— Ой, Павел Александрович, конечно, присаживайтесь! — захлопотала Мария Тимофеевна. — Я заварила Ваш чудесный чай и наслаждаюсь его вкусом. Теперь будем заваривать его по праздникам.

— Отчего же только по праздникам? Если он Вам понравился, я Вам пришлю еще, Вы только дайте мне знать.

— Анна, что это за история? Почему тот человек отказался от услуг Виктора Ивановича? Из-за меня, да? — строго спросил Штольман.

Анна промолчала.

— Почему ты мне об этом не сказала?

— Потому что мама сказала мне тогда об этом по секрету, даже отец не знал, что мне это известно… И ты с ним об этом не говори.

— И сколько человек отказались от его услуг?

— Я знаю только про одного. Но, вроде бы, он был довольно прибыльным клиентом, так как отец расстроился. Но теперь он вернулся, да еще со своим компаньоном… Это явно потому, что Павел показал в Затонске, что он в хороших отношениях с тобой и моими родителями… Думаю, у папы сейчас появится еще не один клиент…

— Ну хоть какая-то польза от визита Павла.

— Аннушка, а почему ты в дорожном платье? — наконец обратила внимание Мария Тимофеевна на одежду дочери, когда та с мужем присоединились к ним с князем за столом.

— Потому что я пригласил свою дорогую племянницу отдохнуть в своей усадьбе под Петербургом, и она была настолько добра, что согласилась. Кроме Анны приедет еще моя знакомая, графиня Потоцкая, так что дамам не будет скучно вдвоем.

— Павел Александрович, Вы так любезны! Пригласить Анну, да еще в то время, когда у Вас будет гостить графиня!

— Правда, Анна сперва сомневалась, стоит ли ехать… — с ухмылкой посмотрел Ливен на Анну.

— Анна, какие тут могли быть сомнения? Неужели ты бы действительно могла отказать Павлу Александровичу?

— Нет, мама, просто для меня эта просьба дяди Павла оказалась очень неожиданной — ответила Анна, смотря не на мать, а на Ливена. — Ведь я никогда не ездила в гости так далеко. Кроме того, ты же знаешь, что я чувствую себя не особо уверенно в обществе незнакомых людей…

— Мария Тимофеевна, я заверил Анну, что при общении с графиней такого не случится, она милейшая женщина и душа компании, в ее присутствии Анна совсем не будет смущаться, — Павел все так же смотрел на Анну, а не на ее мать. — Кроме того, я очень надеюсь, что у Анны с графиней сложатся приятельские отношения, и потом в Петербурге она познакомит Анну с другими дамами своего круга.

Яков видел, какими красноречивыми взглядами Анна обменивалась с Павлом, и ухмылялся про себя. Он понял, что одним из доводов Павла бы тот, что в случае ее отказа он расскажет об этом ее матери, а уж Мария Тимофеевна будет пилить ее дольше, чем, наверное, была бы сама поездка в усадьбу.

— Павел Александрович, это так… дальновидно… подумать о будущем Анны в Петербурге!

— А как же иначе? Я бы хотел, чтоб в столице у Анны были знакомые, общество которых было бы ей приятно. Графиня как раз из таких дам.

— И насколько Анна уезжает?

— Примерно на неделю. Но я очень надеюсь, что ей понравится в усадьбе, и она останется чуть подольше. А то она беспокоится, как тут будет Яков без нее, без ее ужинов…

— Яков Платонович мог бы приходить ужинать к нам. Или я буду отправлять Прасковью с ужином к нему. Как, Яков Платонович? — Марии Тимофеевне уж очень хотелось, чтоб ее дочь провела подольше в обществе титулованных особ.

— Благодарю Вас, Мария Тимофеевна, вся следующая неделя у меня будет просто сумасшедшая, я почти каждый вечер буду задерживаться в участке, так что при всем моем желании я не смогу приходить к Вам на ужин.

— Тогда я буду присылать Вам ужин с Прасковьей, что-нибудь, что Вы могли бы съесть вечером и взять утром с собой в управление.

— Мария Тимофеевна, Вы не теща, а золото! Я просто обзавидовался Якову!

