Убаюканная тихими и радостными вздохами ребят из отряда, я проваливаюсь в глубокий сон. Мне кажется, что проходит всего несколько минут, когда с первыми лучами солнца нас будят на завтрак. Пока я тру заспанные глаза, пытаясь хоть немного взбодриться, Финник тотчас вскакивает со своей кушетки, словно только и ждал сигнала. Однако стоит мне взглянуть на его лицо, я понимаю, что друг бодрствовал всю ночь, и задаюсь вопросом, что было на этот раз: бессонница, кошмары или щемящая пустота внутри?
Завтрак проходит в молчании, а на улице встречаем капрала Шукса, который сообщает, что планолет готовят к отбытию и нас ждут на взлетной площадке примерно через час. Мы благодарим офицера, после чего Одэйр отпускает своих солдат обратно в казарму и взглядом указывает мне на небольшую тропинку, пролегающую рядом с лесополосой и несколькими домами. Согласно киваю, и медленным шагом мы отправляемся на прогулку.
Солнечные лучи, отбрасывая свет на траву, превращают утренние капельки росы в россыпь разноцветных драгоценных камней. Из рощи эхом разносится трель соловья, а воздух необычайно чист и свеж. Из каменных труб на крышах деревянных изб, столбом вьется дым: местные жители встречают новый день, занимаясь обычными домашними хлопотами, такими как приготовление пищи, стирка, уборка и уход за садом.
Невольно вспоминаю Джоанну; интересно, а она тоже жила в подобном доме? Признаться, ее суровый нрав и внешность совершенно несопоставимы для меня с подобным образом жизни, но кто знает, какой она была до Голодных Игр. Наверняка, эти моменты были единственной дорогой для нее вещью, и неподвластны Капитолию. По крайней мере, до регенерации.
— Знаешь, прежняя Джоанна была бы рада оказаться сейчас здесь, хоть она и утверждала, что ненавидит эту дыру, — словно читая мысли, тихо произносит Финник. — Я бывал у нее в гостях, и этот поселок выглядит почти так же, как ее.
— Это уже не важно, — откликаюсь я. — Ее больше нет. Если будешь думать об этом, это принесет тебе только боль.
— Да, — едва слышно шепчет друг. — Только вот… Пит хочет знать о том, что было…
Отворачиваюсь, делая вид, будто меня интересуют резные ставни на окнах одного из домов, а сама до боли прикусываю губу. Финник не понимает, что все еще гонится за призраком.
— Знать и помнить — абсолютно разные вещи, — мой голос дрожит, и я надеюсь, что друг не заметит нотки горечи и отчаяния.
— Но знание может помочь вспомнить! — возражает он.
Внезапно он сворачивает с тропинки и идет к деревянной скамейке около ближайшей к нам избы, мне ничего не остается, как последовать за ним. Мы сидим в тишине, нарушаемой лишь щебетом птиц, лаем собаки за забором напротив и звонких голосов детей.
Сделав глубокий вздох, он произносит с грустью:
— Жаль, что Энни больше никогда не увидит всего этого.
Удивленно поднимаю бровь, ожидая продолжения.
— Когда Пит пришел ко мне в камеру, я попросил его узнать о ее местонахождении, — продолжает друг, хмурясь от яркого солнца. — Ты же понимаешь, что я не мог уйти без нее…
— Конечно, — киваю я, прекрасно зная, как много она значит для Финника. — По правде говоря, это показалось мне странным, что ты отправился назад, не найдя ее, — признаюсь я смущенно.
— Я бы не ушел, — отвечает он, — если бы знал, что она жива.
Время останавливается, пока смысл его слов четко отпечатывается в моей голове, а потом снова начинает бежать вперед, оставив внутри меня еще большую пустоту.
— Мне жаль, — выдыхаю я, и, взяв его за руку, крепко сжимаю. Печально улыбнувшись, он отпускает мою ладонь, приобнимает за плечи и притягивает к себе. Прижавшись к его груди, слышу, как неровно бьется его сердце.
— Пит сказал, что Энни была одной из немногих, кому регенерация не помогала, и потому долгое время она пробыла в специальной больнице, — бесцветно продолжает Финник. — А потом она ушла… навсегда.
Так мы и сидим еще какое-то время, крепко прижавшись друг к другу. Наплевав на собственный совет, я представляю, как все могло бы быть, если бы не… и не чувствую ничего, кроме горького сожаления и притупившуюся боль от потери.
