Так и сидим в тишине. Наверно Питу тоже больше нечего сказать мне.

— Я хочу остаться с вами… Хочу, чтобы ты была со мной, — внезапно, спустя долгие минуты молчания, нежно говорит Пит.

В напряженной тишине комнаты его слова вибрируют в воздухе, словно живой поток звуков.

На секунду закрываю глаза, сопротивляясь затопившим меня чувствам после этих негромких слов, полных внутреннего значения. В них звучит ласка, которая заставляет вспомнить все приятные моменты, проведенные с ним.

— Ничего не выйдет, Пит, — тихо, но уверенно возражаю я, покачивая головой, а в эту секунду ручки и ножки Мелиссы подрагивают, словно она тоже протестует, вместе с моим внутренним желанием попросить Пита не уходить от меня… остаться со мной. Она несколько раз всхлипывает, будто понимая наш разговор, но вновь продолжает сосать грудь.

Хоть я и уверенно произношу эти слова, Пит быстро отвечает:

— Выйдет. Просто дай мне еще один шанс. И я все исправлю. У меня никого нет дороже вас.

— Нет!

Я не хочу спорить или обсуждать, как много значат для меня его слова. Но мне почему-то так сильно хочется, чтобы он сейчас ушел. Так сильно, что чуть не плачу.

— Уходи! — умоляю Пита. — Я хочу, чтобы ты ушел и не возвращался.

— Я все равно буду бороться до последнего. Ты же знаешь, что я теперь не уйду. Да и ты сама этого не хочешь. Просто упрямишься, как всегда. Я слишком хорошо тебя знаю.

От его слов мне вновь становится трудно дышать. Про себя умоляю его уйти и не мешать мне. Оставить одну… не понимая зачем. Он так неожиданно вернулся, что я пока сама не решила, что теперь с этим делать.

Боковым зрением вижу, как Пит не спеша поднимается с кресла. Наблюдаю за тем, как он делает шаг в мою сторону, а я лишь прикрываю глаза, не желая сейчас, чтобы он приближался ко мне.

Наверное, замечая мое состояние, он останавливается. Слышу так близко его спокойный тихий голос:

— Просто подумай об этом.

Вздрагиваю, когда рука Пита ложится на мое плечо. Прикосновение такое теплое и нежное. Я отвыкла от него, и сейчас мне так приятно, что не хочется, чтобы он останавливался. Он такой родной и так близко. Только сейчас понимаю, как сильно я скучала без него.

Он медленно проводит ладонью вниз, вдоль руки и, вновь подняв ее вверх, ласково поглаживает кожу моей щеки, а кончик его пальца касается нижней губы. Я начинаю учащенно дышать, когда чувствую его запах. Понимаю, что мне нужно бороться с чувствами, охватившими меня. Но мое истосковавшееся по Питу тело предает меня.

— Я подожду, — шепчет Пит. — Но скоро вернусь. Не сомневайся.

Перестаю дышать, крепче прижимая к себе малышку. Его губы так близко. Они вызывают мурашки на моем теле.

Его пальцы чуть сжимают мое плечо. Медленно открываю глаза в ответ на его действие и бархатистый голос.

— Я предупредил, — вновь шепчет он, отстраняя свою ладонь от моего тела.

Смотрю ему в глаза, ожидая продолжения, но он отступает назад. Пит улыбается, понимая, какой эффект произвел на мое тело.

Продолжаю сидеть в оцепенении и наблюдать за тем, как он отворачивается от меня и идет к двери, закрывая ее с другой стороны.

========== Глава 8 ==========

Почти неделю назад Пит, впервые за долгое отсутствие, появился в доме. В тот день он ясно дал понять, что не собирается уходить, — но его нет. Дом напротив пуст, куда мог отправиться Пит мне не известно. Ругаю себя за то, что жду его появления каждую минуту, каждую секунду бесценного времени, но он не приходит.

Он не возвращается ни на следующий день, ни спустя четыре дня…

Пытаюсь убедить себя в том, что мне все равно. Он не сдержал обещание и вновь оставил меня одну. Но так или иначе, не могу забыть его слова и прокручиваю их в голове снова и снова. Не понимаю, зачем нужно было приезжать? Зачем он дал мне надежду, что все будет как прежде, и снова оставил меня на обломках нашей общей с ним разбитой мечты?

Очередной день ожиданий и раздумий подходит к концу. Я не радуюсь этому, но и не грущу. Мне все равно. Пусть пройдет еще день или два, да хоть вечность. Рано или поздно все должно закончиться, а пока приходится как-то существовать, хотя бы ради малышки.

