Ловкие и умелые пальцы, скользнув по бедрам, проворно расстегнули ширинку, развели колени чуть шире. Фредди не противился, с готовностью отдаваясь во власть ощущений, и вскоре разум окончательно покинул его, уступив прикосновениям влажного рта и нарастающему удовольствию.

***

Свет пробивался сквозь плотно сомкнутые веки, прогоняя последние крохи сна.

— Поднимайтесь, ваше величество. Через час вам нужно быть в Пасифик Колизиум.

— Не хочу, — капризно отозвался Фредди, не открывая глаз. — Хочу умереть. Прямо сейчас.

— Э-э, нет! Уж точно не на моей кровати! — Пол приземлился рядом, источая уверенность и резкий запах одеколона. — Вставай. Я заказал завтрак в номер.

Фредди кое-как разлепил веки. Он с трудом припоминал, где находится. События минувшей ночи сейчас вспоминались как бессвязный бред, но это было именно то, в чем он нуждался больше всего — разделить свои чувства с кем-то, пусть даже таким извращенным способом.

На посвежевшем лице Пола не было ни следа недавнего любовного сумасшествия. Придвинувшись поближе, тот смахнул с его лица сбившиеся пряди, чтобы в следующее мгновение прильнуть к губам — ласково и немного заискивающе.

— Не волнуйся. Я же обещал, что никому не скажу…

Рассеянно кивнув, Фредди спрятал пылающее лицо в ладони. То, что ночью казалось таким правильным, таким необходимым, наутро вызывало лишь стыд. Хотелось биться головой о стену или провалиться сквозь землю от мысли, как жалок и нелеп он был вчера.

И еще больше — от зрелища обычно собранного, деловитого Пола Прентера в роли «заботливой женушки».

Только сейчас, протрезвев достаточно, чтобы оценить ситуацию, Фредди начинал понимать, что натворил. Пол — это, черт возьми, не случайный мальчик из клуба! Они были хорошими приятелями, а меньше всего он хотел, чтобы хорошие приятели превратились в плохих любовников. Разве он не догадывался о чувствах Пола? Или не понимал, к чему идет, когда тот позвал его к себе в номер? Перебор с алкоголем, беспечный и эгоистичный секс — все это он уже проходил с Миннсом и не собирался наступать на те же грабли.

— Пол… — несмело начал он, но тот словно предугадал ход его мыслей.

— Эй, не надо. Я же сам этого хотел. И в отличие от тебя соображал достаточно. «Только один раз», ты помнишь? — Пол шутливо толкнул его плечом. — Одевайся. Тебе еще надо успеть привести себя в порядок. Можешь воспользоваться моей ванной.

Фредди преследовало смутное чувство, что, наверное, надо сказать что-то еще, но правильных слов на ум не приходило, поэтому он просто поднялся с постели и, постанывая, скрылся в ванной, где встал под ледяной душ — верное средство в короткий срок прийти в норму. В который раз его поражала не только сдержанность Прентера, но и ясность мысли.

Первое, что попалось ему на глаза, когда Фредди, вдоволь наплескавшись, наконец обмотался полотенцем и вышел, — пакеты с китайской лапшой, сырная нарезка, еще что-то на подносе, прикрытое блестящей крышкой. Ну, и куда же без начатой вчера бутылки виски, триумфально венчающей столик?

— Садись завтракать, — Пол взглядом указал на еду. — Как ты себя чувствуешь? Я могу найти аспирин, но… знаешь, мне кажется, виски куда лучше. Здорово прочищает голову с утра. Как-то раз Рид привез из Шотландии пару бутылок настоящего «Джонни Уокера». Пятилетняя настойка, смесь зерна и солода. Не пробовал?

Фредди растерянно слушал этот беззаботный треп, и его лицо все больше мрачнело.

— Вот, — Пол придвинул к нему стакан. — Тут не больше глотка. Пей сразу. Залпом. Знаешь, что со мной сделают, если ты сегодня не сможешь выступать?

Рывком Фредди опрокинул в себя налитое. Пол был прав, виски — неплохое лекарство от похмелья. Если они и не восстанавливают работу мысли, то уж во всяком случае отчасти возвращают силы.

— Слушай, — решительно начал он, чувствуя, что взорвется, если сию же минуту не расставит все точки над «и». — Так нельзя! Давай поговорим…

Вчера спьяну и от обиды он, сам того не желая, совершил подлость по отношению к этому парню — подпустил его слишком близко, зная наперед, что серьезных отношений между ними быть не может. И сколько бы Пол ни успокаивал его, от этого не легче.

— Я… я хочу, чтобы ты знал, я ценю нашу дружбу. Правда. То есть, я никогда не думал о тебе как об одноразовой подстилке, но… то, что произошло, и вправду больше не повторится. Причин для этого более чем достаточно. Ты — неглупый парень, Пол, и наверняка сам все понимаешь. Если тебе интересно, я очень сожалею…

С тенью усмешки на губах Прентер слушал, как Меркьюри, который обычно за словом в карман не лезет, неуклюже пытается извиниться — а именно к этому, кажется, он и вел.

— Ну что ж, если хочешь, давай поговорим, — Пол поставил на столик собственный так и не тронутый стакан. — Прежде всего скажи, тебе понравилось со мной вчера?

Совесть не позволила Фредди соврать. Пол сделал все, чтобы по максимуму доставить ему удовольствие — обращался с ним осторожно и ласково, как с невинным мальчиком, который впервые лег с мужчиной. Входя в его тело, не торопился насытиться, как будто боялся причинить боль, и всякий раз умиротворяюще оглаживал его ноги, не уставая повторять, какой он горячий и тесный, и как это приятно, обладать им. Такая трепетная забота стала бальзамом на давние раны.

