Может, и правда не все потеряно?
***
27-е ноября 1991 года
— Мда-а… — Джон повертел в пальцах сигарету. — И ты не проболтался нам за столько-то лет даже по пьяни? Даже когда все стали замечать, что Фредди болен? Ну что ж, Родж… молодец! Представляю, как тяжело тебе пришлось.
— Не обижайся, Джон, но вряд ли представляешь. — Роджер сидел на краю дивана, по-прежнему кутаясь в плед, и вытирал слезы рукавом. — Через месяц мы снимали клип на «Who Wants to Live Forever». Думаешь, чего я тогда нажрался? Слышать не могу эту песню! Как вспомню, что Фред, когда пел ее, уже знал… — Нет, больше он говорить не мог. Голос сорвался. Роджер закрыл лицо руками и замер. — Простите, парни, сейчас пройдет…
Брайан стоял у окна, совершенно потрясенный. Он помнил, как Роджер пришел на сьемки клипа, в котором была задействована хренова куча народу, включая детский хор и полный симфонический оркестр, с бутылкой водки и уже под изрядным градусом. Но до сих пор даже предположить не мог, какая муха его тогда укусила. Брай пытался расспросить, в чем дело, — Родж грубо послал его.
Пьяный Роджер не попадал в такт музыке и, казалось, напрочь забыл все свои партии. Пришлось отснять кучу дублей. И хотя Маллетт тщательно просматривал материал и во время съемки, и в процессе монтажа, в итоговый вариант все-таки проскочил кадр с этими невозможными синими глазищами, полными слез…
— Да уж… Родж, ты опять открылся для меня с новой стороны.
— Ну мало ли, кто какие секреты хранит в потайных тумбочках. — Джон извлек новую сигарету.
— Выходит, Фред узнал в восемьдесят шестом или, может, даже раньше… Вот только когда он подцепил эту пакость? Хороший вопрос, да? — Диван протяжно скрипнул — Брайан подсел к Роджеру. — Ты как?
— Ничего, вроде. Брай, пожалуйста, принеси воды или соку промочить горло. Что-то я больше не могу пить водку. У меня странное ощущение. Кажется, что Фред на самом деле жив, а я просто сплю, и весь сегодняшний день — это кошмарный сон. Боже, как хочется, чтоб он закончился!
Комментарий к Глава 13. Неожиданное признание Роджера
Продолжение обязательно следует.
В этой главе фантазия авторов сидела очень тихо и почти не вылезала.
========== Глава 14. «Innuendo» ==========
27-е ноября 1991 года
Брайан протянул руку и снова коснулся лба Роджера.
— Сейчас принесу. Ты вообще себя нормально чувствуешь? Может, тебе… я не знаю, может, какую-нибудь таблетку выпить?
— Да нормально я себя чувствую! — почти прокричал Роджер. Но вместе с резкими словами из него как будто вышел весь воздух. Продолжил он очень тихо: — Для человека, у которого сегодня в крематории сожгли лучшего друга… Для того, кто пять лет с ужасом ждал этого дня и, блядь, все равно знает, что в мире свершилась какая-то страшная ошибка… Непоправимая. И я в этом, наверное, виноват… Я себя чувствую нормально. — Роджер сжал руку Мэя и никак не мог ее отпустить.
— Родж, ты ведь правда делал все, что мог! В чем в чем, а в черствости тебя уж точно нельзя упрекнуть…
Брайан так и сидел рядом, все яснее понимая, что эти вспышки эмоций утомляют не только Роджера, но и Джона, и его самого. Добром это не кончится. Состояние непонятного и тревожного дисбаланса усиливалось. Нарастало ощущение, что они упускают что-то очень важное. О чем-то забыли и вспомнить никак не могут. А все эти разговоры… они совсем не про то.
Двадцать лет, даже больше, они были знакомы с Фредом. Странное состояние Роджера, который то плачет, то смеется сквозь слезы, то впадает в оцепенение, передавало их общие чувства — холод, отчуждение, потерю себя, бесконечное одиночество и невозможность смириться с утратой. Страшный внутренний протест. Сегодня днем череда людей выражала им сочувствие, порой даже большее, чем Мэри и родителям Фредди. У Мэри, возможно, теперь начнется новая жизнь. Своя жизнь, в которой она больше не будет заложницей странных, то ли дружеских, а то ли супружеских отношений. Родители приняли потерю сына с достоинством.
