Большое помещение, отведенное под вещевой склад, находится почти на самом последнем ярусе, ниже расположены только технические помещения для поддержания жизни в Тринадцатом. Крепко держа пакет с бельем в руке, я медленно прохожу по коридору, прислушиваясь к жужжанию стиральных машин. На посту — арке, вырезанной в стене и отделяющей служебное помещение и комнату для посетителей массивным прилавком — я натыкаюсь на пожилую женщину, читающую в очках толстую книгу. Она не сразу замечает мое присутствие, и я кашляю, чтобы привлечь ее внимание, а затем протягиваю ей пакет, выдавив улыбку. Старушка неохотно забирает вещи, сетуя на то, что ее рабочий день практически закончен, просит немного подождать и исчезает за дверью.
Ковыряя носком ботинка угол стены, жду ее возвращения в полном одиночестве. Пару минут спустя в коридоре слышатся тихие шаги, и я с любопытством оборачиваюсь, гадая, кому еще взбрело в голову прийти в прачечную на ночь глядя. Наконец, из-за угла появляется светлая макушка, и ее обладатель замирает на секунду, увидев меня.
— Здравствуй, — вежливо произносит Пит и подходит к арке. — Надеюсь, что я не ошибся этажом? — спрашивает он, и я замечаю, как напряжено его тело: — Здесь расположен вещевой склад?
Молча киваю, не в силах произнести ни слова. Однако Мелларку достаточно и этого: убедившись, что это место, которое ему нужно, парень расслабляет плечи и начинает с интересом осматриваться вокруг. На Пите стандартная форма дистрикта, он умыт и причесан, да и выглядит как обычный житель Тринадцатого. Еще оставшаяся здравая часть моего мозга пытается понять, с чего это вдруг он свободно разгуливает по коридорам, и потому не сразу замечаю на его руке браслет, похожий на тот, что когда-то заставляли надевать меня для охоты в лесу, а в ладони листок бумаги.
— Милый браслетик, — едва слышно бормочу я. Горло снова пересыхает, и мне приходится пару раз сглотнуть, чтобы избавиться от невидимого кома.
Мелларк поворачивается, видимо услышав мое бурчание, и слегка хмурит брови. Отчего-то к щекам приливает кровь, и я спешу отвлечь его внимание, указав на его правую руку.
— А, — выдыхает Пит, крутя запястье из стороны в сторону и осматривая приобретение. — Довольно симпатичный, если не учитывать его предназначение.
Мои губы трогает улыбка, и он отвечает мне тем же. И все становится таким же сложным, как и раньше: с его стороны это лишь вежливость и тактичное поддержание разговора, в то время, как все внутри меня холодеет от осознания этого факта.
Лучшим вариантом было бы тут же уйти, однако я не могу сделать этого, пока мне не принесут сменный комплект. Просто стоять в тишине кажется более подходящей альтернативой, однако застигнутая врасплох его внезапным появлением и напуганная формальностью, я начинаю лепетать полнейшую ерунду:
— Значит, мне повезло куда больше, — выпаливаю, стараясь выглядеть спокойной и равнодушной. — После всех выходок и на меня стоило бы надеть подобный.
Голубые глаза оглядывают меня уже с большим интересом, а их обладатель спрашивает:
— Любишь нарушать правила?
— Скорее совать свой нос, куда не следует, — говорю я и сразу же жалею об этой затее.
Странно порой, как наши тело и разум реагируют на стресс. Да, я знаю, что он ничего не помнит и никогда не сможет этого сделать, знаю, что между нами пропасть, даже не в пять лет, а в целую жизнь. Для каждого из нас человек напротив — незнакомец, но я не могу с собой ничего поделать. Сердце шепчет: ответь ему тем же, покажи, что и тебе нет до него дела.
В дверях появляется старушка с пухлым пакетом в руках. Она протягивает его мне, а Пит, немедля отдает ей листок с распоряжением на выдачу еще одного комплекта для себя. И когда женщина вновь исчезает, я, прижав сменное белье к груди, тоже намереваюсь побыстрее уйти и забыть об этой нелепой встрече раз и навсегда.
Однако разве это выход? Неужели мы будем и дальше играть в невидимок, зная, что есть вещи, которые уже связали нас друг с другом, хотим мы этого или нет?