— Ой, мне же нужно будет собрать Вам, Павел Александрович, что-нибудь в дорогу.

— Не беспокойтесь, все уже собрано. Мои слуги об этом позаботились.

— А бутылочку нашей наливки? И вишневый пирог?

— Ну от Вашей наливки и пирога не откажусь.

Мария Тимофеевна вскоре принесла корзину, в которой князь привез им вина и чай.

— Дядя Павел, Вы обещали показать нам снимки. Где же они?

Павел понимал состояние Анны. Он был терпеливым человеком, но не по природе, а благодаря чертам характера, выработанным во время своей службы. Но ранее в тот день терпение ему отказало, он не мог ждать, когда Демьян поедет к фотографу и привезет снимки, а отправился за ними сам. Чтоб самому первому их увидеть. Левицкий все уже приготовил и ждал, когда приедут от князя. И снова был удивлен, что Его Сиятельство появился сам.

Павел посмотрел все снимки и остался ими более чем доволен. У Левицкого определенно был талант делать портреты. Больше всего ему понравились два, где он был вместе с Яковом. У кареты, как только они приехали к Мироновым, где они были с княжеским тростями и в головных уборах, и последний, где они были без шляп. На карточках было видно, как они с Яковом похожи. Яков был копией Дмитрия, в этом не было сомнения, и выглядел он как князь. Не княжеский незаконный сын, а Его Сиятельство князь Ливен. Князь Яков Дмитриевич Ливен.

Такие снимки несомненно нуждались в соответствующем обрамлении. И он присмотрел красивые серебряные рамки, чтоб вставить в них эти карточки для себя и для Якова. А затем приобрел еще и серебряную рамку для снимка, где Анна держала Якова под руку в аллее, две для копий их снимка втроем и для наиболее удачного изображения четы Мироновых. На этой карточке Мария Тимофеевна и Виктор Иванович улыбались и выглядели счастливыми. Он предложил фотографу разместить в ателье именно этот снимок, если Мироновы сами с этим согласятся…

— Аня, я сейчас принесу.

Ливен отнес корзину с гостиницами в карету, а вернулся от нее с коробкой, в которой было несколько бумажных пакетов.

— Пойду позову Виктора, хватит ему уже сидеть со своими бумагами.

Пока Мария Тимофеевна ходила за мужем, Прасковья убрала со стола. Теперь на нем можно было разложить снимки из коробки, которую принес князь.

— Ну же, Павел Александрович, не томите нас, — попросила Мария Тимофеевна. — Сами-то уже наверняка все рассмотрели.

— Каюсь, не мог сдержать своего любопытства. Снимки мне настолько понравились, что я взял на себя смелость вставить некоторые из них в рамки, на тот случай, если потом захочется их куда-то поставить. Что касается меня, я непременно поставлю эти карточки в своей квартире в Петербурге и в усадьбе в Царском Селе, — Павел протянул племяннику два снимка, на которых они были вдвоем.

Яков посмотрел на снимки в красивых дорогих рамках. И не увидел на них Штольмана. На них были не Ливен и Штольман. На них определенно было два Ливена. Два очень похожих друг на друга мужчины из княжеской семьи, с одинаковыми фамильными перстнями, одного вида тростями опять же с фамильными гербами… Его Сиятельство был постарше, а… Его Милость помоложе. Глядя на эти изображения, Яков впервые почувствовал себя Ливеном. Не просто принял тот факт, что князь Ливен оказался его настоящим отцом, а именно почувствовал, что он тоже Ливен, точнее увидел это и понял, что это так и есть. Иного не дано. Хотел он того или нет. Его Сиятельство князь Яков Дмитриевич Ливен, так бы его звали, родись он в законном браке. Но побочный сын князя Ливена получил обращение Ваша Милость от брата своего отца, признавшего его… И ему придется привыкать к этому обращению. Павел прав, что по-другому уже не будет…

Павел словно прочитал его мысли.

— Ну что же Вы, Ваша Милость, дайте же и другим полюбоваться, хотя бы своей жене.

Яков передал снимки Анне. И сказал очень тихо, почти неслышно: