— Родж, ты не представляешь, как мне хуево… Нельсон — мудачина… — Фредди судорожно вздохнул. — Я пока тут сидел, про него песню сочинил, про гада. Запишу — покажу.
И тут вдруг Родж осознал, что, хотя Фреду и вправду холодно — а иначе и быть не могло, — так страшно трясет его вовсе не поэтому — его трясет от злости. Обжигающей, нестерпимой злости.
— Никогда не думал, что могу убить человека, но его, наверное, смог бы. Был бы пистолет — прямо в голову бы выстрелил. В упор. Вышиб бы мозги нахер, и плевать на все! Ходячая смерть…
— Можешь убить — я помогу спрятать тело, — выпалил Роджер, ни мало не медля. — Мэри там с ума сходит. Поднимай свою задницу! Брай приволок от хозяев полбутылки водки. Я хочу выпить, а не с кем. Куртку надень, придурок! Королева драмы, блин! Три часа думали, вернешься. Стемнело уже — и хрен! Нету. Я было решил, что тебя инопланетяне похитили и измываются над тобой в своих лабораториях, пока мы чай дуем. Или ты сам инопланетянин? У меня больше нет ни одного знакомого с лишними зубами. Вдруг ты с Альфы Центавры или вообще из другой галактики? А, Фред? Ты никогда не думал, что тебя как Супермена к нам забросило? — Он прижался лбом к холодному лбу Фредди и прошептал чуть слышно: — Слушай, что бы ни сделал этот ублюдок, забудь. Просто забудь. Нам с ним больше не по дороге, братишка. Давай считать, что никакого Джека Нельсона никогда не было? Что он — это просто наш коллективный ночной кошмар. И вообще, бывало и хуже. Ты вон весной чуть немым не остался. Наплевать! Пошли, а? Этот сарай… э-э-э… не королевское место, прямо скажем. Гуси тут, небось, все засрали. Воняет хуже, чем в инопланетянской лаборатории.
Роджер помог Фредди подняться.
Через десять минут они, насквозь промокшие, были дома. Едва успев открыть дверь, Роджер крикнул:
— Мэри, быстро набирай ванну! Точнее, две. — Родж громко чихнул. — Нашелся твой ненаглядный. И звони Браю. Он там, наверное, уже бухнуть успел. — И прибавил шепотом: — Фред, чего врать-то будем?
— Давай скажем, дорогой, что я пошел в город, чтобы выпить, но свернул не туда, заплутал. А ты нашел меня по дороге домой. — Фредди уже снял мокрые кеды и теперь стаскивал куртку Роджера.
— Идет. Нормально, она поверит. Браю я скажу то же самое. — Роджер снова чихнул. Потом еще раз. — Все, бля, я простыл.
***
На следующее утро Фредди зашел в комнату Роджера и робко присел на край кровати.
— Привет. Ты как там, живой?
Роджер лежал в коконе своего «воздушного» одеяла, замотавшись по самую макушку. Ночью у него все же поднялась высокая температура, несмотря на все принятые меры, включая заливание водки внутрь «за спасение пропаданца». Мэри пришлось на время стать сестрой милосердия. Она полночи пыталась сбить жар, отпаивая Роджера чаем с медом и молоком, а сейчас отправилась в город — купить лекарства и поговорить с местным врачом.
Брайан спал как убитый. До дома он добирался пешком — в час ночи такси поймать не удалось. Устал смертельно и, конечно, тоже промок. Но таких катастрофических последствий ночной экспедиции, как у Роджа, у него, вроде, не наблюдалось.
— Я принес рисунок. А то Мэри ревнует, говорит, что я ее голой не рисовал, а ты вон какой клевый получился. Я утром сегодня закончил.— Фредди положил на тумбочку листок бумаги в папке для черчения. — Родж, прости, что ты из-за меня…
Договорить он не успел. Из-под одеяла высунулась лохматая голова и сиплым голосом велела заткнуться навсегда и никогда больше про это не вспоминать.
— Дикки с Роем завтра приедут. Скажем, что я, идиот, поперся в бар по дождю и промок. Может, еще отойду. Не грипп же! Обычное дело. Я в детстве так по десять раз за зиму болел и по пять — за лето. Переживу. Ты, Шопен, лучше мне свою песню про «любовь всей жизни» покажи, а то хвастался вчера. А рисунок крутой. Сохраню, чтобы потом внуков дразнить. — Роджер слабо улыбнулся, плотнее залезая в одеяло.
