— Доброе утро, засоня, — улыбнувшись, Заккари отбросил на стул вчерашний пиджак, который пытался свернуть в свой багаж, и подошёл к кровати. На нём уже была свежая голубая рубашка и брюки, что явно говорило: встал он давно, — Я думал, тебя придётся будить. Уже почти полдень.

— Доброе утро, — просияла она в ответ, и тоску тут же сменило понимание, что Грант с просто хотел дать ей выспаться. Волна нежности прокатилась до самых кончиков пальцев. С наслаждением потянувшись и почувствовав приятную усталость в мышцах, Бекки попыталась сесть, и одеяло соскользнуло с груди, напоминая, что она по-прежнему совершенно голая. Тихо ойкнув и покраснев (видимо, способность смущаться она не утратила вместе с невинностью), девушка тут же подхватила вредную ткань, натягивая повыше. Значит, ей не приснилось. Всё это было на самом деле. При свете дня казалось, что прошлая ночь не более, чем разыгравшееся воображение.

Жест не остался незамеченным. Тяжко вздохнув, Зак подошел к кровати и осторожно присел на самый край, пытаясь поймать немного потерянный взгляд Бекки и понять, что у неё на уме.

— Жалеешь?

Он не хотел слышать подтверждения. Искренне считая все произошедшее едва ли не самым прекрасным, что с ним случалось, Грант ужасно боялся сейчас узнать, что сама девушка считает эту ночь ошибкой, которой не суждено повториться.

Нахмурившись, Бекки почувствовала неприятный укол в груди: неужели он не хотел этого? Нет. Не может быть. Собравшись с духом, свистящим шёпотом выпалила:

— А ты?

— Должен был. Но проснувшись рядом с тобой, я понял, что… счастлив? — слово прозвучало тихо и неуверенно, но другого определения не нашлось. Видеть, как утром солнечные лучи играли в золотистых прядях, как спокойно и умиротворенно её светлое личико, ощущать тепло тела, которое так грело, что холод в груди, казалось, совсем растворился. В этом, почему-то, и оказалось далёкое и недоступное понятие искреннего счастья.

— Зак…

Снова засверкав широкой улыбкой, Бекки уже без сомнений подалась вперёд, наплевав на вновь упавшее одеяло. Пользуясь тем, что Грант в рубашке, притянула его за плечи, тут же получая его горячие ладони на талию, от которых тело привычно бросило в жар. Поцелуй был неспешным, полным невысказанной нежности, заставляющей сердце трепетать от восторга. Пальцы Зака впились в бархатистую кожу чуть сильней, осторожно отодвигая девушку от себя:

— Малышка, если ты не прекратишь, мы точно никуда не поедем, — с нескрываемым сожалением прошептал он, едва заставив себя разомкнуть поцелуй.

— Да. Прости, надо собираться, ты прав, — говорит одно, а делает другое, робко скользя губами вдоль скулы, к родинкам.

— А ты, оказывается, коварная, — с лёгким восхищением Зак мягко отстранился, выпуская её из своих рук, — Одевайся и завтракай, девочка-радуга. Я пока рассчитаюсь с администратором, — чуть усмехнувшись покрывшимся румянцем щекам, он встал с кровати и решительно направился к двери, пока она не победила и не затащила его обратно. Им правда, уже совершенно некогда медлить, как бы не хотелось.

Бросил напоследок хитрый взгляд на белокурое чудо в своей постели и маленькую синеватую отметину у неё прямо над сердцем. И пообещал себе, что теперь, совершенно определённо, не отдаст её никому.

***

Вернуться в Клифтон оказалось грустно: словно закончился праздник, и впереди снова суровые будни. Но Бекки радовало хотя бы заверение Заккари, что они встретятся, как только он сможет вырваться. У него впереди был разговор с отцом, и после всего увиденного Большой Змей вызывал у девушки настоящий ужас и даже легкое отвращение.

Прощальный поцелуй ещё горел терпким послевкусием на губах, когда она зашла в родной дворик. Ощущая себя словно другим человеком, более сильным и решительным. Каникулы в Орландо не прошли даром. Главный урок она усвоила: под лежачий камень вода не течет, если что-то хочешь — надо действовать. Дом встретил Ребекку какой-то напряжённой тишиной, и она немного нервно дёрнулась, пристраивая свою сумку справа от двери. Пройдя в гостиную, ещё больше убедилась в предположении, что что-то не так: отец с хмурым видом уткнулся в газету, а бабушка смерила вошедшую откровенно неприязненным взглядом.

