Криг-штросс сияла огнями.

Автомобильное движение здесь и не думало замирать, слепили глаза вывески. «Ночной кордебалет». «Грандиозное представление Эмми Тампер». «Картер Лестер с оркестром. Только сегодняшней ночью». «Поет Мария фон Трапп». «Наши девушки умеют многое!». Для городка, еще десять лет назад из всех увеселительных заведений имевшего в наличии только кафешантан, это было изумительным многообразием.

По мигающему светофору Искин перешел на другую сторону улицы. Большие часы на столбе показывали семь часов сорок минут.

Ресторан «Тиомель» занимал часть первого этажа длинного здания, со временем утратившего свое очарование. А может очарования в нем и не было никогда, со всеми его многочисленными пилястрами, вытянутой аркой проезда во внутренний двор и пустыми постаментами под несостоявшихся атлантов. Впрочем, вечером фасад, подсвеченный уличной иллюминацией, явно выигрывал, приобретая загадочный и пестрый вид.

Одна из широких дверных створок ресторана была открыта, приглашая внутрь, к сверкающим огням, белизне накрахмаленных скатертей и изысканно сервированным блюдам. На тротуар выплескивались звон столовых приборов, голоса и рыдание скрипки.

Ныряя из света во тьму и вновь появляясь на свет, Искин почти дошел до полукруглого крыльца, когда его негромко окликнули:

— Господин Искин!

Он повернул голову. Шагах в двадцати дальше по улице, из-за угла здания выглядывала Аннет и отчаянно жестикулировала ему, чтобы он подошел ближе.

Искин посмотрел на «Тиомель».

— Но… — произнес он.

— Идите сюда! — прошипела Аннет.

Искин обошел крыльцо. Не так он представлял себе начало свидания. Во всяком случае, было в нем что-то от шпионских кинолент. В сумрачной тени Аннет Петернау, прислонившись к стене, куталась в кожаное пальто. Лицо ее было бледным, испуганным.

— Слава Богу! — сказала она, схватив Искина за руки.

— В чем дело? — спросил он.

— Мой муж выследил меня! — громко прошептала бывшая посетительница «Альтшауэр-клиник». — И с ним еще двое!

— Зачем?

— Разобраться с вами!

— Со мной?

— С тем, кто придет в ресторан и назовет мое имя! Это их план! Они только и ждут, что кто-то спросит обо мне.

— Но я бы…

— Нам надо уйти отсюда! — не дав Искину договорить, женщина повлекла его в темноту прохода. — Моя машина стоит на соседней улице.

Искин шоркнул плечом о едва видимый выступ стены.

— Ничего не видно.

— Сейчас.

Аннет выпустила его руку. Щелкнула, распространяя неверный свет, зажигалка. Искин не успел ни обрадоваться, ни шагнуть вперед. Крепко набитый песком мешочек, обрушившийся на затылок, лишил его сознания.

Лем даже ничего не понял.

А потом был страх.

Ребята-юниты, хоть и переполошились, но достаточно быстро вернули Искина из беспамятства. Он обнаружил себя связанным по рукам, скрючившимся в полной темноте в тесном, угловатом пространстве. Боль сидела в затылке, иногда потягиваясь и подползая к вискам, к шее, к челюсти. Подташнивало.

Хайматшутц!

Это было первой, обжигающей мыслью. Нашли! Дотянулись! И как хитро все обставили! Искин не сомневался, что визит в клинику некой личности под именем Аннет Петернау был лишь проверкой. Возможно, Аннет его даже скрытно сфотографировала, чтобы люди из Фольдланда, из Киле опознали и подтвердили, что да, это он, неуловимый и столь долго разыскиваемый беглец из Шмиц-Эрхаузена. Только вот никакой не Леммер Искин. Совершенно.

Искина тряхнуло, ударило локтем о твердую поверхность. Прорезались звуки — шорох шин, урчание мотора. Пришло понимание, что его упаковали в багажник автомобиля, завязали рот и куда-то везут. Уж не обратно ли на родину?

Страх чуть не заставил его забиться в беззвучной истерике, выворачивая кисти рук, колени и бодая лбом крышку багажника. Нет. Нет. Нет! И только разогреваемая малышами магнитонная спираль привела Искина в чувство. Тише, тише, сказал он им, успокаивая и успокаиваясь сам. Это мы всегда успеем. Вряд ли они знают о вас и о том, что я умею вместе с вами. Поэтому наше оружие мы прибережем на крайний случай.

