И это меньшее, что изменилось. Жизнь в целом из шаблонных действий и алгоритмов, превратилась в непредсказуемый водоворот событий, с головой затягивающий в свою пучину и ускоряющий часы, дни, месяцы… И не имея другого выбора, люди подстраиваются под новые условия, пробуют, осваивают и принимают как свежий природный воздух, которым мы все теперь дышим на равных правах без преград и ограничений.

Ускоряю шаг, кутаясь в привычную черную куртку военной формы от зябкого вечернего ветра и желая поскорее добраться до дома, чтобы унять свой урчащий от голода живот. Сегодня — один из тех дней, когда в череду встреч, совещаний, проверок и просмотров очередной стопки документов мне не представилось возможным втиснуть хотя бы один прием пищи. Однако груз на плечах не становится меньше, наоборот, масса не решенных забот и проблем не отпускают ни днем, ни ночью, наводя на простую мысль, что мне не хватит и целой жизни, чтобы разобраться с каждой из них.

Сворачиваю к подъезду высокого здания, в котором располагается небольшая квартирка, что была выделена для меня. Раньше для экономии энергии в это время уже выключали фонари, погружая длинную аллею в кромешную тьму, однако сейчас можно спокойно прогуливаться по освещенному тротуару, не боясь опоздать к комендантскому часу и нарваться на патруль. Наоборот, все лавочки заняты либо парочками, либо мамочками, следящими за игрой своих чад. Вежливо отвечаю на все приветствия, пока не скрываюсь в подъезде и, не став дожидаться лифта, поднимаюсь пешком на свой этаж. С трудом нашарив в полном всякой всячины кармане ключ, отпираю дверь в свое скромное жилище.

Темнота внутри встречает меня привычной тишиной, когда я тянусь к выключателю и щелкаю кнопкой, включая небольшой светильник в коридоре. Разуваюсь и вываливаю все содержимое карманов на полку у входа, мысленно обещая разобрать весь этот мусор после хорошего ужина. Стягиваю верхнюю одежду, накидываю ее на крючок вешалки, захожу в комнату и застываю на пороге, прислушиваясь к внутреннему голосу, что настойчиво твердит, что в помещении что-то не так. За раздумьями о работе и мечтах о горячей еде, я позволил простым эмоциям взять вверх над разумом, а это недопустимый промах для главы миротворцев, который всегда должен быть начеку. Тело мгновенно напрягается, а мозг тут же просчитывает возможные варианты развития событий, в то время как правая рука находит кобуру на поясе с боку и охватывает рукоять пистолета, готовая достать его в любой момент.

Быстро осматриваю комнату, прислушиваюсь к звукам и медленно, стараясь не шуметь, двигаюсь дальше, в сторону кухни. Щелкаю выключателем, но вместо взломщиков или еще кого похуже обнаруживаю накрытый на двоих стол, за которым уже удобно устроилась Китнисс.

Шумно выдыхаю, убираю руку с кобуры, но остаюсь на пороге собственной кухни, борясь с нарастающим раздражением.

— Как ты здесь оказалась? — резче, чем мне того хочется, спрашиваю я.

Мои глаза оглядывают непрошенную гостью с головы до ног, скользят по красивому, изящно обтягивающему стройную фигуру платью красного цвета, и останавливаются на порозовевших от смущения щеках, пока не встречаются с растерянным взглядом ее серых очей. На секунду опешив, Китнисс теряется, но тут же берет себя в руки, расправляет плечи и неуверенно улыбаясь, отвечает:

— Решила сделать тебе сюрприз.

— Как ты вошла сюда? — не успокаиваюсь я; адреналин в крови не отпускает, закипая все сильней.

— Это… было нелегко… — снова стушевавшись, произносит она.

На минуту повисает тишина; девушка растерянно смотрит на меня, видимо не решаясь сказать что-то еще в свое оправдание, а я продолжаю зло сверлить ее глазами и молчать. Судорожно выдохнув, Китнисс поднимается со своего места и обхватывает себя за плечи, словно желает прикрыться.

— Я, пожалуй, пойду, — безжизненным голосом произносит она и делает первый шаг к выходу. — Извини, что пришла без спроса.

Проскользнув мимо меня, она исчезает в коридоре. Понимаю, что еще мгновение, и она уйдет, быть может, навсегда.

