Оба расхохотались с новой силой.

— Брай, передник висит вон там. Обычно его надевает миссис Кэмпбелл. Не стесняйся, теперь он твой, — ерничал Роджер.

— Тейлор, у тебя зубы лишние? — Огрызнулся Брайан одной из его же излюбленных фразочек. Однако полноценно изобразить «Роджера Тейлора в гневе» так и не смог. Ему тоже стало смешно.

— А что? Я бы тебя сфотографировал и продал фото в газеты. Тогда ты бы навечно стал звездой среди домохозяек, милый. — Джон насмешливо подмигнул.

— Суки! — Брайан упал на стул. — И чего вас обоих сюда принесло?

— А то, что завтрак в койке сорвался, — сказал Родж, подавляя очередной приступ смеха. — Она мокрая.

— Что случилось? — Хотя дурацкая веселость передалась и ему, Брайан по-прежнему не понимал ее причины.

— Это все Родж. Заржал, перевернул стакан и… пролил все лекарство! — Джон не отставал от общего настроения. — Не он, так хоть его постель наконец успокоилась. Теперь ее придется полностью перестилать. Невозможно воняет валерианой и еще какой-то гадостью. Пришлось нам оттуда валить.

— А чего ржете, как припадочные?

— Так над тобой! — Роджер занял ближайшую табуретку и положил локти на стол. — Ты бы себя видел! Как побежал кашу спасать. Брай, это было незабываемо! Вот мы и пришли убедиться, что спасательная операция прошла удачно.

Подавив в себе желание немедленно надавать засранцу по шее, Брайан поставил перед ним тарелку и выдал ложку.

— Как видишь, вполне. Ешь давай, поросенок! Нет бы поблагодарить за спасение завтрака.

— И медаль выдать? — Джон с хитрой улыбкой оперся спиной о косяк двери.

— Ага, две медали. — Сделав вид, что ему плевать на колкости, Брай обратился к «поросенку»: — Тебе сок или чай?

— Давай и то, и другое. Блин, как же я жрать хочу! А что еще у нас там есть? — Не иначе как в нем внезапно пробудился молодой, деятельный и вечно голодный Роджер Тейлор конца шестидесятых.

Брайан заглянул в холодильник:

— Ну-у… Есть бутерброды, но я бы на твоем месте пока не стал их есть. Рыбу тоже… О, а хочешь, я сварю яйца вкрутую?

Тем временем Джон уже снова делал себе кофе. В кухне стало уютно и хорошо. Каша получилась по-настоящему вкусной, или это Роджеру просто казалось так с голодухи?

Его мама всегда говорила, что аппетит приходит, когда выздоравливаешь. Значит, все будет хорошо. Все будет отлично…

Роджер вздохнул.

— Давай лучше по-фреддиному. Он любил всмятку, и я тоже люблю. Только не перевари!

***

Через полчаса накормленный кашей, тремя яйцами всмятку и даже бутербродом с сыром, напоенный чаем, укрытый пледом и принявший наконец таблетку Роджер развалился на диване в гостиной, вяло переругиваясь с Джоном, который вновь приступил к поискам записной книжки с номером врача. По сложившейся за последние сутки традиции, Брайан убирал остатки хозяйского завтрака и мыл посуду.

— Ты их все сложил в одно место, как понять, которая нужна? И вообще, важные номера должны всегда быть на виду. Вдруг какой-нибудь из них срочно понадобится, а Шерлока Холмса под рукой нет. — Джон без лишних церемоний предъявил ему гору записных книжек, которую до того демонстрировал Брайану. — Зачем тебе вся эта макулатура?

— Там должна быть одна, в синей обложке… Эх, дай сюда — сам найду! — Забрав «макулатуру» к себе на колени, Роджер вскоре протянул Джону записную книжку и вправду с синей обложкой, на которой значилось: «Номера нужных телефонов». — Вот тут. -

На первой же странице отыскались телефоны кардиологической клиники. Один из них был подчеркнут — номер лечащего врача, мистера Пибоди.

Роджер выдал Джону предписания, что сказать, и затаился на диване в невероятном желании нырнуть с головой под плед. Очень уж он не любил все это. С самого детства. Но приходилось терпеть. Он бы и вовсе попытался отговорить парней звонить, но, во-первых, его состояние и впрямь было не ахти, а во-вторых, перепуганные Джон и Брайан в жизни бы его не послушали.

— Алло. Доброе… — Джон глянул на наручные часы. — … утро. Я хочу поговорить с мистером Пибоди по поводу его давнего пациента…Здравствуйте, доктор….

