Я стала очень рассеяна. Охота перестала отвлекать меня от раздумий. К этому процессу я стала равнодушна. Сэй не задает мне вопросы, когда довольно часто я прихожу домой ни с чем. Мне кажется она довольна, что я вообще выбираюсь из своего заточения и пытаюсь заниматься хоть чем-то.

Маленькая белка — моя скромная добыча — одиноко лежит в сумке, которую я, вздохнув, перекидываю через плечо. Время близиться к вечеру, и пора возвращаться. Встав с привычного места, небольшого камня, обросшего мягким мхом, направляюсь в сторону дома, пробираясь между стволов деревьев таких пушистых и богатых на обитателей леса. Пройдя луговину, ускоряю шаг, чтобы ненароком не столкнуться с кем-то знакомым. Я люблю одиночество. Серые дома Деревни победителей, большинство из которых так и остались незаселенными, одиноко стоят на отшибе города. Я привыкла к этому месту — это мой дом. Здесь всегда тихо и безлюдно. Идеальное место для душевно травмированных людей, не желающих попадаться на глаза.

Поднимаюсь по узким ступеням крыльца и открываю дверь. Вздрагиваю, когда Лютик проворно проскакивает между дверным проемом и, ворчливо мяукнув, скрывается за углом дома. Этого жирного наглого кота наверняка накормили, и ему больше нечего делать в доме.

Прохожу внутрь и, стянув с себя лук и стрелы, вешаю их на крючок у входа. Отношу сумку в кухню и, бросив ее на стол, решаю подняться в детскую. В доме тихо. Наверное, дочь спит, а мне нужно сменить Сэй, чтобы старуха могла спокойно пойти домой. Наверняка у нее полно своих дел. Не хочу ее задерживать.

Пройдя по узкому коридору на втором этаже, подхожу к двери комнаты Мелиссы и, стараясь не шуметь, тихонько поворачиваю ручку. Легкий скрип двери нарушает тишину, повисшую в доме.

— Извини, что задержалась, — тихо говорю я, едва зайдя в детскую, — Долго не могла ничего поймать…

Слова застревают в горле. Я пораженно задыхаюсь, а кровь отхлынывает от лица. Напротив детской кроватки с висящими над ней игрушечными зверятами стоит Пит.

— Что ты здесь делаешь? — холодно спрашиваю я, когда ко мне возвращается способность говорить.

Пит неохотно отрывает взгляд от ребенка, которого держал на руках, и нахмурившись смотрит на меня.

— Я приехал к дочери, — с нотками осуждения говорит он.

— Тебя здесь никто не ждал, — грубо отвечаю я.

В комнате настолько напряженно, а мои слова звучат с такой силой, будто в этот момент между нами сверкает молния. Но Пита, кажется, это не волнует. Он вновь с нежностью смотрит на дочь и делает вид, что не замечает меня.

Наступает гробовое молчание. Я настороженно наблюдаю за тем, как муж внимательно смотрит на спящую в его руках Мелиссу и ласково гладит по ее головке с пушистыми темными волосами.

Пит глубоко вздыхает, нежно проведя рукой по маленькой мягкой ткани рубашечки крохи, и вдруг его глаза сверкают гневом.

— Почему ты не сообщила мне о ней? — тихо, чтобы не разбудить дочь, но грубо, спрашивает он. — Ты решила скрыть от меня ребенка?

— Я думала, ты слишком занят. К тому же ты сам решил оставить меня. Я тебя не прогоняла, — с безразличием отвечаю Питу, но звучит это так, словно оправдываюсь.

— Я не знал, что ты решила сохранить беременность, — с нотками сожаления говорит он, переводя на меня взгляд. Он выглядит растерянно. — Я был уверен в том, что ты завершишь задуманное…

— Ты считаешь, что я настолько ужасна?

Я злюсь на мужа. Он считает меня хладнокровной и бездушной. Пит был уверен, что я избавлюсь от нашего ребенка. Как он мог так подумать?!

Его голубые глаза с удивлением смотрят на меня. Он не знает, что сказать на это. Значит, я права.

— Это Хеймитч сообщил тебе о ней? — с раздражением спрашиваю я и подхожу ближе к Питу.

Удивление мгновенно стирается с его лица, а спокойствие сменяется тревогой.

— Да, — шепчет он. — Я рад, что хотя бы он додумался сообщить мне об этом. Хоть кому-то я не совсем безразличен. Я ему благодарен…

Его слова больно ранят меня в самое сердце. Мне становится трудно дышать. В горле образуется ком вины и обиды за то, что я сама не смогла сделать этого. Не хватило смелости, не смогла найти слов для такого родного человека, как Пит. Я вновь подвела его. Предала.

