Обход Домашнего ничего к добытым ранее трофеям не добавляет. Дважды перебредя реку Среднюю, устало топаем домой. Вега тоже умоталась за день, тащится сзади, «чистя шпоры»… Подходя к городу, видим на скалах сидящих бурых собак, внимательно наблюдающих за нами. Вега улавливает их запах и жмётся поближе к нам. Напасть снова разбойники не решаются…

Дома мы с Олегом ошкуриваем зайца и выясняем номер дроби. В голову и спину зверьку попала дробь № 2, а в «корму» – № 4. И мы весело решаем, что трофей общий, то есть, взят тремя (!) страстными охотниками!

Начало сентября 1973 года. С первого числа разрешена охота, однако обложные дожди не дают выбраться в любимые сопки. Наконец дожди затихают, и утром 7 сентября, ещё в полной темноте, мы втроём трясёмся в кузове попутного грузовика в сторону Североморска-3. Третьим сегодня с нами мичман и страстный рыбак Владимир Константинович Князев по прозванию Старый. Почему Старый? Потому, что старше нас всех в в/ч, а меня – ровно на двадцать лет. На Севере давно, хорошо знает уловистые водоёмы. Это по его предложению мы пойдём к озёрам, где Старый ловил когда-то приличных гольцов. Ну, а нам с Вегой всё равно, где охотиться на белых куропаток.

Высаживаемся на остановке у сопки Пупок. Это место замечательно тем, что можно довольно просто перебрести реку Большую Среднюю по сравнительно мелкому перекату. Однако теперь, стоя на берегу и наблюдая бешеное течение вспученной воды, нам что-то не хочется рисковать, тем более, что придётся тащить Вегу на плечах. Решаем переправиться чуть выше, там, где река распадается на несколько потоков, умеряя своё бешеное течение среди каменистых островков.

Река Средняя на 14-м километре от города. Место нашей переправы

В связи с предстоящей ночёвкой нагружены мы солидно: тёплые куртки, плащ-палатки, запасное бельё, еда для всей нашей троицы, посуда, у Старого спиннинг и разобранное удилище в чехле, всякие коробочки с наживками и рыболовными причиндалами, кусок брезента для навеса от дождя; у меня ружьё и патроны, спиннинг и запасные блёсны, топор, а ещё – в отдельном чехле – совершенно новый фотоаппарат «Зенит-Е», приобретённый в Питере с превеликими трудностями. Килограммов двадцать тянет рюкзачище, да и у Старого не меньше. Сегодня я взял с собой любимую двадцатку «Зауэр»: предстоит дальний путь, а двадцатка и патроны к ней ощутимо легче, чем ИЖ-26Е.

Подходим к островкам и видим, что и тут вода ревёт между камнями. Боковые потоки преодолеваем удачно, но остаётся главная проблема: перебраться через главное русло, пенящееся круговертью между двумя скалистыми островками. Расстояние между ними всего-то метров пять, но ни перейти, ни перепрыгнуть нет никакой возможности. Глаза сканируют окружающую обстановку в поисках решения. Замечаем лежащее в камнях у берега длинное бревно, которому грибники или рыбаки пытались придать форму бруса, хотели приспособить для переправы, да, похоже, не вышло у них ничего из этой затеи. Остались на дереве только следы туповатого топора. И ведь тащили же от самой дороги, вот трудяги! Решаем доделать их работу. Сначала острым топором с двух сторон бревна откалываем щепки, превращая его в нечто похожее на длинную плаху. Потом около часа бьёмся с мокрым тяжёлым деревом, проводя его над потоком, и всё-таки завершаем успешно: бревно перекинуто и надёжно закреплено в трещинах скал. Теперь предстоит переправляться.

Первым этот маленький подвиг делает Старый. Он не рискует идти с рюкзаком по скользковатому бревну, поэтому садится на него и ползёт, помогая себе руками, переставляя рюкзак перед собой. Сложный трюк с висящими над бешеным потоком ногами. Благополучно перебравшись, Старый закуривает «беломорину» и хитро щурится в мою сторону. Используя его практику, я переправляюсь точно так же. Теперь Вега.

