— Пит, — несмело начинаю я и прикусываю губу, когда его пронзительный взгляд сканирует меня с головы до ног, уже готовый дать отпор. И зажав свою дерзость и гордость в кулак, тихо прошу: — Я просто хочу знать почему.

Мелларк снова одаривает меня кривой улыбкой, но все же отвечает:

— Ты слишком непредсказуема, но твои эмоции очень легко прочитать. Мне было нужно что-то более неожиданное, чтобы отвлечь мисс Бряк от тебя. За те десять секунд, что у меня были, я не смог придумать ничего лучше, чем представить тебя моей девушкой, — широкие плечи быстро взлетают и опадают вниз, словно это ничего не значит. По-крайней мере для него и для меня, в то время как для остальных подобная новость стала бы настоящей сенсацией: одинокий главный миротворец, к тому же весьма привлекательный, давно является основной мишенью газетчиков и сплетников. И все же это не то, о чем я спросила.

— Я догадалась об этом почти сразу, — ухмыляюсь, опустив глаза вниз, заправляю выбившийся локон за ухо и продолжаю: — и я не злюсь на тебя за это. Только за то, что ты слегка увлекся процессом.

— Боже, Китнисс, я лишь обнял тебя за талию! — смеется Пит, расслабляясь и оживая. Голубые глаза теплеют, а от смеха на щеках появляются ямочки. И мое сердце замирает от того, насколько естественным это выглядит.

— Однако я спрашивала о другом, — осторожно произношу, боясь спугнуть его ослабленную защиту. — Почему ты не рассказал мне об Эффи с самого начала?

К моему огромному разочарованию, улыбка тает на его губах, а серьезность прогоняет смешинки из глаз. Мой вопрос возвращает его к текущим проблемам и по усталому вздоху, я понимаю, что их немало на его плечах.

— Это не дорожный разговор, — отмахивается Пит, та малая толика настоящего снова скрывается под маской миротворца, но я не должна отступать. Только не сейчас.

— Мы могли бы пойти куда-нибудь, — неуверенно предлагаю, однако это еще больше отталкивает его от меня.

Когда-то он был напарником и союзником, равным игроком в команде вместе со мной и Хеймитчем, который брал и отдавал, ничего не прося взамен. И я любила его за это. За его терпение и обожание, даже если честность — это все, что я могла ему предложить. А теперь он лишь использует тех, кто ему нужен, как по неопытности делала я. Мы оба бессердечные существа, ведомые по жизни собственным эгоизмом. И если я хочу добиться желаемого, я должна дать ему то, перед чем он не сможет устоять.

— Тогда проводи меня до дома и не дай вернуться в кафе или влипнуть в очередную историю.

Его правая бровь скептически взлетает вверх, широко распахивая глаза в удивлении и недоверии. Я не могу винить его в этом, ведь разумная часть меня так же не понимает почему я добровольно захожу в расставленные сети, хотя знаю, что так нужно. Медленно поворачиваюсь в сторону кафе, подталкивая его к компромиссу.

— Хорошо, — тут же сдается он, по-прежнему не сводя с меня косого взгляда, но получая в ответ мою благодарную улыбку. — Хотя я очень сомневаюсь, что в зарослях притаилась еще парочка напившихся в стельку мужчин.

Одно упоминание вчерашней стычки тревогой будоражит кровь, и я интуитивно пячусь подальше от Пита, сжимая кулаки, когда он делает шаг навстречу, хотя прекрасно знаю, насколько глупо это выглядит.

Дышите. Медленно сосчитайте от одного до десяти.

Собственный голос трехгодичной давности громким эхом звучит в голове, но столь простые советы по борьбе с паникой, что я давала своим ученикам, кажутся до безумия нелепыми и не выполнимыми. Ведь рассказывать о том, что постоянные переживания и опасения со временем попросту впитываются глубоко под кожу и становятся неотъемлемой частью тебя, не положено. И Китнисс Эвердин как Огненная девушка или Сойка-пересмешница пережила немало угроз и стрессовых ситуаций, что страх как сорняк врос глубоко в сердце.

— Китнисс, — тихо окликает меня Пит, не рискуя подходить ближе, — ты в безопасности, ты со мной!