Опускаю голову и пытаюсь дышать ровней, стараясь не заплакать, но слезы предательски рвутся наружу.

— Я хотела… — тяжело дыша, оправдываюсь я.

— Но ты не сделала этого, — напоминает он.

Мне хочется опровергнуть его слова, но мне нечего сказать.

— Я слишком хорошо тебя знаю, Китнисс, — вдруг резко заявляет он. Быстро поднимаю глаза на мужа и растерянно смотрю на него. Он окидывает меня с головы до ног холодным взглядом. — Ты всегда думаешь только о себе. Тебя не интересует, что чувствуют другие. Главное позаботиться о себе.

— А я похоже совсем не знаю тебя, — резко отвечаю я. Слезы отступают мгновенно. Теперь мне хочется прогнать Пита и больше никогда с ним не встречаться.

Муж с горечью усмехается. Это выглядит издевательски.

— Замечательно, — зло произносит он. — Оказывается, что ты жила неизвестно с кем долгие годы и непонятно от кого родила ребенка.

Пристально посмотрю на него с изумлением, к которому примешивается ярость. Проходит несколько длинных секунд, за которые я успокаиваюсь и перевожу дыхание.

— Убирайся отсюда! — приказываю я.

Пит с любовью смотрит на дочь.

— Нет, — просто отвечает он.

— Я позову миротворцев! — грожусь я.

Его брови чуть приподнимаются.

— И что ты им скажешь? — усмехаясь, спрашивает Пит. — Ведь я твой законный муж, а не бандит, ворвавшийся в дом без разрешения.

— Да чтоб тебя… — яростно шепчу я, не зная, что делать. Ведь он прав.

Лицо Пита выглядит спокойным. Это раздражает меня еще больше.

— Взаимно, — ласково и очень-очень мягко говорит он.

Личико Мелиссы морщится и, немного похныкав, она заливается в пронзительном крике.

— Она, наверное, проголодалась, — нервно говорю я, делая шаг ближе, немного испуганная, что Пит может не отдать девочку, боясь больше не получить ее назад.

Протягиваю руки к дочери и жду. Пит всего мгновение колеблется, затем, целует ее в лобик и протягивает малышку мне.

— Теперь, выйди… — едко говорю я, чувствуя себя с Мелиссой на руках более уверенно.

Но Пит не слушает. Он отходит к противоположной стене, где стоит кресло и садится на него, не обращая внимания на прямой намек уйти.

— Не волнуйся, я не буду мешать, — отвечает он, устраиваясь поудобней. — Кстати, как ее зовут?

Я размышляю, стоит ли отказаться и продолжить спор, но затем решаю, что такая информация не является тайной.

— Ее зовут Мелисса.

— Почему ты так назвала ее? — голос Пита становится заботливым.

— Мне оно показалось очень соответствующим, — отвечаю я, садясь на стул у колыбели напротив мужа. — Ну знаешь… лекарственное растение… да и пчелы…

Замолкаю, не зная, как объяснить всю суть значения этого имени. К тому же мне срочно нужно успокоить малышку, которая продолжает громко плакать.

Становится очень неловко, ведь Пит рядом и мне придется кормить дочь у него на глазах.

Оглядываюсь на него и, если бы взглядом можно было убить, Пит не просидел бы ни секунды, но, поскольку такой возможности у меня нет, отвернувшись, начинаю расстегивать кофту.

— А где Сэй? — спрашиваю я, пытаясь не обращать внимания на пристальный взгляд мужа.

Прикладываю Мелиссу к груди и решаю взять себя в руки и вести себя так, будто кормлю дочь перед Питом каждый день.

— Я отпустил ее домой, — произнес он спокойно.

— И что, она ушла?

В ответ на мой вопрос Пит только чуть приподнял удивленно брови и, откинувшись на спинку кресла, стал смотреть на то, как я кормлю малютку.

В комнате внезапно становится очень тихо, раздается только почмокивание дочки, и я быстро опускаю взгляд на нее, чтобы не выдать смущение Питу.

Как он может вновь ворваться вот так в мою жизнь?

Искоса поглядываю на мужа, удобно сидящего в кресле, словно он делает это каждый день. Что хуже всего, его присутствие успокаивает меня. Пит всегда был единственным мужчиной, который так влиял на меня.