Погруженный в дела, он не сразу услышал, как Джон громко и взволнованно зовет его сверху:

— Брай! Брайан! Твою мать, ты меня слышишь?! Оглох что ли нахрен за пять минут?

Мэй, растерянный, выглянул из кухни.

— Да, слышу. Что тебе?

— Принеси аптечку из гостиной! Быстро!

О Господи!

Сердце совершило кульбит. Бросив на плите недоваренную овсянку, Брайан со всех ног кинулся в гостиную за лекарствами. Господи, что там снова?!

***

Еще поднимаясь по лестнице, Джон и подумать не мог, какая картина вскоре предстанет его глазам. На кровати спиной к дверям, свернувшись клубком и уткнувшись лицом в подушку, лежал Роджер. До слуха Джона донесся то ли всхлип, то ли стон.

— Родж, что с тобой?! — Он тут же подскочил к кровати. — Что такое? У тебя… что-то болит? Что случилось, твою мать! Роджер!

Тот поднял на Джона красные, полные слез глаза.

— Что опять, а? Тебе плохо? Ну не молчи же!

— Я проснулся, а вас нет… — кое-как выдавил в ответ Родж вперемешку со всхлипами. — Почему-то вдруг стало очень страшно. Мне Фред всю ночь снился, еще молодой. Мы с ним смеялись и… было так хорошо! Я думал… Думал, что вы… уехали. Такая тишина… ужасная, глухая тишина. Как в могиле… — Хриплый голос срывался и дрожал.

Джон присел на кровать, протянул руки и обнял совершенно несчастного Тейлора.

— Ну что ты такое придумал! Господи! Куда же мы уедем? Мы тебя будить не хотели. Сейчас Брай придет — он там, внизу, кашу тебе варит. Поживет тут, у тебя, еще немного — и получится высококлассная домохозяйка! Если что, с голоду не помрет. А я починил телефон… Все хорошо, парень, все хорошо… — Джон гладил Роджера по спине. В голове вертелась мысль: «Что за фигню я несу?!» Так он много раз обнимал и успокаивал своих мальчишек. — Выпей воды. И в туалет, наверное, хочешь? Я тебя провожу. Сходим — и позову Брая. Что он там наварил, не знаю, но надеюсь, это съедобно. Тебе надо поесть. И дай мне наконец телефон своего долбаного врача. Нужной записной книжки я так и не нашел; у тебя их там целый склад. Давай уже, прекращай разводить сырость! Поешь — и, может быть, сможешь уснуть еще? Тебе надо отдыхать. Дэбби приедет, увидит тебя, такого красавца, и убьет нас с Браем. Точно убьет…

Роджер улыбнулся.

— Не убьет. Не дам убить… — Он говорил в нос, как будто у него вдруг открылся сильный насморк. — Господи, в кого я превращаюсь, Дикки! Какая-то истеричка!

Немного отойдя ото сна, Роджер застыдился своей минутной слабости. Теперь предположение, что его бросили одного в большом доме, показалось чудовищным и идиотским.

Теперь… Минут пятнадцать назад так не казалось.

… Его разбудил веселый смех Фреда, заливистый и хрипловатый. И Роджер тут же поверил, что эти последние дни были затяжным дурацким сном. Как же он только мог думать, будто Фред умер, если он здесь, прямо перед ним, хохочет над очередной сальной шуточкой?..

Возвращение к реальности было болезненным. Удаляющиеся смешки, упрямо звучавшие в ушах, сменились сводящей с ума тишиной. Мучивший его кошмар вернулся. Из глубины дома не доносилось ни звука, только за окном время от времени гулко и зловеще каркали вороны. Парней рядом не было.

Неужели уехали, ничего не сказав? А может, снова сон?.. В эти мгновения Роджера одолело жуткое, парализующее чувство, будто он вдруг остался один-одинешенек на многие мили вокруг.

Окончательно добила слабость. Дурнота и головокружение толкнули обратно в койку, предвосхищая порыв немедленно бежать вниз — убедиться, что ему просто чудится вся эта ерунда. Ноги подкашивались. Дыхание моментально сбилось. Роджер опустился на край кровати и понурил плечи, сполна ощутив тяжесть собственной никчемности. Страшная ненависть к самому себе заполнила душу. Слезы потекли по щекам. Блядь, всего-то сорок три, а уже превратился в какую-то развалину!

Он улегся снова. Уткнулся в подушку, пытаясь подавить ощущение беспомощности и безысходности, но слезы стояли внутри комом — легче было дать им волю, чем позволить и дальше заполнять горло и грудь, давить на его многострадальное сердце.