Мои мечущиеся из стороны в сторону зрачки застывают, встретившись со спокойной лазурью напротив, пока паника в душе прислушивается к его заверениям, сомневаясь и не доверяя. Однако подсознательно я тянусь к этому голосу из прошлого и словам, которые раньше спасали от самых худших кошмаров.

— Пока ты со мной тебе нечего боятся, — киваю, хотя знаю, что он — единственный, кого я должна опасаться.

И снова напоминаю себе, что я делаю это не ради себя, а ради Эффи, Хеймитча, Иви и их малыша — в этот раз разбитое сердце не собьет меня с единственной верной тропинки. Я люблю Пита Мелларка, который уже навсегда потерян для меня. Чувство, что камнем тянуло в бездну горя и сожалений, больше не тяготит мою душу, превратившись в нечто светлое и… приятно ностальгическое.

— Идем?

Главный миротворец утвердительно кивает головой и пропускает меня вперед, создавая между нами дистанцию в два шага — безопасную для нас обоих. Никто не спешит продолжить разговор; гравий тихо хрустит под ногами, изредка перебиваемый громкими детскими криками с пляжа на другом конце парка. Угнетающая тишина практически сводит меня с ума, но спросить напрямую будет огромной ошибкой — уж слишком непредсказуемо его настроение. Прежде, чем мы сможем поговорить о серьезных вещах, необходимо найти «общую землю» — тему, от которой нам обоим будет комфортно оттолкнуться. После долгих раздумий достаточно безобидной кажется только одна.

— Как ты?

— Спасибо за помощь вчера, — произносим одновременно и замираем, смущенные тем, что наши мысли сошлись.

— Пожалуйста, — Пит пожимает плечами, позволяя разговору развиться несколько дальше, — хотя мне только осталось наказать провинившихся. Немного исправительной работы пойдет им на пользу, — добавляет мужчина, заметив, как мои брови ползут вверх.

Мы снова молчим.

Мама советует найти то, за что стоит бороться, фитиль, что неустанно будет подпитывать мой огонь, но что если Пит Мелларк всегда будет им? Начиная с весеннего одуванчика и заканчивая тайной, что скрыта холодом голубых глаз?

Тот день, когда он увидел меня под яблоней своего дома, стал самой первой искрой, что спустя много лет превратилась в неконтролируемое пламя, потому что его не было рядом, чтобы не допустить самого худшего. Я и Сноу — лишь две стороны одной медали, что использовали силу по-разному, но с одной целью. Бросив хлеб, он дал мне выбор: измениться или продолжить жить как прежде. Каждый его шаг, будь то признание в любви или ложь о ребенке перед всем Панемом, всегда был предложением, от которого я могла отказаться. Возможно, поэтому мы терпим поражение за поражением, не зная, как навести порядок в общем доме, чтобы каждый жилец был доволен и счастлив.

Впервые в жизни, я спрашиваю сама себя, что бы сделал городской мальчишка, чье имя было начертано на бумажке, что выбрала Эффи Бряк среди многих других семь лет назад?

И вот тропинка выводит нас к коттеджу моей матери, но в глубине души я понимаю, что это конец другого пути, окончание десятилетий войн, страха и контроля, что даст начало новой эре и другому оружию, более сильному и, самое главное, безопасному.

— Китнисс! Китнисс! — радостно кричит мой самый любимый голос на земле, а топот маленьких ножек по деревянному крыльцу полностью захватывает мое внимание. Джем, сияя от счастья, несется прямиком в мои объятия и подставляет пухлую щечку под мимолетный поцелуй.

— Она приехала, Китнисс! — радостно сообщает он и указывает на семенящую за ним хрупкую фигуру в дверном проеме. — Мама приехала!

— Я же говорила, Джем! — улыбаюсь в ответ, аккуратно передавая малыша в объятия матери. Прим удивленно приподнимает бровь, заметив застывшего за моей спиной Главного миротворца, но быстро приходит в себя.

— Бабушка зовет всех обедать, — обыденно произносит сестра, покрепче перехватывая ерзающего сына. — Можете к нам присоединиться, мистер Мелларк!

— Благодарю за приглашение, мисс…ис, — отстраненно отвечает Пит, все эмоции как всегда скрыты за маской, а голубые глаза тут же находят золотой обруч на ее левой руке. — К сожалению, у меня важные дела.