– А эти! – снова взмах, да экспрессивные ругательства на десятке языков, а после – виноватый взгляд на супругу, сощурившуюся этак многообещающе, – Романиоты с сефардами вроде как и слились в одну общину, а вроде как и нет! Всплывают до сих пор разногласия, чуть не до плевков. Века! Породнились давно, а нет-нет, так и да!

– Вот только представь! – дядя Фима начал загибать пальцы, – Сефарды и ашкеназы, это уже, да? Так вот хотя к ашкеназам чуть не всех европейских наших причисляют, это совсем даже и не так! Есть ещё галицийские и литваки, румынские евреи, польские, римские, романиоты!

– А?! – он потряс руками, – И все как бы и да, но немножечко и нет! Свои чуть-чуть традиции – единственно верные, как полагается. А среди них тоже – группки! Со своими уставами и интересами.

– Сефарды, – Бляйшман вошёл в раж, – тоже вроде как европейские изначально, но отдельно. Обряды! И язык. Языки. А лахлухи курдистанские? Сирийские арабоязычные мустараби? Вавилонские, бухарские… э! Шломо! Поверь мине, ещё долго перечислять можно!

– И вот эти все… – он затряс руками, корча свирепые гримасы, и явно сдерживая ругательства (с опаской посматривая на супругу), – все… договориться между собой не могут! Внутри своих же, ты такое видел? Меж не совсем своих ещё хуже!

– Это таки очень небезынтересно, – осторожно прервал я поток красноречия, – но давайте за вашу этнографическую интересность немножечко потом? Я таки за! Интересные беседы с умными людьми, да за вкусной едой, это таки да! Но потом.

– А есть какая-то спешка? – удивилась тётя Эстер, – Погостил бы. Ёсик тебе Стамбул показал. Младший Бляйшман охотно кивнул, но я завиноватился плечами и лицом.

– Церковь! То есть Синод и такое всё, – ну и рассказал.

– Ой вэй! – запричитала тётя Эстер, играя не очень и натурально. Вот ведь, а? Поверить, што в такое не знали хотя бы через Лебензона? Вот не в этой жизни!

Но положено. Ей причитать, мине верить. Этикет!

– Церковь ваша, – ворчала она, пхая в мине дополнительные вкусности через отдувание и опаску лопнуть, – всё не как у людей!

– Золотце! – глава семейства ласково погладил супругу по жирному плечу, – Ну не всем же такое счастье?

Уже не тряся руками, дяди Фима коротко договорил за ситуацию с греками, о которых я за всеми этими семитскими этнографиями мал-мала начал подзабывать. В большой и запутанной жидовской общине Стамбула нашлись те, которые сильно верноподданные султану. Ну и выразили свои верноподданнические чувства брату Солнца и Луны, а заодно и немножечко фи грекам. Местами так даже и сильно за немножечко вышли.

В ответ обидочки, местами – с погромами. Как водится, без особого разбора. Местные которые греки Стамбульские, те ситуацию более-менее, но и то – зуб! А дальние которые, те и вовсе не знают, што здесь и как. Просто – обиделись, просто – погромы.

Ну и пошли обидки в обе стороны.

А виной всему – особо двинутые из числа особо религиозных. Они, оказывается, и соплеменников только так, если те смеют хотя бы немножечко думать иначе!

– Есть интерес к экскурсии по району? – поинтересовался после завтрака Иосиф. С некоторым сомнением хлопаю себя по туго набитому животу, но киваю.

– Только недалеко, – предупреждаю я, – штоб если вдруг да, то сразу назад.

Еле заметная улыбка в ответ, кивок, и вот мы уже на улице.

– По возможности обезличенно, – прошу его, – мало ли, опознают! Как Егор я буду интересен просто за счёт имени, а как Шломо могу получить потом неприятности через Синод. Собеседником младший Бляйшман оказался интересным, но немножечко с завихрениями на тему еврейства. Экскурсия по району перемежалась размышлениями о особой роли еврейства, БУНДе[7] и сионизме.

