Чем ближе к центру города я подхожу, тем больше людей мне встречаются; все спешат к главной площади, где еще вчера установили небольшую сцену для торжественного открытия первого многофункционального центра для людей, которым нужна помощь. Такие учреждения уже открылись в других уголках Нового Панема, и вот, очередь дошла до Двенадцатого, который как феникс продолжает возрождаться из пепла и обломков, что оставил после себя Сноу. На умытых дождями и высушенными порывами ветра улицах снова выросли дома и магазины, большой крытый рынок и мемориал в память о тех, кого мы потеряли. И вот, наконец-то, появилось место, куда может придти каждый, будь он жителем дистрикта или Капитолия, и сделать запрос о своем прошлом или пропавших родственниках.

Пробравшись ближе к сцене, я без труда нахожу знакомую пару прямо у ступеней, жарко дискутирующих из-за очередной мелочи. Ухмыляясь и одновременно качая головой, спешу к ним присоединиться.

— Привет, соседям! — громко произношу, чтобы уж точно привлечь их внимание. Первым ко мне оборачивается Хеймитч в своем лучшем костюме, лицо красное от негодования.

— Китнисс, ну хоть ты ей скажи, что с таким животом ей на сцене делать нечего! — восклицает бывший ментор, умоляя поддержать и помочь. Мой взгляд падает на его жену, что уперев руки в бока и гордо вздернув нос, упрямо стоит на своем праве быть рядом, хочет он этого или нет. Длинный и широкий сарафан в цветочек уже не в силах скрыть ее раздувшийся до размеров тыквы живот, в то время как румянец на щеках делает ее прелестной даже в гневе.

— Да, Китнисс, скажи этому паникеру, что мне лучше знать, что я могу, а что нет! — язвит Иви, очень похоже передразнивая и до того нервного мужа.

— А если тебе приспичит рожать прямо на виду всего дистрикта? Будь же благоразумной, женщина! — не унимается Хеймитч, явно не понимая, что тем самым способствует тому, от чего желает ее уберечь. Иви лишь больше хмурится, сжимая полные губы в тонкую линию, говорящую, что она не сдастся ни за какие коврижки.

Порой мне совсем невдомек как эти две упрямые донельзя личности уживаются под одной крышей. Уехав из Четвертого раньше, чем Эбернети набрался смелости рассказать об Эффи, а его миссис признаться, что ждет ребенка, я ни разу не пожалела о пропущенном скандале, который по словам мамы слышали все ее соседи. Теперь же, когда они решили окончательно осесть в Двенадцатом, я страшусь того момента, когда подобное повторится вновь. И если я хочу остаться другом им обоим, то придется научиться молчать, не принимая ничью сторону.

— Мисс Эвердин, мистер и миссис Эбернети, прошу занять ваши места, — обращается к нам организатор и указывает на выставленные в ряд стулья на левой стороне сцены. Иви, приподняв подол, первой взбирается по ступеням, а Хеймитч семенит следом, готовый в любой момент броситься на помощь. Замыкая сею процессию, мой взгляд пробегает по зрителям пока не находит облаченную в черное фигуру в окружении других высокопоставленных людей в первом ряду.

Последним на сцене появляется мэр Хэддерсон, которого все знают как усердного и трудолюбивого шахтера Тома, который был одним из немногих, кто вернулся на родину и организовал ее возрождение. Кивнув организаторам, он подходит к микрофону и начинает свою вступительную речь. Мои ладони начинают сильно потеть, предчувствуя, что скоро настанет и мой черед сказать пару слов. Том вежливо благодарит Президента и в особенности Главного Миротворца, Пита Мелларка, автора и главного учредителя проекта, который признательно кивает в ответ. Упомянув еще пару имен, мэр уступает свое место мне.

Неуверенно подхожу к микрофону, а память услужливо подкидывает воспоминания из нашего с Питом тура Победителей, изможденные тяжелой работой лица людей и нелепые карточки, исписанные каллиграфическим почерком Эффи. Как тогда, так и сейчас я смущенно жмусь, не придумав, с чего начать и что сказать. Разговоры никогда не были моей сильной частью, да и мне никогда не достичь того ораторского мастерства, коим обладал мой бывший союзник.

