Джим облегченно вздохнул. Признаться, он был рад, что ошибся, хотя впервые в жизни чувствовал себя героем романа Достоевского, которого любил почитывать в редкие часы досуга.
— Ладно, я тебе верю. И… так и быть, помогу с парнем. Черт знает что… Я с тобой с ума сойду, Фред! — Он уже не мог подавить улыбки. — Но вернемся к Миннсу. Что ты наговорил ему?
— Ничего особенного. Так, немного пошутил… — Фредди не желал сейчас повторять ерунду о том, что «его любви хватит на двоих».
— И ты даже не попытался побеседовать с ним начистоту?
— О, сколько раз я пытался! Но он не слышит меня. Он живет в своих грезах и не желает верить ничему, что может разрушить его воздушные замки. Представляешь, он всерьез уверен, что я написал для него несколько песен. Что это от него у меня «захватывает дух». — Фредди зло расхохотался. — Так мне и заявил: «Ты любишь меня, ты посвятил мне песни — без тебя я не смогу жить. Если уйдешь, я покончу с собой». Джим, он насмотрелся мелодрам для домохозяек, пока лежал на диване и отращивал зад!
— Как ты можешь так говорить? Он же твой…
— Кто «мой»? Скажи, кто? Любовник? Бойфренд? Кто же? На самом деле он — это пиявка, уже давным-давно высасывающая из меня деньги. Он любит мой кошелек, мою славу, мои связи. Но не меня самого. Ему никогда не нужен был Фредди Меркьюри — ему всегда нужна была звезда. Это, конечно, веселая роль, но ты же знаешь, что…
— Знаю. И что это меняет?
— То, что я… я смотреть на него не могу! Он — это я. Проститутка, которая получает бабло и шубки за качественный минет. Блядь… Когда-то он был милым парнем, ты ведь помнишь? А во что превратился! Какая-то «Травиата»… Все его эти сцены — прямо с подмостков оперы! Говоря откровенно, хуевая из меня «благородная куртизанка Виолетта», да и из Миннси Альфред не лучше. Джим, что мне делать? — Фредди вдруг утратил свой напор. Опять перед Бичем сидел растерянный подросток — еще одна ипостась Меркьюри. — Я — не герой оперы, а живой человек. Если я просто дам ему денег, он придет снова. Он хорошо подсел на кокаин.
— Я в курсе. В его медкарте сказано, что пациент был в наркотическом опьянении.
— Вот видишь. Если я не выгоню его сейчас, он окончательно привыкнет к роли «дорогой содержанки». — Фредди нервно крутил в руках браслет и, казалось, не знал, куда деться от стыда. То, что заваренную им кашу приходилось расхлебывать Майами, не давало ни уверенности в своих силах, ни повода для гордости. — Может, ты поговоришь с ним? Меня он не слушает. Скажи ему, что между нами все кончено. Что пора начать жизнь заново. Я тут подумал… если ему нужны будут деньги — дай, сколько попросит, но возьми с него письменное обязательство, что он не откроет рта и не побежит из больницы прямиком к журналистам. Это мое условие. Я не хочу публичных разборок. И уж точно не испытываю никакого желания читать откровения этого дурака.
— Ты опять идешь на крайность, зачем? Поговори с ним сам…
Не дав Джиму окончить, Фредди вскочил из кресла и бросился к нему.
— С меня хватит! Я не желаю больше ни дня терпеть рядом этого толстозадого придурка с мерзкими потными ручонками!..
Дальше полился поток брани. Джим успел отпрянуть от разгневанного Фредди, прежде чем хрустальная ваза полетела в стену с такой силой, что толстое стекло разбилось вдребезги.
Он знал, что надо бы успокоить парня, пока этот всплеск беспомощного гнева не перешел в паническую атаку. Если сейчас случится приступ, им обоим придется несладко. Не зря говорят, что адвокаты, как врачи… Даже тут он был вынужден разгребать всяческое дерьмо.
Рюмка водки из бара помогла Фредди кое-как прийти в себя. Немного посидев и успокоившись, тот все же уговорил Джима взять на себя это грязное дельце. Так проблема расставания с бывшим любовником стала его проблемой, но такова судьба. Риск, что вся эта история выплывает наружу, заставлял подойти к делу со всей решительностью.