Он прислушался, но люди в салоне автомобиля молчали. Ехали еще минут двадцать, потом снаружи что-то звякнуло, машина повернула и сбавила ход, одолела препятствие под колесами.

Значит, пока не в Фольдланд, решил Искин. А куда? На перевалочную базу? В импровизированную пыточную?

Он не стал изображать бесчувствие, когда автомобиль остановился и багажник открыли. От яркого света Искин сощурился.

Над ним склонились, ухватили за веревки.

— Эрик! Он уже в сознании! — крикнул мужчина, выдернув пленника из багажника.

— С чего бы? — отозвался еще один человек. — Я правильно бил, Петер. Как минимум, на полтора-два часа.

— Значит, клиент у нас — неправильный.

Мужчина взвалил Искина на плечо и, шаркая подошвами ботинок по бетонному полу, двинулся мимо высоких стеллажей. Он был крепок и коренаст, пах кожей и бензином. И куда же мы без Аннет Петернау? Рядом, вне поля зрения, сопровождая, застучали женские каблучки.

Искин пока решил ничего не предпринимать. Он не знал, где он, не знал, сколько человек участвуют в операции по его поимке, не знал, что им нужно. На самом ли деле им нужен Леммер Искин? Вдруг нет? Вдруг ошибка? Хотя вероятность этого, конечно, была исчезающе мала.

Выследили.

— Постой пока.

Мужчина спустил Искина на пол и шагнул куда-то в сторону. Шаги его отдалились. Но вместо него появился худощавый блондин в перетянутом поясом рыжем плаще. Глаза у блондина были светлые, злые. Он обошел Искина, как сторожевая собака обходит свою территорию. Одну руку при этом он все время держал за спиной, невидимой для пленника. Видимо, сжимал в ней «люгер» или, скорее, «вальтер», любимое оружие агентов хайматшутц.

— А ты ничего, — сказал он с ухмылкой превосходства, — долго прятался.

Искин, не имея возможности возразить, только фыркнул.

— Чего? — наклонился к нему блондин с утрированным вниманием. — Ты хочешь что-то сказать? — Свободной рукой он сдернул повязку, врезавшуюся пленнику в рот. — Прошу.

— Не понимаю, — сказал Искин, выплюнув грязь и кусочки шерсти.

— Чего?

— Вам, наверное, нужен кто-то другой.

— Ага.

Удар рукоятью пистолета в скулу был похож на высверк черной молнии и опрокинул Искина на пол. Боль студнем всколыхнулась в затылке. Юниты обожгли связанное за спиной запястье. Не время, мальчики. Ох, не время пока.

— Эрик!

Отошедший мужчина вернулся с деревянным стулом с разбитой спинкой и поставил его в круг света от лампочки под жестяным абажуром. Он оттеснил напарника плечом, поднял Искина и усадил его на стул.

— Петер, я всего лишь готовлю человека к разговору, — сказал блондин.

— Заткнись, Эрик.

Петер пальцами приподнял голову Искина за волосы. Искин сморщился. Под левым глазом, ему казалось, существует участок чужого лица.

— Не так и страшно, — сказал Петер.

— Вы уверены? — спросил Искин.

— Ты тоже заткнись.

Мужчины удалились. Искину представилась возможность оглядеться. Он находился в просторном полутемном помещении. Красные кирпичные стены. Залитый бетоном пол. Высокая железная крыша в узоре металлических конструкций. Ряд ламп под абажурами, включенных через одну, уходил вглубь помещения. С полок близкого стеллажа свешивались мотки проводов. Метрах в пяти, будто поверженный великан, лежал громоздкий железный шкаф. Дальше стояли его скорбные собратья. Дверцы одного были распахнуты, и Искин разглядел предохранители и залитые в бакелит многочисленные клеммы и контакты. Возможно, здание представляло из себя старый склад электротехнической компании.

По пыли, по грязи, по общей захламленности было видно, что склад уже какое-то время не используется по назначению. Значит, это не центр города. Западная окраина? Или местность у дороги к карьерам Весталюдде?

Петер и Эрик тем временем принесли стол, состоящий из двух толстых тумб и измазанной мелом столешницы. Блондин раздобыл ведро с водой и тряпку и аккуратно протер серую поверхность, не забыв ни дальние углы, ни кромки. Петер принес два стула, поставил на стол лампу с длинным проводом и пишущую машинку, хлопнул пачкой бумаги. На Искина они не глядели. Разве что мельком. Видимо, не считали, что он способен на побег. А может как раз хотели проверить, как у него с выдержкой — не развяжется ли, не побежит. Как-то же сбежал из Шмиц-Эрхаузена.