Солнце ясно светит с запада, осторожно садясь, словно боясь уколоться, на острые макушки деревьев. Выхожу из густых зарослей леса на опушку, ведущую к луговине. У меня еще есть в запасе пару часов до того, как я должна вернуться домой. Сегодня мне больше везет. Я поймала пару белок и довольно крупную индюшку. Иду не спеша. Ремень от сумки больно врезается в плечо, а тельце птицы занимает мои руки. Стараюсь не прижимать ее слишком близко, чтобы не испачкаться. До сих пор не могу привыкнуть, что не нужно больше прятать улов, но, наверно, это навсегда останется привычкой. Решаю, что отнесу ее в Шлак.

Большой деревянный ангар с широкими окнами вновь отстроен жителями дистрикта. Теперь Шлаком называют рынок, где свободно можно купить большую часть товаров для дома. Так же раз в неделю сюда привозят продукты из Капитолия и других дистриктов.

Иду к давно знакомому мяснику и отдаю ему дичь. На выходе из здания останавливаюсь, глядя на прилавок с алкоголем. Хеймитч. Наш ментор сообщил Питу о дочери и именно из-за него муж вернулся в дистрикт. Решаю купить пару бутылок и навестить старого друга. С ментором я не встречалась уже давненько, а мне есть, о чем с ним поговорить…

***

Как всегда без стука вхожу в дом, внешне очень похожий на мой. В нос сразу врезается давно въевшийся в стены запах чего-то протухшего, и неизменная вонь алкоголя и грязной одежды.

В доме темно, но с улицы, даже через закрытые плотные шторы, видны очертания мусора и груды не понятных разбросанных вещей. Уверенно иду в гостиную, услышав звук упавшего стекла и ворчливый мужской голос. Хозяин дома еще не спит после немыслимой для нормальных людей порции увеселительных напитков, но и трезвым его назвать уже сложно.

— О, детка, с чем пожаловала? — неохотно отрывая свой взгляд от бутылки, спрашивает он. — Неужели соскучилась и решила навестить старого ментора? — ухмыляясь продолжает он, ожидая ответа.

Пристально смотрю на него и молчу, не зная с чего начать. Хеймитч поудобней разваливается на диване и, прикладывая к губам бутылку, делает большой глоток, а затем морщится.

— Зачем ты рассказал Питу о ребенке? — наконец раздраженно спрашиваю я, скрещивая руки на груди.

— А, ты об этом, — отвечает ментор, посмеиваясь.

Не вижу ничего смешного в своем вопросе и поэтому злюсь еще больше. Понимая, что я не оценила его ответ и улыбку, Хеймитч продолжает:

— Ну, для начала я тебе скажу, что парень за тебя очень беспокоился.

— Да неужели? — язвительно спрашиваю я. Очень мило с его стороны защищать Пита. — А где же он тогда был, раз так беспокоился? Говоря откровенно, у меня за последние месяцы сложилось впечатление, что он не очень-то торопился вернуться домой.

— А почему бы тебе, солнышко, самой с ним об этом не поговорить, — произносит он, слегка улыбаясь. — Вы разве с ним не виделись?

— Мне не о чем с ним разговаривать, — грозным тоном отвечаю я.

— Вот! — громко и с осуждением произносит Хеймитч, указывая на меня пальцем. — Вот она причина всех ваших проблем! Вы не можете договориться!

Несколько секунд мы упрямо разглядываем друг друга. Не дождавшись от меня никакой реакции на замечание, он решает продолжить, но уже спокойней:

— Я не знаю, что у вас произошло в Четвертом, да и знать мне это не нужно… Но я думаю, не спроста парнишка сразу же оттуда снова направился в Капитолий лечиться, — стою, не шевелясь, и внимательно смотрю на него, ожидая продолжения.

Ментор тяжело вздыхает и опускает глаза на бутылку, думая о чем-то. А я просто не знаю, что могу сказать. Хеймитч только что сказал мне о том, что Пит был в больнице. И виной тому я.

В комнате повисает тишина. Проходит целая звенящая минута, прежде чем он вновь продолжает:

— Я ведь понял тогда, что у него был приступ… Перед его отъездом… Но надеялся, что обойдется, и вы сможете все уладить… — он вновь вздыхает и отпивает из бутылки. В его глазах я вижу грусть и вину. Он беспокоится о Пите…