— Привет, ба, — сделав вид, что ничего не заметила, Бекки подошла к сидящему на диване Гарри и легко чмокнула его в щёку: здороваться вслух с глухим было не принято, — Как вы тут без меня?

— Прекрати, Ребекка! — одёрнула её Сара, складывая руки на груди, — Лучше скажи, и давно ты нам врешь?

Холодок пробежал вдоль позвоночника, и Бекки с огромным трудом заставила себя сохранять непринуждённый вид, словно претензия не имеет оснований. Хотя, их было более чем предостаточно — она обманывала родных не первый месяц, ведь они никогда бы не одобрили работу в клубе. Так что, пришлось с деланным оскорблением на личике уточнить:

— Бабуль, что ты имеешь ввиду?

— Ты и сама знаешь! Уехала почти на два дня, а я, дура, поверила твоим россказням про родственников Торнов…

Сара всплеснула руками, и голубые глаза в окружении лучиков-морщинок подозрительно заблестели, заставляя Бекки остро ощутить давящее грудь чувство вины. Отец оторвался от газеты, заметив немой для него скандал и вопросительно поднял бровь.

— Мама, прекрати, — подал он вдруг голос, — Она взрослая девушка, и если даже провела несколько дней с парнем, это совершенно не конец света, — неожиданное заступничество и порадовало, и насторожило: откуда они знают, с кем уезжала их воспитанница…

— Не конец? Не конец, Гарри? — лёгкие истеричные нотки прорезались в голосе бабушки, когда она начала чётче выговаривать слова, чтобы сын мог читать по губам, — Это был Грант! Змей затащил нашу девочку не пойми во что! Нашу малышку, пресвятая дева Мария, соблазнил этот выродок…

— Так, во-первых, откуда вы знаете, с кем я была? — начала медленно закипать Бекки, уже откровенно раздражённая этими причитаниями. Хорошо, хоть не назвала её Евой, а Зака — дьяволом в змеиной шкуре с запретным плодом в зубах, — А во-вторых, ты его совсем не знаешь. Не суди о людях по их родословной.

— Да при чём тут родословная, девочка моя?! Ты бы слышала, что о нём говорят мои знакомые прихожанки, это же кошмар! Преступник, проходимец и развратник, как и его папаша. Вот Артур, между прочим, честный мальчик, обходительный, заботливый — я бы и слова не сказала, если бы ты уехала с ним! — последняя фраза подтвердила смутные догадки Ребекки о источнике, сдавшем её бабушке. А проходимец тут явно не Зак. Видимо, Арти решил играть грязно.

— Мне плевать, какой там Артур хороший и сколько раз в день он молится, — с возрастающей в геометрической прогрессии злостью прошипела Бекки, уставшая от этих пустых обвинений во всех смертных грехах. Заключительный аргумент в защиту Гранта вырвался абсолютно бездумно, — Я люблю Зака.

Сказала и сама потрясённо открыла ротик, осознавая это. Что, серьёзно? Вот так просто? Пальчики затряслись от волнения, а метка на груди начала ощущаться неожиданно чётко, распространяя тёплую волну по коже, как невидимую поддержку.

— Ребекка… — бабушка покачала головой с тяжёлым старческим вздохом, — Ты сама-то его знаешь? Я не потерплю, чтобы ты губила свою жизнь и девичью честь с таким безбожником!

— Тогда ты немного опоздала! — выпалила Бекки и, развернувшись, чтобы не видеть застывшего на родном лице ужаса, громко стуча туфлями по деревянному полу, направилась к двери. Находиться в этой душной комнате, рядом с женщиной, не понимающей и грамма тех чувств, что полыхали внутри внучки, было невыносимо.

— Бекки! — раздался ей вслед голос отца, но она уже не слышала, оглушённая своим пульсом. Обида клокотала под рёбрами, настойчиво требуя хоть какого-то выхода, и девушка с силой хлопнула калиткой, пулей вылетая с покрытого зеленью дворика.

Какого чёрта?! Какого чёрта Арти решил вмешаться, какого чёрта бабушка судит о Заккари по каким-то глупым слухам и оглядываясь на его семью… Глаза защипало, и Бекки моргнула несколько раз, ощущая неожиданную влагу. Ноги несли по знакомой с раннего детства улице, и она не знала, куда её приведёт. Все, что хотела в этот момент — оказаться подальше от дома, в котором не считаются с её мнением и её словами.