— Нам пора, — вскоре зовет меня Одэйр.
Мы поднимаемся со скамейки и в полном молчании идем обратно, пока впереди не появляются очертания казарм и взлетной площадки, на которой нас ожидает планолет. Я замедляю шаг, чем привлекаю внимание Финника: он поворачивает голову, а в глазах застыл вопрос.
— Знаешь, — вырывается у меня. — Я думаю, что мы потеряли Пита, Энни и Джоанну еще пять лет назад. И, возможно, ты не согласишься со мной, но тебе должно быть проще, — мы наблюдаем, как несколько охранников сопровождают Пита в планолет. Мелларк не сопротивляется, лишь с интересом осматривается вокруг, и, узнав меня и Финника, задерживает на нас полный равнодушия взгляд. — По крайней мере, у тебя нет живого напоминания о твоей потере.
Одэйр грустно усмехается, и мы продолжаем наш путь. Остальные члены группы и Пит уже поднялись в планолет, но мы задержались у трапа, прощаясь с капралом Шуксом, который пришел проводить нас.
— Домой, — вздыхая, произносит Финник, садясь рядом со мной. — Миссия окончена, солдат Эвердин.
Киваю, слегка улыбнувшись, и только потом понимаю, что в его словах кроется нечто большее: он прощается с прошлым и отпускает несбыточные мечты.
— Так точно, капитан Одэйр, — бормочу в ответ.
Теперь мы знаем, что скрыто за невидимым куполом и понимаем, что революция окончена — мне больше не нужно быть Сойкой–пересмешницей. Еще один долг, который я уплатила.
Планолет с шумом отрывается от земли, унося нас назад в Тринадцатый дистрикт. И когда на горизонте начинают мелькать знакомые смотровые башни, он снижаясь, замедляет скорость. Мы плавно опускаемся среди высоких деревьев, вплывая в распахнутые ворота большого ангара. Содрогнувшись, аппарат приземляется, двигатели замолкают, и перед нами открывается трап.
Все с облегчением спешат воссоединиться с родными; мой взгляд мечется по толпе встречающих, выискивая знакомое лицо. Наконец, я нахожу дорогие мне голубые глаза и несусь вперед, желая поскорее обнять сестру.
— Я так рада, что ты вернулась, хоть и жутко зла за то, что ты сбежала, не предупредив! — лепечет она, крепко прижимая меня к себе.
— Будем надеяться, что ее очередная выходка и на этот раз сойдет ей с рук, — ворчит до боли знакомый голос за моей спиной.
Не верю своим ушам, поэтому отпускаю Прим и оборачиваюсь, желая убедиться воочию:
— Хеймитч? — неуверенно произношу я. — Это действительно ты?
========== Глава 13. Мосты ==========
B.o.B — Ghost In The Machine
— Хеймитч? — произношу я. — Это действительно ты?
В потускневших серых глазах загорается искорка упрека: ментор хмурится, разглядывая меня с головы до ног. Его взгляд задерживается на моих коротких свалявшихся волосах, грязной мешковатой форме, и одна из его густых бровей взлетает вверх.
— Кто бы говорил, солнышко, — усмехается он. — Но можешь ткнуть в меня пальцем или ущипнуть, если не веришь.
Непроизвольно улыбаюсь; мучившая меня все эти дни пустота внутри исчезает в тени, уступая место приятному теплу, и впервые за несколько дней я могу свободно вздохнуть. Мир, который я знала до того, как отправиться в Капитолий, по-прежнему существует, несмотря на то, что я потеряла большую его часть.
— Просто не ожидала тебя здесь увидеть, — смеюсь в ответ и, не удержавшись, легонько бью его локтем в бок. — Не ты ли кричал, что ноги твоей здесь больше не будет, пока действует сухой закон?
— А я и не говорил, что приехал налегке, — подняв руку, Хеймитч заботливо хлопает ладонью по нагрудному карману, где как всегда припрятана фляжка с его любимым напитком. — Койн решила, что тебе опять нужна нянька, а трезвым мне с такой работенкой не справиться.
Я не видела Эбернети четыре года: практически сразу же после образования купола он уехал в Двенадцатый, сказав, что не в силах больше смотреть на мои сопли, не имея возможности помочь. Однако я знала, что бывший ментор сбежал в свою собственную клетку в надежде, что выпивка избавит его от огромного чувства вины. Я давно простила его за то, что он оставил Пита на арене, но вот простил ли он себя?