В последствии Джим много раз думал о том, что Фредди все же принял правильное решение — не только привлечь его, но и взять документальное подтверждение, гарантирующее невмешательство прессы. Позднее этот прием приходилось использовать не единожды, чтобы уладить самые разные дела. Метод доказал свою эффективность.
***
22-е ноября 1991 года
Джим с трудом преодолевал ступеньки. Уже несколько лет он готовил себя к этому разговору, и сейчас то и дело повторял в уме золотое правило — не давать воли эмоциям. Именно потому что он любит Фредди. Всей душой любит «Queen». И не должен позволить Королеве кануть в небытие вслед за Королем…
— Привет. — Джим зашел в комнату без стука — в сегодняшней ситуации это было излишне. — Фредди, я пришел. Здравствуй, Джо.
На кровати, теперь казавшейся неимоверно большой, лежал маленький, иссушенный болезнью человек, который был, пожалуй, главным в жизни Джима Бича. Фредди почти не видел. СПИД как-то действовал на зрительные рецепторы, и постепенно связь с миром терялась.
Джо сидел у кровати. Обычно это место занимала Мэри, но сегодня Джим попросил ее не приходить. Завидев гостя, парень встал со своего места, понимая, что скорее всего ему следует уйти.
Всем было очевидно, что предстоящий разговор — важный и строго конфиденциальный.
— Привет, Майами. Раз я слышу душеприказчика, значит, моя душа должна быть спокойна. Лайза, иди вниз. Нам надо поговорить. Мы… потом тебя позовем, хорошо?
Джо кивнул, поправил подушки под спиной у Фредди, убедился, что ему удобно, и беспрекословно покинул комнату.
Когда его напряженная спина скрылась за дверью, Джим задумчиво проговорил:
— А ведь ты оказался прав, хороший парень… Я тут вспоминал те дни, когда Джо только-только поселился у тебя. Тогда я не знал, что и думать! Уже было испугался, что он — подставная фигура. А вон как все повернулось… Ну да ладно, к делу. Нам надо обговорить несколько важных моментов. Не напрягайся, говорить буду я. Ты только отвечай, согласен или нет. Если захочешь что-то добавить — озвучишь. Я никуда не тороплюсь. Сегодня весь день наш.
— Да, я понимаю. Хорошо, слушаю тебя. Там приготовлено кресло и стол. Располагайся. Попросить сделать тебе чай?
— Потом, Фредди. Сперва дела. Итак, я внес в завещание все корректировки, какие ты просил. Если надо будет, внесу еще. Я запишу нашу беседу на диктофон — это позволит избежать ненужных кривотолков.
Джим поставил диктофон на стол, включил и, чеканя слова, произнес:
— 22 ноября 1991 года. Лондон, Кенсингтон. Логан-Плейс-1. В разговоре участвуют один из учредителей «Queen Production», вокалист группы «Queen» Фредерик Меркьюри и адвокат, менеджер группы Генри Джеймс Бич. Фредди, ты подтверждаешь это?
— Да.
— Мы с тобой уже говорили об авторских правах на все созданные тобой записи и музыкальные произведения. Что ты решил? Каким образом будет распределяться доход от их исполнения?
— Половина Мэри, половина — родителям и Кэш. По 50%, если быть точным. — Фредди смотрел невидящим взглядом прямо перед собой.
— Отлично. Твои наследники будут получать все причитающиеся им согласно британскому законодательству отчисления от деятельности компании и, разумеется, твои авторские. Однако не будут иметь права голоса в каких бы то ни было вопросах, касающихся использования музыки. Ты с этим согласен? — Джим теребил ручку в руке, дожидаясь ответа. Это был основной вопрос, по поводу которого они долго не могли договориться. Он убеждал Фредди, что только при таком раскладе может гарантировать сохранность его творческого наследия. Джим отлично знал, какой упрямой может быть Мэри. Знал, что несмотря на некоторое «потепление», наметившееся в последние годы, у нее по-прежнему не самые хорошие отношения с четой Балсара и миссис Кук. Множество наследников мало того, что будут бесконечно скандалить между собой, они могут погубить все, что создано Фредди, из личных — увы, зачастую разнящихся — убеждений.
Фредди тяжело вздохнул.
— Да, согласен.
— Отлично. Ты разрешаешь мне использовать музыку, написанную тобой, включая неизданные записи, в интересах компании и группы «Queen»?