— Да, очень. Только это ничего не меняет…

— Неважно. Помнишь, что я говорил? Главное, чтобы тебе было хорошо. — Пол немного понизил тон. — Фред, я люблю тебя.

Фредди напрягся и в упор поглядел на Пола, чей голос звучал так, будто речь шла о чем-то будничном и очевидном. О том, что давно знали они оба, но только теперь один из них решился облечь в слова.

— Я… я не знаю, что сказать…

— Нет, постой. Пожалуйста, не перебивай меня. Выслушай до конца, раз уж сам захотел раскрыть карты. — Пол вновь протянулся было за виски, но как будто передумал и вместо этого торопливо закинул в рот ломтик сыра. — После Джона я ни к кому не испытывал таких сильных чувств. Больше того, еще недавно я считал, что в моей жизни нет места хаосу богемной жизни. Даже когда мы с Джоном были вместе, я ухитрялся не становиться частью его гей-тусовки. Если мне хотелось оттянуться и потрахаться, я просто шел в «Heaven» или любой другой клуб для мальчиков, но никогда вплоть до вчерашней ночи не смешивал работу с удовольствием. У тебя есть все основания считать меня бесчувственной ледышкой, но поверь, это не так. Да, я привык долго присматриваться к людям, прежде чем сойтись с ними, но если уж сойдусь, то накрепко. В любви для меня всегда есть что-то роковое. Однажды мне предсказали, что я буду любить всего дважды — первая любовь оторвет меня от дома, вторая погубит. И вот, я уехал из Белфаста вслед за Джоном, своим первым бойфрендом, хотя знал, что он с легкостью бросит меня, как надоевшую игрушку. А значит, именно ты, моя вторая любовь, станешь причиной моей смерти… — Пол усмехнулся. Его щеки горели, ладони покрылись потом.

Фредди не разделял его сарказма. Если раньше он временами посмеивался над той бомбейской нищенкой, напророчившей ему корону и смерть в зените славы, то после аварии восемь месяцев назад эту привычку как рукой сняло.

— Ты и вправду любил его? — осторожно спросил он просто чтобы перевести разговор в другое русло.

— Рида? — Пол только пожал плечами и смущенно улыбнулся. — Ты же знаешь, чего стоит первая любовь. Мне было семнадцать, а Джону девятнадцать. Я был его первым мужчиной. У меня самого к тому времени имелся кое-какой опыт, но ничего серьезного. В этом возрасте чем ярче чувства, тем быстрее они выгорают. Когда я приехал в Лондон, то еще питал робкую надежду, что между нами все будет как раньше, но к тому времени у Джона был Элтон, была Сара и были толпы однодневных любовников, так что мне довольно быстро пришлось спуститься с небес на грешную землю. Джон привык брать от жизни все, что может, а с меня много не возьмешь. Он бросил меня — это было ожидаемо. Сейчас, оглядываясь назад, я все больше убеждаюсь, что наши отношения были мне нужнее, чем ему. Как бы то ни было, я доверился любовному инстинкту, жестоко обжегся и с тех пор не спешил нырнуть в новый омут. Пока однажды в конце семьдесят третьего мне на глаза не попался рождественский выпуск журнала «Disk» с четырьмя обнаженными парнями на первой странице. Догадываешься, о чем я толкую? Фотограф, который снимал вас — тогда я еще не знал его имени — был абсолютным гением. Ему удалось вложить в эти, вроде бы, невинные фото, столько чувственности, столько мощного порочного обаяния, что во мне впервые заговорило… я не знаю, как это назвать. Что-то сокровенное. То, что я успешно подавлял все последние годы. Даже не вожделение, нет. Иначе я легко решил бы дело, пару раз вздрочнув на те фотографии. Но это определенно было что-то другое. Какой-то пьянящий вихрь свободы вдруг ворвался ко мне в душу, распахнув наглухо закрытые ставни. Мне захотелось дарить кому-нибудь цветы, петь серенады под окном, названивать вечерами… Хотя я прекрасно понимал, что, как дурак, попался на удочку, выставленную для рыбы покрупнее, мне было наплевать! Заметь, тогда еще это чувство не было направлено на кого-то из вас и ни на кого вообще. Однако ровно через год, в декабре семьдесят четвертого, группа «Queen» выступала в «Top of the Pops». Мог ли я пропустить это шоу? А увидев, как ты вальяжно расхаживаешь по сцене в той приталенной шубе и умудряешься заигрывать даже с оператором, я понял, что окончательно пропал. Ты был обворожителен! Раньше я и не догадывался, что сексуальная энергия может так органично переплетаться с творческой. Твоя игривая непосредственность, твоя самоуверенность… Знаю, ты скажешь, что я, под стать всем этим малолетним фанаткам, глупо втюрился в сценический образ, не имеющий никакого отношения к реальности. Но разве не этого я хотел? Я выпросил на студии ту запись и раз за разом прокручивал ее вечерами, представляя, что все твои провокационные жесты и жаркие взгляды адресованы мне. Только мне и больше никому. Со временем я разузнал о тебе все, что только мог, — что ты родом с Занзибара, что живешь со своей девушкой в Кенсингтоне, что имя у тебя в паспорте фальшивое, а настоящего не знает никто, кроме самых близких, — каждая новая деталь, даже малая и незначительная, была для меня сокровищем. А еще мне шепнули, что ваша группа на грани финансового краха, потому что «Trident» закрутила вам все гайки, а другие музыкальные боссы не горят желанием брать вас под крыло из-за кучи долгов. Тогда я решил, что смогу повлиять на ситуацию. Во всяком случае, попытаться должен был. Я разыскал того фотографа, Мика Рока, выкупил у него копии фотографий и показал их Джону.