто так искренне ждал и нуждался в нём в данный момент. Его ничуть не заботила назначенная встреча, советники, томящиеся и негодующие за широким столом и уж точно, он не думал о супруге, что грустно смотрела в окно, со слезами провожая быструю фигуру, уносящуюся прочь.
Стремительно преодолевая лесные массивы, он летел только вперёд, ведомый лишь чувством надежды. Надежды увидеть её снова. Будто бы сопутствуя намеченному свиданию, природа сама благоволила его путешествию: ветви деревьев расступались перед наездником, когда, как в обычной жизни, больно хлестали бы по лицу и путались в волосах, тропа оказалось ровной и наезженной, а ветер и вовсе стих.
Волчий вой, что частенько доносился до ушей, более не пугал, а их мрачные, громадный тени, то и дело мелькавшие вдалеке, не вызывали опасений. Всё изменилось, всё прошло…
За считанные секунды взобравшись на пригорок, король отметил, что уже значительно стемнело и, пришпорив коня по бокам, ещё быстрее сорвался с места, зная, что до заветной цели уже совсем близко.
Маленькая, чуть покосившийся хижина стояла на прежнем месте, её покатая крыша, ярко освещенная луной, отбрасывала длинную, кривую тень, а дверь и ставни были плотно закрыты.
Не думая, не размышляя и не гадая о том, ждут ли его сейчас, Фредерик немедленно спешился, привязал уставшую, загнанную лошадь к дереву и двинулся вперёд, одержимый лишь образом, образом прекрасной женщины с кулоном.
Нетерпеливо рванув на себя ручку, он перешагнул порог дома, откуда ещё два дня назад так отчаянно стремился убежать и очутился внутри. Мгновенно лицо обдало теплом очага, а в нос просочился приятный, уже хорошо знакомый запах лаванды.
Нервно оглядевшись вокруг, король тут же понял, что на этом его поиски закончились, ведь та, о которой он так мечтал и грезил, которую желал и одновременно ненавидел была здесь, рядом, сидела к нему спиной, не повернувшись даже от грохота.
- Мэри… - растерянно позвал он, не зная, что делать дальше.
- Зачем Вы вернулись? - её ледяной голос мгновенно остудил его пыл, одновременно осадив и мальчишеское рвение.
- Не знаю, - честно признался король, воистину удивляясь собственной глупости, - но я не мог не сделать этого. Всё вокруг мне напоминает о тебе и все кругом не мило.
Каждая линия и чёрточка, каждый изгиб её соблазнительного тела страстно манил и притягивал взгляд. Её смуглая кожа сияла и мерцала в свете огня и, чудилось будто бы она переливается тысячами бриллиантов, демонстрируя свою драгоценность.
Время шло, а девушка по-прежнему сидела неподвижно, явно давая понять, что сильно обижена.
Фредерик не знал, что ему делать, его душа рвалась на части и испытывала огромный, непреодолимый диссонанс: он не желал здесь находиться и одновременно не представлял, что может уйти, был очень зол на Мэрилин за прежнюю ложь и предательство и, в тоже время, чувствовал в своём сердце непомерную любовь к этой… ведьме.
Всё смешалось в некой какофонии сумбура и полной неразберихе, где правда и явь, а где адское пойло, диктующее своими дьявольскими чарами то, что он сейчас должен испытывать.
Ноги сами несли его вперёд и, за несколько шагов преодолев простор одиночной комнаты, он очутился перед ней и безвольно опустился на колени, повержено склонив голову.
- Кажется, я понял, зачем вернулся, - поднимая на неё глаза, наконец пояснил король, - Я люблю тебя и этого уже не изменить.
В эту секунду во взгляде хозяйки что-то резко переменилась, он больше не был пронизывающим и жестоким, а наоборот, стал мягким и проникновенным, точно таким же, как раньше, когда она неделями ухаживала за ним, стараясь излечить недуг.
Протянув правую руку, Мэрилин легонько коснулась костяшками пальцев его гладко выбритой щеки и провела по ней вниз, опускаясь на подбородок.
Всё тело мужчины невольно содрогнулось и, отметив про себя, что его более ничего не сдерживает, он подхватил девушку за талию и, заставляя опуститься на пол, прильнул к нежным, тёплым губам.
Стоило Фредерику вкусить чувственность этих розовых, бархатных лепестков, как в его жизни тут же всё встало на свои места и приобрело особую осмысленность.
Он раскрывал и починял податливые, манящие створки, врывался внутрь нетерпеливым языком и подминал её собственный под себя. Ему доставляло особое, крайнее удовольствие то, что все сейчас происходило по его личному, надуманному сценарию и ничто не нарушало выстроенную идиллию.
Не прерывая страстный, даже слегка агрессивный поцелуй, король неустанно прохаживался по стройному, упругому телу руками и как только добрался до полных полушарий груди, постарался поскорее их высвободить.
Плотная ткань платья лишала необходимый чувствительности, а тугая шнуровка преграждала заветный пути к наслаждению, из-за чего Фредерик даже невольно зарычал от нетерпеливый злобы.
- Я желаю немедленно овладеть тобою, - прошептал он ей тихо на ухо и с силой дернул лиф наряда вниз, от чего крепкие нити затрещали и лопнули, открывая наконец дорогу прекрасному.
С фанатичным блеском в глазах, мужчина жадно набросился на спелую, слегка затвердевшую от крайнего возбуждения грудь и, ловко поймав ртом сосок, втянул его в себя.
Это была истинная и неподвластная ни каким преградам эйфория. Сочная, тёмно - розовая горошина, восхитительно перекатывающаяся на языке, заставляла всё внутри сжиматься в тугой, болезненный узел, а область паха и вовсе истошно молила о разрядке, спасении и освобождении.
Окончательно разорвав лёгкое, домотканое одеяние, Фредерик откинул в сторону теперь уже не нужные лохмотья одежды и впился глазами в её совершенную фигуру.
Идеальные пропорции юного тела завораживали: тонкая талия переходила в округлые, плавные и выразительные бедра, которые, в свою очередь, завершались длинными и стройными ногами и всё это сейчас принадлежало ему.