***
27-е ноября 1991 года
— Внуков у меня пока нет, но надеюсь, что будут. Тогда буду показывать им этот рисунок и гордиться. Хороший портрет. Фред мне даже, кажется, польстил немного. — Роджер вздохнул. — Он и сам тогда очень красивый был… Помнишь, Брай, ты его все время фотографировал. Да и нас тоже. На какой-то смешной фотоаппарат.
— Он тебе не говорил, что случилось? Что Нельсон ему сказал? — Джон хмуро поглядел на Роджера. Он понятия не имел, что у Фредди был нервный срыв. Роджер, провалявшись три дня в койке, благополучно поправился и уже через две недели надрывался в Рокфилде, записывая один из кажущихся бессмысленными отрывков тогда еще безымянной песни. Песни, которая вскоре стала одним из главных, если не самым главным их хитом…
— Нет. Я даже спрашивать не стал. Зачем ковырять болячку? Мы же больше не имели дел ни с Джеком, ни с Шеффилдами. Хотя они, суки, нам кровь еще попортили. Но тогда уже Рид нас вытаскивал…
Комментарий к Глава 16. Выходной на ферме
Продолжение следует
* Браслет. Серебряный. Тяжелый. В форме змеи. Был надет Брайаном Мэем на церемонию вручения Оскар 2018 г. в феврале текущего года, когда «Queen» с Ламбертом открывали сие мероприятие.
========== Глава 17. Ночь в Колизее ==========
27-е ноября 1991 года
… Воспоминания всплывали одно за другим, теснились, наполняли маленькую гостиную огромного дома давно ушедшими в небытие запахами и звуками.
— У меня много фото. Не знаю даже, почему сохранил… Как-то раз Доминик нашла, посмеялась. Говорит: «У тебя парни — первая семья, мы — вторая». Я не знал, что ответить. Возражать было глупо. — Роджер кисло усмехнулся. — Может, выпьем еще?
— А ты как себя чувствуешь? — обеспокоенно поинтересовался Брайан.
Сам он был не против. Алкоголь потихоньку выветрился, и, трезвея, Брай все больше ощущал себя так, будто в холодный и сырой день вышел на улицу голым. Ожидаемого эффекта — долгожданного облегчения — водка не приносила, но она согревала, будоражила память и притупляла боль, что тоже было неплохо.
— Ну… странно. Вообще все сегодня как-то странно. Даже то, что этот альбом вдруг нашелся… Его, наверное, кто-то из прислуги принял за книгу, вот и засунул сюда. — Роджер взял рюмку. — Брай, налей мне немного. Да и сами, парни, давайте, наливайте. Пусть там Фреду будет хорошо и пусть он про нас помнит. Мы его точно будем помнить всегда.
Они снова выпили. Посидели в тишине. Каждый думал о своем. Жизнь отматывалась назад, как бракованная кинопленка с засвеченными кадрами — что-то помнилось ясно, а что-то почти растворилось там, за горизонтом памяти. Тысячи насыщенных картинок. Нескончаемый круговорот лиц и имен. И хотя «фильм» был общим, ракурсы у каждого свои.
Нужно было понять — понять именно сейчас, не оставляя на завтра, — как быть дальше. Сегодня поставлена точка в большой, яркой и, чего уж там, безусловно, лучшей главе их жизни. О продолжении больно было даже думать. Да, в Монтрё остались записи. Многие часы записей. Фредди постоянно твердил об альбоме, который они могут выпустить уже после, когда… Но нет, пока рано об этом.
А о чем тогда говорить?
Никто из них не знал. Лишь смутно чувствовалось, что нужно сперва оглянутся в прошлое, закрыть все гештальты, и уж потом пробовать смотреть вперед.
Роджер встал с дивана, положил альбом на столик и слегка размялся.
— Пойду отолью. Водки еще принести? Мы бутылку допили. Или лучше коньяк? Или кофе сделать? — порывшись на тумбочке среди вещей, Роджер надел очки. Обычные домашние очки, а не те понтовые, затемненные, без которых его уже не мог представить ни один фанат.
— Давай и водку, и кофе, — Джон подошел к камину и разворошил тлеющие угольки. — Еще не поздно. — С каким-то особым выражением проговорил он. — Ничего не поздно. — И, тряхнув головой, добавил: — Пошли, я с кофе помогу, а то уже весь зад отсидел. И давайте снова проветрим.
Комната пришла в движение. Роджер побрел в туалет. Джон приоткрыл окно, впуская внутрь влажный воздух. Дождь прекратился, но на улице ощутимо похолодало.