Дальше Роджер перестал вслушиваться, думал исключительно о том, что теперь ему не избежать полного обследования. И еще о том, что Фред, в отличие от него, не боялся, хотя там врачи помогли мало, а ему, возможно, помогут. Хорошо бы разобраться с этим делом до Рождества…

— Брай, иди сюда! — Прокричал Джон в открытую дверь гостиной.

Брайан нарисовался тотчас.

— Врач приедет в половине первого. Оставил строгие рекомендации: больному лежать, никуда его не отпускать, каждый час измерять давление, проверять пульс и записывая все на бумажке. Мистер Пибоди клятвенно обещал, что упечет этого засранца в больницу в самое ближайшее время. Ему давно пора пройти обследование. — Джон наградил Роджера гневным взглядом. — Скажи на милость, почему ты к врачу не ходишь? Он мне заявил, что собирался тебя госпитализировать еще год назад, только ты все отбрыкивался. А еще сказал, что тебе было велено появляться на приеме раз в три месяца. А ты с тех пор ни разу не был.

— Родж, это правда? — Брайан вытер руки полотенцем и сел, укоризненно глядя на Тейлора. Тот потупил взгляд и не ответил ни словом. — Молчишь? Значит, правда. Ну ладно, дорогой, послушай-ка, что я тебе скажу. У нас впереди трибьют-концерт, который ты первый хотел устроить, так?

Роджер нехотя кивнул.

— Отлично. Так вот, мы его обязательно организуем, но ты к тому времени должен если и не решить свою проблему, то хотя бы вплотную заняться ею, а то хрен тебе, а не концерт. Знаю, это наглый и бесчеловечный шантаж, но извини, по-другому с тобой нельзя. Согласен, Дикки?

— Еще как согласен! На том и договоримся. Давай сюда свою макулатуру. Может, включим телик, как нормальные люди? А то у меня впечатление, что весь мир вымер к черту.

— Иди в жопу, Джон! Никакая это не макулатура. — Роджер принялся аккуратно складывать книжки одна на одну.

Тот хмыкнул.

— А что же тогда? Ты ведешь учет своих секс-побед или ставок на скачках?

— Нет. Это дневники. Я еще со школы привык коротко записывать, что со мной происходило и когда. Вот смотри… — Порывшись среди вороха книжек, Роджер открыл одну и зачитал вслух: — «6-е февраля 1971 года. Парень, которого нам порекомендовали, оказался классным басистом. Фред сказал про него: «Редкий цветок». Сегодня впервые играли в новом составе. Он притащил отличный усилок…» — Родж поднял глаза на Джона. — Это про тебя, между прочим. Или вот еще. «27-е мая 1970…» Нет, тут всякая чушь… А, вот оно! «Название «Queen» для группы очень круто».

— Ты что, записывал все, что происходило за эти годы? — Джон был поражен.

— Ну, конечно, не все. Но старался не бросать. А ты заладил: «Макулатура-макулатура…» Наша молодость в этих книжках. — Роджер заулыбался, продолжая любовно перебирать свои архивы. — А вот совсем недавняя. — Он открыл ежедневник в кожаном переплете с красивым теснением. — «1987 год». Вот, например, тоже май. «4-е мая 1987 года. Чудовищная новость! Прентер опубликовал какой-то пасквиль на Фреда. В Гарден Лодж творится черти что. Я еле дозвонился. Фред обещал вылететь ко мне, как только сможет…» — Лицо Роджера вмиг потемнело. — Это когда вышла та вонючая статья. — Он кивнул на журнальный столик, где так и лежал выпуск «News of the World» четырехдневной давности.

— Постой, Родж, ты же тогда был на Ибице с Дом и детьми. Как ты узнал о скандале? — Джон устроился в кресле рядом с диваном. Он, конечно, был в курсе той безобразной истории, но сейчас его впервые что-то смутило в ней. Только он пока сам не понимал, что именно.

— Майами позвонил, — буркнул Родж в ответ. — Рассказал, что творится в Лондоне. Что Фред в депрессии и… вообще все плохо. Ну, я сразу на телефон. Долго же мне пришлось дозваниваться! В Гарден Лодж только одна линия, и она весь день была занята. К тому же Фред не горел желанием ни с кем говорить. Только… я ведь уже знал, что он болен. Не нужно быть «почти врачом», чтобы понимать, как подобные стрессы гробят иммунитет, а у Фреда с этим уже начались серьезные проблемы. Стал думать, как помочь, да так и не придумал ничего лучше, чем позвать его к себе. — Роджер опустил голову. Его трясло. Застарелая злоба снова всколыхнулась в нем, затмевая рассудок. — Ненавижу Прентера! Ненавижу! И насрать, что он загнулся! Если бы не эта сука…