Вождь прибыл примерно через час, после нашей внезапной остановки в школе. За ним послала Лея, о чем я не просила и не ведала. С серьезным и обеспокоенным лицом он соскочил со своей лошади и большими шагами направился ко мне. Его холодные ладони накрыли мое лицо. Встревоженный взгляд задавал множество вопросов.

— Мне уже лучше, — решила я ответить на один из них.

Вспотевшие от жары волосы и потускневшие глаза не придавали уверенности моим словам.

— Кенна, что случилось? — наконец-то вымолвил он.

Я перевела взгляд на девочек, столпившихся у столба на входе в школу. Мне не хотелось начинать свой рассказ в их присутствии. По их виноватым лицам я понимала, что сейчас они больше всего переживали за меня, а не за реакцию своего брата. Поэтому я попросила Калима поговорить обо всем дома, когда мы останемся наедине. Как не странно, он тут же согласился, и тогда я, спокойно вздохнув, пожелала отправиться домой.

Мой живот, который достиг уже приличных размеров, не позволял мне больше путешествовать в седле. Так что пришлось дожидаться повозки. Катара и Селения поехали в карете со мной и Вождем, остальные уселись в другую повозку.

Обстановка понемногу начинала разряжаться. Калим нежно приобнял меня и всю дорогу поглаживал живот, периодически целуя в лоб. Девочки сидели смирно, поглядывая в окна. Мы все молчали. Калим догадывался, что нам всем есть что скрывать. И это что-то касалось всех сестер и меня.

Домой мы вернулись позднее, чем планировали. Юлика встречала нас с обеспокоенным взглядом. Я попыталась ее успокоить, потому что сейчас со мной уже было все хорошо. Просто перенервничала немного, со всеми бывает, что тут сделаешь. Но она тоже чувствовала, что это не все.

Перешагнув порог наших покоев, Калим начал уже было атаковать меня вопросами. Однако заметив мой уставший вид, отправил меня в ванную, пообещав присоединиться через пару минут.

Я, войдя в самую райскую часть нашего уютного гнездышка, и скинув с себя все лишнее, облегченно вздохнула. Нут и денек выдался! Теперь бы набраться храбрости и рассказать о нем своему мужу. Но пока еще не время. Я осторожно погрузилась в ванну с головой.

— Хорошо, — пронеслось в мыслях.

Калим вернулся с подносом, наполненным вызывающей в желудке жуткий голод едой. Живот предательски заурчал. То ли от голода, то ли от страха, мне пока было не ясно. Стянув с себя вещи, Вождь присоединился ко мне в купели.

— Так что произошло на прогулке, Кенна? — начал он осторожно.

Я удивляюсь его терпению. Прошло уже столько времени, а он до сих пор не получил ответы, но не позволил себе применить ко мне давление. Ни гнева, ни излишней тревоги. Настоящий мужчина.

Собрав все мужество, что когда-либо во мне было, я выдала свою версию произошедшего на поляне. Было очень интересно наблюдать, как менялось лицо моего мужа с каждым сказанным мною словом. Закончив свой рассказ, я замерла в ожидании буной реакции.

Почерневшие от злости глаза, сведенные скулы предупреждали меня об опасности, что таилась сейчас в этом мужчине, сидящем напротив. Я видела, как в нем боролись два противоречивых чувства. С одной стороны ему хотелось жестко выругаться, а с другой стороны он не хотел пугать меня, дабы мне не стало опять плохо.

Протянув свою руку к моему лицу и убрав с него упавшую прядь моих непослушных волос, он заговорил со мной леденящим тоном.

— Я же предупреждал тебя насчет Эрики и лошадей, — произнесли холодные губы.

Я кивнула в ответ. Оправдываться сейчас было излишне. Малыш в животе, казалось, замер в ожидании порицаний в сторону его матери. Ему было страшно, и я это чувствовала. Ведь до сегодняшнего дня в нашей с Калимом жизни не происходило ничего подобно, чтобы я была виновата или хоть как-то провинилась.

Но неожиданно голос Вождя смягчился. С силой выдохнув, он принялся выяснять, что сподвигло меня нарушить его строгий наказ. Я не стала подбирать какие — либо оправдания в свою сторону, а просто выдала все как есть.