— Пит Мелларк, — шумно сглотнув, произношу и встречаюсь с искренним удивлением в упомянутом обладателе голубых глаз. И я не отвожу взгляда, зная, что поступаю правильно. — Главный Миротворец, солдат, земляк и друг, что был потерян для меня долгих пять лет, но который не побоялся прийти и встретиться с собственным отражением, — делаю паузу, а затем обвожу взором собравшихся друзей и горожан. — Так пусть его история послужит примером для каждого, кто желает знать имя незнакомца, которого вы видите в зеркале каждый день. А я, как и многие другие, буду здесь, как пример, что всегда есть кто-то, кто ждет вашего возвращения.

Меня одаривают аплодисментами, но я не слышу ни одного из них, просто возвращаюсь на свое место, где Иви находит мою трясущуюся руку и крепко сжимает. Речь Хеймитча проходит мимо моих ушей, так как мой мозг все еще сосредоточен на том, что я только что сказала, прокручивая и взвешивая каждое слово. Однако с каждым разом я все больше убеждаюсь в их правильности. Ведь это всегда был Пит, начиная с весеннего одуванчика и заканчивая незнакомцем с его лицом, две сущности которого одинаково дороги мне и без которых не было бы той Огненной девушки, что зовется Китнисс Эвердин.

Мероприятие проходит без сучка и задоринки и радостные жители расходятся по домам, чтобы отпраздновать, и мы с Хеймитчем и Иви, поблагодарив мэра за оказанную честь, собираемся последовать их примеру, когда фигура в черном неожиданно вырастает перед нами.

— Впечатляющая речь, — признает Пит, но за гордой бравадой скрывается нечто большее, — я польщен.

— Ты это заслужил, — пожимаю плечами, не зная, что еще добавить и куда подевалась та легкость, с которой мы беседовали за завтраком.

— Рад снова видеть тебя, парень, — приходит на помощь Хеймитч, — хоть ты и все равно ведешь себя как важная капитолийская шишка.

Мелларк криво улыбается, оценив намек, и спешит откланяться.

— Ну, всего хорошего, — бросает он напоследок, а затем кивает мне: — Китнисс.

— Мой муж хотел сказать, что он будет счастлив, если вы присоединитесь к нам и Китнисс за праздничным обедом, мистер Мелларк, — вставляет Иви, стараясь незаметно одернуть Хеймитча за руку. — Не правда ли, дорогой? — с нажимом добавляет она.

— Заходи…те, если хотите, — сдается он, но Пит даже не смотрит на бывшего ментора и друга, его взгляд сосредоточен на мне, утопая в полных надеждой серых глазах.

— Благодарю за приглашение, миссис Эбернети, — вежливо произносит главный миротворец, приемник на его запястье снова начинает пищать. — Обязательно зайду, если будет свободная минутка.

Развернувшись на каблуках, он быстро исчезает среди толпы, оставляя нашу маленькую компанию в одиночестве.

— Хеймитч, где твои манеры? — обреченно выдыхает Иви, закатывая глаза. — Как ребенок, честное слово.

Однако я знаю, что это не отсутствие должного воспитания, а Эффи, что все еще стоит между ними. Хоть мне и неизвестны подробности их разговора в том ресторане в Четвертом, он явно провел четкую разделительную черту между ними. Да и Хэймитч не из тех, кто будет послушно подчиняться приказам мальчишки, который раньше всегда считался с его мнением.

Гордо подняв подбородок и подхватив Иви под локоть, бывший ментор, как ни в чем не бывало, размашистым шагом начинает идти в сторону деревни Победителей, обратно в тихую и обычную жизнь, которую мы все, так или иначе, заслужили. Только вот, чем ближе я к большому и наполненному одиночеством дому, тем сильнее меня тянет ко всему, что потенциально излучает опасность и обещает изменения. И как бы раньше я не стремилась к покою и изоляции, четыре стене слишком быстро превратились в темницу, из которой моей фривольной натуре хочется упорхнуть раз и навсегда.

Распахнув перед нами дверь своего дома и пропустив дам вперед, Хэймитч молча скрывается за дверями своего кабинета, где он, несомненно, просидит до самого обеда, а мы с Иви передвигаемся на кухню, чтобы его приготовить.