Верность, которую Питу было не под силу искоренить, убила Джоанну Мейсон и до сих пор вынуждает Мелларка теряться в догадках и сожалениях, а безрассудной привязанности, с которой Китнисс Эвердин идет рука об руку, удается то напугать, то удивить, то разочаровать главного миротворца.

Сегодня эта девчонка заводит его в тупик. Мозг мужчины, настолько зацикленный на проблемах и удерживающий их в голове дольше, чем главному миротворцу хотелось бы, оказывается абсолютно не готовым к встрече с дерзостью. Под грузом огромного количества неотложных дел, постоянно увеличивающихся вопреки его стараниям и потраченному времени, он не замечает как быстро сменяются фигуры без его ведома. Для той Китнисс Эвердин, которая пробралась в купол в поисках прощения и спасения собственной души, было достаточно одного холодного взгляда, чтобы отпугнуть, а сейчас она не боится ответить тем же.

— Уходи! — слово резко слетает с его языка, словно жирная точка в конце предложения. И прежде чем она посмеет ослушаться, он уходит, всем видом показывая, что он — главный миротворец, а она — солдат.

Семь лет Пит с неиссякаемой уверенностью наблюдал, оберегал и подчинял все, что только желал. И он не намерен делать каких-либо исключений.

— Мистер Эбернети, — негромко произносит Мелларк, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки слева от своего бывшего ментора и друга. — Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

Зрачки в серо-голубой ореоле расширяются в немом удивлении, стоит мужчине обернуться и встретиться лицом к лицу с одним из выживших на Играх трибутом, подопечным и земляком.

— Валяй…те, — неуверенно кивает он, все еще не зная как реагировать и на внезапное появление Пита, и на не менее странную просьбу. Однако от глаз главного миротворца не ускользает напряжение, охватившее тело собеседника. Бесшумно выдохнув, он понимает: эта битва не будет долгой.

— Чем обязан такой честью?

— У меня к вам просьба, совет, приказ — называйте как хотите, — тихо перечисляет Мелларк, избегая любых намеков на принуждение и лишь прощупывая неизведанную почву, — но вы должны пообещать больше не приходить сюда.

— С чего это вдруг? — тут же ощетинивается Хеймитч и даже не замечает, что это выдает все его тревоги и страхи.

— Думаю, вы и сами догадываетесь, — лукаво произносит Пит и решает подкрепить свои слова капелькой давления: — Не усложняйте жизнь себе и своей семье.

— Это свободная страна и я могу сидеть там, где захочу, — упрямо заявляет собеседник, не поддаваясь на провокацию. Склонив голову на другой бок, главный миротворец решает сменить тактику и маскирует хитрость под тяжелую и жесткую правду. Однажды это уже сработало с одной из их общих знакомых, благо мотивы совпадают практически до мелочей.

— Вы думаете, что нам неизвестно о ваших истинных намерениях? — его лицо невозмутимо, лишь только правая бровь приподнимается, расставляя первую петлю. — Вы приходите сюда каждый день, заказываете лимонад и ищете подходящий случай, чтобы заговорить с ней.

— И почему я не могу? Она — мой друг.

— Она была вашим другом очень давно. И ее больше нет, — резко возражает Пит, провоцируя собеседника и тем самым вынуждая попасться в новую ловушку.

— Она имеет право знать.

— Неужели ты не понимаешь? — усмешка слетает с его губ, еще больше нервируя Эбернети. — Нельзя просто сказать, что когда-то она каждый год возила двух несчастных в Капитолий на верную смерть! Слишком много воды утекло с тех пор!

— И все же…

— Вы думаете, что один такой? — громко перебивает Мелларк, почуяв новую волну сомнения и паники в голосе бывшего ментора и не дав возможность озвучить аргументы. — Существует целый департамент, отслеживающий подобные ситуации: иногда он помогает соединять семьи, иногда оказывает помощь при поиске, но в основном удерживает таких как вы от опрометчивых решений.

— Для чего? — слегка сбитый с толку мужчина хмурит брови, отчего те сходятся на переносице, и главный миротворец оглашает самый важный довод, вкладывая в него куда больше личного, чем того позволяет его статус.