Да, я хотела произвести впечатление на его младшую сестру и выбрала для этого неподходящий способ. Да, я прекрасно осознавала, что нарушаю его приказ. И да, я знала, что последует наказание для обеих. Но тут же, чтобы не терять даром время, я выполнила то, что обещала девочкам на поляне. Я рассказала, что просила сестер никому ничего не разбалтывать и честно отвечать на его вопросы по поводу случившегося. Также я не забыла и о том, что обещала переговорить с Вождем об этом дурацком ограничении.

— Это неправильно, — аргументировала я свое мнение насчет запрета, — Эрика прекрасная наездница. Ей нравится управляться с лошадьми, ее влечет к этому делу. Так почему она не может заниматься тем, что ей так нравится? Да, она ослушалась, оступилась когда-то давно. Но, поверь, она это уже осознала и понесла довольно жестокое наказание. И поступив со мной сегодняшним образом, она прекрасно понимала, что за этим последует. И если хочешь знать, я бы на ее месте сделал тоже самое, — парировала я, настаивая на своем.

Вождь молчал. Я вглядывалась в его глаза, ища в них опасность. Но ее не было. Хотя он явно над чем-то очень усердно думал. Я хотела поддержать или оспорить его мысли, а для этого мне нужно было, чтобы он их сначала выразил.

Молчание затянулось. Мне это было не по душе.

— Я не сержусь на нее, — не унималось во мне желание защитить Эрику, — Я пока не знаю, как себя с ней вести, но обиды или презрения к ней не питаю.

Калим посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, а затем нежно коснулся моей руки.

— Моя дорогая, Кенна, — начал он, — Ты чудо, что подарили нам боги за последние сто лет.

Ого, такого комплемента в свой адрес я не ожидала. Но, признаться, слушать это было очень приятно.

— Послушай, — продолжал мой муж, — Я очень сержусь на вас обеих, хотя и понимаю и принимаю свою ошибку. Мне сложно пока понять мотивы ваших действий. Но обрушивать на вас свое негодование я не собираюсь, — он взял мои руки в свои, — Самое ужасное, что я вижу в произошедшем это то, что тебе стало плохо. Больше всего на свете я боюсь, что с тобой и нашим ребенком может что-то случиться, когда меня не будет рядом. И сегодня это случилось. Теперь в моей голове витает куча мыслей, как сделать так, чтобы больше не испытывать того страха, что я испытал сегодня. Скажи мне, Кенна, как оградить тебя от всех опасностей мира? Как всегда быть рядом, не ограничивая твою свободу? Как обезопасить тебя от беды, если ты сама ее создаешь?

Я молчала. А что мне отвечать на это? Мне откуда знать, как защититься от самой себя? Но в одном я была уверенна, я поступила правильно. И то, что я просила, будет лучшим решением для всех.

Я еще раз осторожно вынесла свое предложение насчет Эрики и ее увлечения. Теперь слов не находилось у обоих. Мы оба были внешне немного напряжены, и каждый из нас это чувствовал. Впервые, с тех пор как мой корабль отплыл без меня, я ощутила себя беззащитной и покинутой. Но надежда, что все разрешится наилучшим образом, не оставляла мое сердце, она лишь затаилась в ожидании, впрочем, как и я. Мне было жутко интересно, что ждет меня в качестве наказания за провинность, но больше всего волновало, как поступят с Эрикой.

Когда у меня будет дочь, я не позволю ограничивать ее в увлечениях, тем более таких безобидных, как конная езда. И теперь у меня возникла острая потребность, как следует, вникнуть в законы моего народа, что касались будущего моих детей. Ибо я не потерплю, чтобы с ними плохо обращались или в чем-то ограничивали. Хотя, признаться. Я еще ни разу не видела, чтобы в Австралии с кем-то плохо или несправедливо обошлись, кроме случая с Эрикой.

Пока мы молча пялились на наши обнаженные под водой тела, я успела замерзнуть. Лето кончилось, и теперь вода в ванне остывала быстрее. Я встала и вылезла из ванны. Калим в тот же миг очутился передо мной и, схватив полотенце, завернул меня в свои объятия. Приятно, что, не смотря на наши разногласия, его любовь ко мне не остывала.