В таком-то состоянии его и обнаружил Дикки.

***

Джон смотрел на страшно бледное лицо Роджера, стараясь холодным умом оценить его состояние. Хотя тот постепенно успокаивался и сам, пожалуй, капли все же не помешают.

— Да ладно тебе, с кем не бывает! Ну что, пойдешь в туалет?

Роджер кивнул.

Джон встал и протянул ему руку.

— Тебе помочь?

Оказалось, это не так уж и трудно, подняться. И ноги почему-то больше не казались ватными. Очевидно, мимолетный прилив слабости и тошноты был следствием того, что он давно не ел. Роджер припомнил, что еще вечером отправил в унитаз ужин, да и обед тоже. В предшествующие похоронам три дня и вовсе кусок в горло не лез. Немудрено…

Проводив его до ванной, Джон выскочил к лестнице и прокричал Брайану, чтобы тот принес лекарства.

***

— Что тут у вас стряслось? — Всклокоченный Брай влетел в спальню как раз в тот момент, когда Роджер выполз из ванной.

— Роджеру пора принимать лекарство — вот что, — бесстрастно пояснил Джон. — И надо бы накапать ему успокоительных капель. Родж, как ты? Может, ляжешь? — Он открывал аптечку. — Давай померяем давление? Я умею.

— Не надо, все нормально. — Роджер в роскошном домашнем халате походил на аристократа с классического портрета. Он успел умыться и кое-как пригладить волосы. Теперь только очень уж бледный вид и круги под глазами не монтировались с великолепным королевским одеянием.

— Вот капли. Все равно выпьешь — и ложись. Сейчас Брай принесет тебе кашу. — Джон накапал лекарство в стакан с водой и протянул Роджеру, успевшему снова залезть в кровать.

— Блядь, каша! Каша на плите! — Брайан рванул на кухню со всех ног.

Помимо воли Роджер начал смеяться прямо в стакан. Вода запузырилась, попала в нос. Родж закашлялся, фыркнул, потом еще раз, а потом, не в силах сдерживаться, засмеялся в полный голос.

Взволнованный Джон поначалу не понял, что происходит. Только через пару секунд, недоуменно таращась на Роджера, который расплескивал по одеялу содержимое стакана, не выдержал и тоже принялся хохотать.

— Блядь… Ты прав, Дикки, домохозяйка высшего класса! Кашу он варит! Ой, я сейчас умру! — Роджер скрючился, размазывая по щекам слезы, которые на этот раз были слезами веселья.

Наконец стакан перевернулся, и вода вместе с успокоительным разлилась по кровати.

— О, теперь мое одеяло будет абсолютно спокойно! И матрас не впадет в депрессию. Блядь, до чего же эта гадость вонючая! — Он принюхался к остаткам жидкости в стакане и постарался взять себя в руки. Оглядел роскошное ложе — по простыне и одеялу расползалось огромное мокрое пятно. — Все-таки замочили. Даже писаться не пришлось! — Его снова одолел хохот.

— Только не умирай, придурок! — Джон, зараженный его истеричным ржанием, тоже загибался, как ненормальный. — А то кому эту кашу жрать, а? Сейчас, дай только Браю отскоблить ее от плиты. С голоду не помрешь!

— Ой, не могу! Пошли вниз, посмотрим, что там соорудил наш заслуженный кашевар? Не поверишь, но я готов сожрать даже кашу, отскобленную от плиты. В последние дни разве что пил чай с печеньем…

— Ну тогда вставай. Тебя подстраховать? — Джон подошел к Роджеру и придержал его за плечи, помогая подняться. — Я все-таки прихвачу с собой аптечку. На всякий случай. Пошли уже! Каша сама себя не съест. — И он снова прыснул.

***

Бог оказался милостив. Пока Брайан бегал туда-сюда, овсянка не пригорела (ну, почти) и не убежала (ну, почти). Разве что слегка переварилась, но все равно оказалась вполне съедобной.

Чайник только-только вскипел на плите, когда в кухню ввалились хихикающие Родж и Джон.

— Ты чего приперся? Я бы тебе еду в постель принес. — Абсолютно серьезный и деловитый Брайан расхаживал по кухне с таким видом, будто проработал на ней уже лет пятнадцать. — Все нормально, каша не сгорела. — Брай сердито оглядел товарищей, которые сейчас напоминали нашкодивших школьников.