Минут десять уговариваю собаку шагнуть на бревно. Вега осторожно пробует передней лапкой скользкую поверхность, отдёргивает, потом снова пробует… Наконец обречённо всходит на бревно и медленно идёт по нему… Вот половина пути пройдена… Когда остаётся метра полтора, задние лапы соскальзывают. Вега, испуганно тараща глаза, сползает с бревна и повисает на брюхе, удерживаясь какие-то секунды только передними лапами. Не думая об опасности соскользнуть в поток, я бросаюсь к ней на выручку, делая два торопливых шага по бревну, хватаю собаку за шкирку и рывком выволакиваю наверх. Как мы с ней не валимся в поток, не знаю. Наверное, опять Собачьи Боги помогают! Побледневший Старый суетливо переминается на камнях – замечаю мокрый окурок потухшей папиросы, прилипший к его нижней губе…

Вроде бы переправились благополучно, но не тут-то было! Взвалив на себя поклажу, продолжаем путь. Чтобы добраться до нормального берега, надо ещё обойти по каменным взгоркам несколько луж. Обходя последнее препятствие в виде каменистой ямины со сверкающей на трёхметровой глубине водой, я не удерживаюсь на подрагивающих от совершённых усилий ногах, какие-то мгновения ещё стараюсь удержаться наверху, но рюкзак перевешивает, и… я срываюсь спиной вниз в эту самую ямину… Последнее, что успеваю сделать, это отбросить в сторону чехол с ружьём и разобранным спиннингом и согнуть шею, подтянув голову к груди. Мой полёт происходит быстро… и вот я уже лежу в неглубокой луже, спиной на рюкзаке, который полностью в воде, мои ноги в вертикальном состоянии на каменной стене ямы. Смотрю вверх и вижу лицо Старого, испуганно заглядывающего в моё временное пристанище. Мне очередной раз везёт: на дне ямы нет острых камней, а лужа неглубока, иначе я бы так просто не отделался. «Живбля?» - срывающимся голосом лепечет Старый. Отвечаю: «Да хрен его знает, сейчас разберусь да попробую выбраться».

Освободиться от рюкзака мне удаётся только с помощью ножа, висящего в чехле на поясе. Перерезав левую лямку, выползаю из второй и встаю на четвереньки, окончательно утопив рюкзак. А ведь в нём патроны и новый фотоаппарат. Кое-как встаю, поднимаю потяжелевший от воды рюкзак и вижу конец верёвки, сползающий ко мне по каменистой стенке ямы. Всё-таки, какой же запасливый Старина! Сначала верный дружище вытаскивает рюкзак, извергающий из себя потоки воды, потом приходит моя очередь. Верёвка оказывается не нужной: выбираюсь самостоятельно.

Как только добираемся до подходящего места, раскидываем временный лагерь, разводим костёр и развешиваем содержимое рюкзака над огнём. Старый предлагает раздеваться и сушить одежду, но что там сушить – у меня даже портянки сухие! Патронташ с патронами в счастливый час сборов я удачно завернул в полиэтилен, думая о перспективе возможного дождя, продукты тоже в непромокаемых пакетах, всё остальное высохнет. Но вот новый фотоаппарат уже не новый, промок основательно. Заряженная плёнка испортилась, даже в объективе вода. Разбираю, насколько возможно, фотоаппарат, раскладываю на просушку поближе к жару костра. Съёмка на сегодня закончена, не начавшись – запасной плёнки нет.

Пьём чай, обсуждаем приключение, связываем разрезанную лямку рюкзака. Старый, покопавшись в памяти, дружески наставляет меня вологодской поговоркой: «Если яма – стой прямо! И помни – крыл нет!» Занятые своими делами, только тут замечаем необычное поведение Веги. Она лежит в сторонке, к «столу» не подходит, даже не смотрит в нашу сторону, всем своим видом демонстрируя обиду. На что же? Неужели на то, как я её вытащил за шкирятник?! Да ещё прилюдно, на глазах у Старого! Но ведь я её спас! Она могла свалиться на камни, сломать себе что-нибудь…

Собачья обида продолжается долго. Когда мы заканчиваем сушку вещей и уходим, Вега бежит со стороны Старого, как бы не замечая меня. «Ну и сука! А пусть! Не буду обращать на неё внимания», – решаю я, и тут же меня пронзает мысль, что я размышляю о собаке как о человеке… вот так да!