Как ни перебивал я его на тему историчности и архитектуры, Ёся неизменно сбивался на политику и еврейство. Не без удивления я понял, што младший Бляйшман страдает от редкой среди жидов болезни – прозелитизма[8]. И несмотря на весь ум… или всё-таки – образование? Он таки шлемазл!

Всё удовольствие от прогулки – мимо. А главное, за кого он меня принимает? С такими-то лекциями?

После обеда принесли телеграмму от дяди Гиляя. То есть формально – нет, но так – да! Как и положено всякому уважающему себя репортёру, у опекуна предостаточно доверенных людей. Пробежал глазами имя, оговорённые заранее одноразовые условные знаки, и наконец – текст. «– Деньги поступили. Куда влез на этот раз?»

Долго думал над ответом, но всё такое придумывалось, што либо телеграмме не доверишь, либо всё равно непонятно. А дядя Гиляй приедет в любом случае.

Поэтому… усмехнулся кривовато, и соблюдая все оговоренные знаки, вывел ответное:

«Не докажут!»

– Значица, – с дядей Фимой мы разговариваем в его кабинете тет-а-тет, несмотря на все симпатии к остальным членам семейства, – я так понимаю, подделки античностей и вообще освоены давно и надёжно?

– Правильно понимаешь, – согласился Бляйшман, – работаем немножечко и с этим.

– Славно! Осталось самую чуточку, – показываю пальцами эту саму чуточку, – поменять подачу. Не уверять, што таки да, а делать так, штобы люди сами уверялись!

– Гипноз? – скептически поинтересовался дядя Фима, разочарованно подавшись чуть назад, откинувшись на спинку кресла.

– Кто вам сказал за мине такую глупость?! Проще, много проще! К примеру: ремонтные работы, возятся себе землекопы… ну или каменщики, не суть. А рядом солидные такие господа гуляют. Образованные.

– И тут, – делаю театральную паузу, – находка! Неграмотный рабочий тихонечко подходит к образованному господину, и шепотком просит оценить находку. Не купить! А там – монетка времён Ивана Великого. Или фибула с плаща, не суть важно.

– Та-ак… – Бляйшман азартно подался вперёд, начиная понимать.

– И образованный господин… сам! Сам опознаёт находку, и часто – предлагает купить. Ну или мужик-работяга просит выкупить. Сколько даст! А?

– А ведь недоказуемо! – восхитился компаньон, – Все всё понимают, а под мошенничество не подвести!

– Почему обязательно – понимают?! – возмутился я, – Если актёры подходящие, и не баловаться, скажем, с греческими артефактами на территории Кремля, то вполне себе и да!

Ну и с монетами лучше не увлекаться, а так, вещицы изящные. Как?

– Хм, – дядя Фима тяжело встал и начал расхаживать по кабинету, – такое можно и не только… хм…

– Вам видней, – жму плечами, – я предложил метод, а детали за вами.

– Н-да… светлая головушка… Точно, говоришь, не из наших?

– Совет, – уже вставая, сказал я, – за ради личного авторитета в организации можно предложить методу не только среди совсем своих, но и среди своих греков. Благородный жест.

– Н-да… жаль, што нет… точно?

Стоя на носу и накрепко вцепившись в канаты, подставляю лицо солнцу, ветру и солёным брызгам. Представляю себя то отважным путешественником-первопроходцем, то адмиралом пиратской флотилии, высматривающим в море золотые галеоны испанского флота. Или – запорожцем-характерником, вглядывающимся в море глазами парящей наверху чайки. Р-романтика!

Всё тот же дядя Хаим с сыном, всё та же фелюка, но в этот раз нет опаски, и это таки разница! Проверенные люди, рекомендованные. И они за меня знают, што – нужный человек, за которого будут искать и спрашивать вплоть до неблизкой родни, а не случайный пассажир. Потому никакой опаски, никакого прищура с обеих сторон, а просто – морское путешествий во всей его романтичности. Всё здоровски!

Возможность постоять на носу вот этак мечтательно, помочь иногда с парусами или даже порулить. А?! Браты небось обзавидуются! Самонастоящая контрабандистская фелюка, и я у руля. Почти пиратская!

И думаю даже, што иногда и без почти, а вполне себе и да. Масштаб, правда, невелик, но што есть.