Тот кусочек правды, что я так кропотливо прячу в глубине своей души, словно петля на шее: если я продолжу тянуть, то задохнусь. Наши отношения начались со лжи, продолжались во лжи и закончились во лжи. Пустота — это все, что есть между нами, прикрытая вежливостью и учтивостью. Если я наконец-то сброшу с себя этот груз, что мне придется потерять? Ровным счетом ничего: голубые глаза так и останутся холодными и равнодушными.
— Я должна тебе кое-что рассказать, — едва слышно выпаливаю я, однако в тишине комнаты мои слова все равно, что крик.
Пит с любопытством вскидывает голову; для него любая информация о мире за пределом купола кажется чересчур интересной и увлекательной.
— Я не была с тобой честна тогда в палате, — с трудом выдавливаю, сглатывая в попытке избавиться от кома в горле. — Возможно, ты сочтешь меня трусихой и будешь совершенно прав. Я… Мы притворялись влюбленной парой на первых Играх… Точнее, я притворялась. Это помогло нам выжить, и потом мы продолжили играть дальше, надеясь, что этот фарс снова сработает. Я знала, что с твоей стороны это были настоящие чувства, и мне жаль, что, только потеряв тебя, я поняла, как ты дорог мне.
Ни один мускул не дрогнул на его лице; разумеется, что теперь он не чувствует ничего, кроме безразличия. Однако, не смотря на невозмутимый вид, Пит весь во внимании: он выслушает меня и примет правду, какой бы она ни была, а больше мне ничего и не надо. Набрав в грудь больше воздуха, я продолжаю:
— Потом я снова предала тебя. Я так долго горевала по тебе, что мысль об одиночестве казалась мне просто невыносимой. И Гейл был рядом — он вернул меня к жизни, а сейчас его нет. И я опять виновата в том, что не любила…
Мелкими шагами, прилагая всевозможные силы и собрав последнее оставшееся мужество, я постепенно ослабляю узел. И с каждым словом, с каждым новым глотком воздуха, я чувствую, как становится легче дышать. И я жадно хватаюсь за них, не зная, как остановиться.
— У тебя есть полное право ненавидеть меня, и я пойму, если ты перестанешь разговаривать со мной, но… Я совру, если скажу, что ничего к тебе не чувствую, однако ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.
Я осознала, что люблю Пита, потеряв его, а сейчас — насколько сильно это чувство. И его достаточно, чтобы решиться на самый трудный шаг — отпустить.
Мои переживания и метания заканчиваются; после долгого пребывания на перепутье, я могу выбрать правильную тропинку. Если кто-то захочет последовать за мной — он легко найдет меня по следам. Остается только идти вперед и не оглядываться.
========== Глава 15. Страх ==========
Plumb — Nice, naive and beautiful
Roby Fayer — Ready To Fight
Кто-то однажды сказал, что вся наша жизнь — это книга, что таит в себе мысли, поступки и мечты. День за днем мы заполняем событиями пустые страницы, принимая решения, что дают начало новой главе. Порой, когда что-то идет не так, мы исправляем ошибки, зачеркивая ненужное, несмотря на то, что это все равно оставляет следы. Когда становится совсем плохо, мы безжалостно выдираем страницу и сжигаем ее вместе с болью и воспоминаниями. В моем случае этого было недостаточно — пришлось бросить в огонь всю книгу. Теперь, когда передо мной открылось бесконечное число путей, я все еще сижу над первой страницей и не знаю с чего начать.
Мне больше не нужно делать что-то или идти куда-то, просто потому что этого требуют обстоятельства. Я была вынуждена охотиться, чтобы прокормить семью, вынуждена участвовать в Голодных играх, чтобы спасти Прим, вынуждена стать символом революции, чтобы защитить все, что мне дорого. Сейчас я свободна как ветер и вольна жить, как того захочу.
Однако в этом и заключается главная загвоздка: чего же я хочу? Никто никогда не спрашивал об этом, а у меня не было ни времени, ни возможностей подумать об этом. Мама и Прим всегда знали, что их призвание — лечить людей, для Гейла солдатская жизнь была отдушиной после стольких лет «заточения» в шахтах. Эти способности — часть их самих; нам же с Хеймитчем и Финником повезло меньше: в нас пробудили и развили те качества, которые стали ведущими помимо воли. И если в ближайшее время я не отыщу в себе этот стержень, то рискую повторить печальный опыт ментора.
