Стоявшие вокруг гости замолчали, позабыв о мороженом. Жозеф поклонился, бормоча благодарности, а леди Бригитта невозмутимо кивнула:

– Передайте его величеству, что мы с удовольствием принимаем его приглашение. Это честь для рода Верей.

– Для вас апартаменты приготовлены рядом с покоями королевы, – поклонился мажордом леди Бригитте и Элише, – а лорд и леди Верей могут расположиться в Голубой спальне, ваши вещи привезут в течение часа, если изволите.

– Я сама съезжу за вещами, – тут же решила свекровь.

– Как вам будет угодно, – сказал мажордом и добавил, посмотрев на нас. – Его величество выражает надежду, что вам понравится комната, и заверяет, что там вас никто не побеспокоит.

Намек был более чем прозрачен, и мы с Жозефом переглянулись. На наше счастье леди Бригитта этого не заметила – мыслями она уже устраивалась в комнате, рядом с королевой. Ей хотелось бы, чтобы мой муж сопровождал ее и Элишу, но Жозеф отказался – перевезти вещи достанет и двух слуг. Ему, как и мне, не терпелось оказаться в королевской спальне.

Реальность превзошла все ожидания – я никогда не видела таких красивых и удобных покоев. Восточные ковры, бархатный балдахин, простыни из самого тонкого шелка, изящная мебель и смежная комната, в которой стояла огромная ванна…

– Твой король – замечательный, – сказала я, распуская шнуровку на корсаже, чтобы поскорее избавиться от платья и окунуться в горячую воду. – Я так ему благодарна! Посмотри, какая широкая кровать, какое зеркало! И ковер! Сегодня я буду танцевать для тебя.

– Я бы согласился на все прямо сейчас и без танцев, – сказал Жозеф, обнимая меня за талию. – Наконец-то мы одни. Только ты и я – чудно, правда?

– В королевской спальне и ночь должна быть королевской, – ответила я, уклоняясь от его поцелуев. – Имейте терпение, лорд Верей! Вашей супруге хочется предстать перед вами чистой и благоухающей.

– Для меня ты – самый душистый цветок, – заверил он, подталкивая меня к постели.

После недолгой шутливой борьбы я одержала победу и удалилась в ванную, прихватив кое-что из своего дорожного сундука.

Выкупавшись и расчесав волосы, я не стала одеваться. В княжестве, где родилась моя мать, танцовщицы не кутались в ткани. Танец – это движение тела, а не колыхание одежд. Однажды я уже танцевала перед мужем – в нашу первую брачную ночь, и оказалась в постели быстрее, чем смогла бы досчитать до тридцати. Больше у меня не было возможности развлечь его эротическим зрелищем, но сегодня у меня появился шанс полностью раскрыть мужу мои таланты.

Умение танцевать было одним из главных женских умений по трактату любви, и у родственников матери я с удовольствием училась искусству танца. Только это были совсем другие танцы, даже не те, что любили на родине моего отца. Нет, восточные танцы были мистерией, таинством, которое нельзя было показывать сторонним. Только небесам, только любимому мужчине. Подарком из Лаллапура я привезла сагаты – медные тарелочки, которые полагалось надевать на пальцы и вызванивать ими мелодию, аккомпанируя танцу.

Это настоящее мастерство – танцевать и играть одновременно, это называлось гармонией движения души и тела, а сегодня я чувствовала, что гармония движений переполняет меня.

Повязав на бедра газовый шарф, я распустила волосы и надела на пальцы сагаты, а потом вошла в спальню, чтобы одарить мужа красотой и любовью.

– Ты их устроил? – спросил его величество Дидье Ланвар у мажордома сэра Лиммерика, когда шел по коридорам своего замка к покоям королевы.

Сняв надоевшую волчью маску, король перебросил ее сэру Лиммерику.

– Как вы и приказали, – ответил мажордом, – вдову с дочерью – в комнате рядом с ее величеством, а лорда и леди Верей – в Голубой спальне.

– В Голубой? – король резко остановился. – Я же сказал тебе – в Желтой.

– Но Голубая ничуть не хуже, – ответил слуга, вполне невинно вскидывая брови.