Они приняли. Роджер, Брайан и Джон — нет.
Какие бы слова они не говорили друг другу, Фред для них по-прежнему жив. Просто он уехал в отпуск или ушел в один из тех дурацких загулов со своей странной компанией. Но он вернется. Обязательно вернется. Как обычно, позвонит недели через две и, кипя энергией, скажет: «И хуле вы тут без меня делаете? Есть гениальная песня! Срочно поднимайте задницы, будем записывать!»
Почему так страшно болела совесть — не спрятаться, не убежать, не заглушить водкой?
Джон, скуривший уже полпачки сигарет за последние два часа, подал голос:
— Зато мне точно есть, в чем себя упрекнуть. Трудно признаться себе в том, что ты — трус, но… Вы же знаете, я не мог смотреть, как Фред умирает. Я — трус. Вы, парни, постоянно были рядом, писали песни, чтобы Фред мог петь до последнего. А я… не мог. Помните, года полтора назад в Монтрё? Вы на студии сутками сидели, а я постоянно сбегал домой, искал любую возможность — то кто-нибудь из детей заболел, то подрался в школе, у одного праздник, у другого — школьный спектакль или родительская встреча… Этим и оправдывался. С журналистами общаться было выше моих сил. Я попросту не знал, что им говорить… Правда, есть одна история… я вам не рассказывал. Сами решайте, прав я был или нет.
***
Апрель, 1990 год
«Монтрё весной — это филиал рая. Ну, или какого-нибудь другого места, где тем, кто выполнил свою миссию по полной программе, воздается по заслугам», — по-другому Джон и думать не мог. Огромное озеро, величавыми призраками проступающие сквозь облака белоснежные вершины гор. И маленький курортный городок, цветущий всеми возможными весенними красками, прекрасный и несколько карикатурный в своей благости. Монтрё давно стал для них, по сути, вторым домом.
В таком месте и в такую погоду думать о смерти невозможно, и Джон старался загнать подальше мысли о том, что для Фредди эта весна, может быть, станет последней. За последние полгода он сильно сдал, это бросалось в глаза. И конечно, в прессе тут же появлялись фото и настырные статьи, авторы которых мусолили на все лады одни и те же вопросы: «Что происходит с вокалистом «Queen»? Почему еще молодой и цветущий мужчина вдруг так резко похудел и постарел? В чем причина?» Толпа расторопных папарацци оккупировала Гарден Лодж, студию на Эбби-Роуд и другие возможные точки. Жизнь Фредди превратилась в тотальную оборону.
Посовещавшись, группа решила лететь в Монтрё — пожалуй, последнее известное им место, где все четверо могли спокойно работать. Частный самолет, тихий городок, где никому до них нет дела, — этот стратегический план решал сразу массу проблем.
Сказать журналистам правду означало превратить последние уже не годы — месяцы жизни Фредди в кромешный ад, а постоянно врать уже не было никаких сил. Джон устранился ото всех возможных контактов с прессой, отговариваясь личными проблемами… То и дело он придумывал срочные и неотложные дела дома, лишь бы не видеть тех маленьких, но очевидных изменений, что происходили с Фредом каждый день. Тот увядал на глазах, как вянет от раннего заморозка или засушливого лета экзотическое и сильное растение — уже не спасти, но еще борется за жизнь. Когда Джон возвращался после недели или десяти дней отсутствия, это становилось еще заметнее. Он шел в студию, холодея от ужаса. Было видно, с каким трудом Фредди удается продолжать работать — вместо обычных двух-трех месяцев запись альбома заняла почти полгода, — но все-таки он пел…
И вот, в очередной раз собираясь в «Mountain Studios», Джон вновь стиснул волю в кулак, чтобы попытаться вести себя, как будто ничего не происходит.
Сегодня они записывали кусок, в котором партий бас-гитары было не так уж много. Разделавшись с работой, Джон рассчитывал прогуляться. Теплыми весенними днями сидеть по двенадцать часов в крохотном помещении, изолированном от внешнего мира, было преступлением. Еще он хотел вытащить с собой Фредди. Выпить вместе в каком-нибудь милом ресторанчике и поболтать. Они давно не говорили по душам. Во всяком случае, вдвоем.
