Китнисс разрывает поцелуй, пока мы оба привыкаем к новым ощущениям. Разгоряченная плоть тесно сжимает меня в своих силках, вынуждая спрятать стон в изгибе ее шеи. Мои пальцы слепо скользят по ее плечам, стягивая платье, не заботясь о том, что тонкая материя начинает рваться. Возобновляю размеренные движения, что ее бедра с радостью принимают, прижимаясь тесней. Однако и этого оказывается мало; девушка смыкает свои лодыжки за моей спиной, притягивая ближе и углубляя проникновение. И это не похоже на тот пожар страсти, о котором все твердят и желают. Мир теряет очертания, но обретает невероятную чувственность, способную возвести до небес, до момента, когда кажется, что лучше уже и быть не может.

Внезапно Китнисс всхлипывает, а тело охватывает сладкая судорога, вынуждая ее мышцы сжиматься вокруг меня в заманчивом приглашении присоединиться к ней, которое невозможно не принять.

Не размыкая объятия и тяжело дыша, мы медленно оседаем на пол. Постепенно мир начинает обретать очертания, а вместе с ними возвращается способность мыслить здраво. Без сожаления обвожу взглядом устроенный нами бардак, особенно задерживаясь на испорченном платье, отчего губы расползаются в широкой ухмылке.

— Красивое было платье, — с наигранным печальным вздохом, шепчу я, — и пока мы не купим новое, боюсь, тебе придется остаться со мной.

Китнисс тихо смеется, крепче прижимаясь к моей груди, когда живот снова предательски урчит. Захихикав, девушка поднимается на ноги и протягивает руку, помогая мне встать.

— Если у тебя найдется запасная рубашка, то я тебя покормлю, — обещает она и скрывается на кухне. Пока я выуживаю из шкафа свежую футболку и спешу к ней присоединиться, Китнисс гремит кастрюлями, выкладывая на тарелки тушеное мясо с овощами. Подхожу к ней со спины, прошу развернуться и поднять руки, после чего аккуратно одеваю ее. Получив в ответ благодарную улыбку, мы садимся за стол и приступаем к ужину.

И если таким обещает быть каждый день с ней, то я, пожалуй, смогу к этому привыкнуть.