Сэр Лиммерик служил у нынешнего короля уже давно, и знал своего хозяина лучше, чем кто-либо. Он никогда не лгал и ничего не скрывал. Но сейчас Дидье смотрел на верного слугу с подозрением, а тот, как ни в чем не бывало, пояснил:

– В Голубой им будет удобнее. Спальня расположена в стороне от основных комнат, там их никто не потревожит. Вы же хотели именно этого?

В простом вопросе королю послышался подвох, но мажордом даже глазом не моргнул:

– К тому же, в Желтой спальне сейчас меняют кладку в камине.

– Первый раз слышу, – буркнул Дидье и пошел дальше.

– Начали только сегодня, – невозмутимо сказал сэр Лиммерик. – Я счел событие слишком незначительным, чтобы докладывать. Желаете, чтобы я сопровождал вас?

И в этом простом вопросе все было не так просто. Но верный слуга оставался верным до конца – в лице его ничто не изменилось, и Дидье готов был поклясться, что Голубая гостиная и в самом деле стала пристанищем для молодоженов лишь по случайному стечению обстоятельств.

В Голубой гостиной обычно располагали представителей дипломатических миссий, потому что за стеной имелась потайная комната, а в стене – глазок, через который можно было видеть и слышать все, что происходит в спальне. Дьявольское искушение для того, кто уже несколько дней мучается от страсти. И вот теперь так легко можно посмотреть на нее – на леди Верей, на Диану…

Сэр Лиммерик ждал ответа, а Дидье боролся с демонами в своей душе. Посмотреть, только посмотреть, какая она – когда вокруг нет посторонних, когда распускает волосы, когда снимает платье…

– Тогда я пойду, сир, – поклонился мажордом. – Мне еще предстоит проводить гостей. С вашего позволения.

И он преспокойно направился в другую сторону, оставив короля один на один в борьбе со страстями. Дидье провожал его взглядом, понимая, что правильнее будет окликнуть слугу, приказать ему вернуться, чтобы вечер прошел, как обычно – в компании супруги, в разговоре с сыном. Но язык словно онемел, и произнести несколько коротких слов оказалось невозможным.

Мажордом скрылся за поворотом коридора, и Дидье выругался сквозь зубы.

Эта девчонка и в самом деле колдунья, как болтают о людях ее страны. Разве можно объяснить иначе, почему он все время думает о ней, почему хочет на нее смотреть, почему хочет… хочет ее…

Оглянувшись по сторонам, король быстрым шагом пересек несколько лестниц и арочных пролетов и остановился перед статуей горгульи, закрывавшей вход в потайные коридоры замка, а потом потянул горгулью за высунутый из клыкастой пасти язык.

Дверь, неотличимая от стены, открылась бесшумно, и король нырнул в темноту, даже не взяв факел. Он знал местные тайники наизусть, но никогда еще не пользовался ими с такой дрожью и с таким нетерпением. И снова он подумал, что не зря слуга распорядился заселить гостей именно в эту спальню. Он уже разгадал тайные желания своего господина – такие же черные, как потайные ходы замка Ланвар. И если разгадал – то поступил так умышленно? Получается, Лиммерик предвидел и одобрял, поступок своего короля. Что ж, старый черт мог бы собой гордиться.

Дидье подошел к стене, отделявшей его от спальни, и услышал приглушенные голоса, женский смех, от которого кровь закипала в жилах, а потом – странный мелодичный звон, будто кто-то встряхивал колокольчиками, создавая музыку…

Дидье в последний раз призвал себя к благоразумию, но уже знал, что нарушит все мыслимые нормы – человеческие и божественные. Уже нарушил, потому что возжелал чужую жену. Глубоко вздохнув, он нащупал на стене край створки, закрывавшей сквозное отверстие, сдвинул ее и приник к «глазку».

Глазок располагался так, чтобы можно было без труда осмотреть всю комнату. И Дидье сразу увидел леди Верей – Диану. Она стояла перед зеркалом, полуобнаженная, прикрытая лишь на бедрах газовой тканью. Черные волосы струились водопадом до пояса – в них так и хотелось зарыться лицом, вдохнуть их запах – незнакомый, сладкий, манящий. Король не сразу понял, что делает женщина – она медленно и волнующе поводила бедрами, вскинув руки над головой, а звенящая музыка сопровождала каждое движение.