— Мы пять лет жили абсолютно уверенные, что за пределами купола нет ничего кроме разрухи и болезней, мы жили по строгим правилам и в особых условиях, не зная драк, революций и войн. А потом появились вы и перевернули наш дом вверх дном — мы еле-еле приспособились к новым порядкам и новым перспективам. Я как никто знаю, что прошлое должно оставаться в прошлом — ничего кроме еще больших сложностей оно не приносит.

— А что насчет Китнисс? — внезапно спрашивает Эбернети и поджимает губы, направляя разговор в совсем другое русло. И Пит знает, что в этих водах нужно ходить с особой осторожностью.

— При чем тут Китнисс?

— Девчонка любила тебя сильнее, чем сама осознавала, — не скрывая упрека, начинает Хеймитч. Слишком увлеченный своими обвинениями, он выдергивает из стакана соломинку и порицательно тычет ей в сторону человека, которого всегда считал голосом разума и справедливости. — Пять лет она оплакивала тебя по другую сторону купола, училась справляться с болью, с чувством вины и жаждой отмщения. А потом ты появляешься целым и невредимым, переворачивая ее мир вверх тормашками. Она прошла огонь и воду ради тебя, но осталась все той же заложницей обстоятельств.

— И что я должен сделать? — парирует Мелларк, отбрасывая вместе с соломинкой все претензии. — Кинуться ей на шею, при этом не испытывая даже и толики симпатии? Опять ложь и ужимки? Счастливое воссоединение несчастных влюбленных? — на последних словах губы кривятся в усмешке, иллюстрируя его отношение не только к прошлому, но и к связи в целом. — Думаю, настала пора трезво взглянуть на эту ситуацию и избавить друг друга от страданий. Я жив, жива Эффи — этого более чем достаточно для вас, чтобы двигаться дальше.

— Как прикажете, мистер главный миротворец! — практически выплевывает Хеймитч, вынимая из кармана несколько монет и со звоном бросая их на подставку.

Пит Мелларк даже не смотрит, как он сбегает из кафе, забирая с собой те последние крупицы сил, что еще держали мужчину на ногах. Этот разговор отнял куда больше энергии, чем предполагалось и, прибавив к этому отсутствие сна или чего-то похожего на отдых в последние три дня, Пит устало прячет лицо в ладонях. Пальцы отбрасывают отросшие пряди назад, пока тело собирает остатки духа, чтобы встать и уйти. Этот раунд он выиграл, но проблема так и осталась проблемой.

— Эффи? — долетает до него полный удивления голос, отрезвляя и бодря не хуже кофе или пары часов в царстве Морфея. Простонав, Пит Мелларк соскальзывает со своего места и спешит на помощь, пока к вороху трудностей на его плечах не прибавилась еще одна, ведь везде, где появляется эта девчонка любые порядки, установки и правила просто растворяются в воздухе, игнорируя контроль в какой-либо форме.

========== Глава 21. Я сияю, а не горю ==========

— Эффи?

Я едва ли узнаю собственный голос: отчего-то он становится слабым, тонким и слегка хриплым, но передо мной, несомненно, она — Эффи Бряк. Несмотря на отсутствие привычного яркого макияжа и пышного парика, черты ее слегка загорелого лица остаются прежними, как и искры дружелюбия и неукротимой энергии в голубых глазах. Однако ее некогда точеная фигура теперь скрыта под свободной формой официантки и немного заляпанным фартуком, а величественные амбиции и грандиозные намерения под обыкновенным бейджем с именем. Тонкие губы растягиваются в скромной улыбке, обнажая линии морщин в уголках век, в то время как пальцы смущенно заправляют за ухо несколько выбившихся из пучка золотисто-медных прядей — видимо редко какой посетитель обращается к ней по имени. Выудив из кармана маленький блокнотик и карандаш, она ловит мой взгляд в ожидании поручений. И на мгновение мне очень хочется, чтобы она могла вспомнить свою Огненную девушку из дистрикта Двенадцать.

— Ты уже что-нибудь заказала, солнышко? — знакомый, уже ставший слегка надоедливым, голос возвращает меня в реальность.