— Постой, — окрикиваю я, спеша за ней и хватая ее за руку. Девушка уворачивается от цепких пальцев и отталкивает меня, что есть силы, пара коротких прядей выскальзывает из ее косы и падают ей на лицо, скрывая глаза. Опешив, замираю в метре от нее, в то время как хрупкие плечи Китнисс начинают дрожать.

— Я больше не хочу послушно сидеть в Двенадцатом и высматривать в окошко, когда же ты соизволишь вспомнить обо мне! Я не желаю быть ночным утешением, от которого сбегают по утрам! — накинув тонкий плащ, она с особым усердием запахивает его на груди и слишком туго затягивает пояс. — Уверена, что таких полно и в Капитолии.

Развернувшись, она хватается за дверную ручку, но я оказываюсь проворнее и, в два шага преодолев расстояние между нами, преграждаю ей путь.

— Пропусти, — чопорно произносит Китнисс, пытаясь прошмыгнуть мимо, но вместо этого попадает в мои крепкие объятия. Ловлю ее руки в свои, прижимая ее спину к своей груди и упиваясь ее особенным запахом, теплом знакомого до мельчайших деталей тела и силой, что всегда будет сопротивляться мне.

И она как всегда права, справедливо упрекая в страхе внести коррективы в свою обыденную жизнь, неумении по возвращению в квартиру снимать не только куртку, но и маску главного миротворца и до утра быть просто Питом. И им легко быть, когда она встречает меня в своем доме, сытно кормит и греет своей нежностью, никогда ничего не прося взамен, но здесь, в плену серых стен и старой мебели я не знаю иной жизни, в которой кроме работы никому нет места. Однако одного ее визита сюда оказывается достаточно, чтобы забыть обо всем на свете и думать лишь о жаре ее тела, прожигающим сквозь нашу одежду.

Обхватив ее одной рукой за плечи, вторая аккуратно отбрасывает с шеи растрепавшиеся локоны, а губы нежно целуют особое место, прежде чем прошептать короткое «прости», в которое я пытаюсь вложить не только извинения, но и обещание стать лучше.

Напряжение еще овладевает ее телом, что недоверчиво замерло в крепких объятиях; мои губы начинают без устали ласкать особо чувствительное место на ее шее, в то время как правая рука обвивает ее за талию, притягивая еще ближе, пока ее пятая точка не встречается с моим пахом. Китнисс тихо охает, почувствовав мое возбуждение, но моя левая рука тут же сжимает одну из ее грудей, принося сладкую боль и мгновенно расслабляя. Девушка запрокидывает голову на мое плечо, прикусив губу в попытке сдержать стон, а моя рука сползает с талии на ее бедро.

Мне приходилось видеть ее разной: скромной, застенчивой, решительной, домашней, доброй и ласковой, но наблюдать как она тает в моих руках, принимая и наслаждаясь моими прикосновениями, оказывается куда более приятным, чем просто секс, что был между нами раньше. С удивлением обнаруживаю, какой силой может обладать простой поцелуй или легкое поглаживание и насколько возбуждающим выглядят ее сжатые вместе бедра.

И хоть нам еще многое нужно сказать друг другу, мы давно пересекли черту, за которой все слова иссекают или превращаются в тишину, а мысли лишь о том, как слиться воедино и позволить страсти полностью поглотить нас. Блаженно прикрыв глаза, Китнисс поднимает левую руку и запускает длинные пальцы в мои отросшие пряди, сжимая и потягивая, в то время как правая впивается в мое бедро, прижимая к скользящему вверх и вниз своему. Она не замечает, как я распутываю пояс ее пальто и распахиваю его подолы, пробегаясь ладонями по тонкой ткани ее платья.

— Пожалуйста, — слетает с ее губ мольба, и я прекрасно знаю о чем она просит.

Резко стянув с плеч девушки ненужный предмет гардероба, разворачиваю ее, подхватываю на руки и впиваюсь в пухлые губы поцелуем, мгновенно углубляя его. Китнисс тут же отвечает и позволяет мне любые вольности. Поддерживая ее одной рукой, второй сметаю с комода все, что вытащил из кармана пятнадцать минут назад и устраиваю на нем Китнисс. Дрожа от желания быть в ней, чувствовать ее, задираю подол платья, а девушка послушно разводит бедра и тянется к ширинке моих брюк, торопливо расстегивая молнию. Рычу, почувствовав ее теплое прикосновение к обнаженной коже, подаюсь вперед и заполняю ее одним резким толчком.