Что вечером было с Фредом, лучше не вспоминать! Перво-наперво вызвали немецкого физиотерапевта Дитера Брайта, который занимался старой травмой ноги Фреда — в туре бывает всякое, — но что он мог? От местного врача толку оказалось не намного больше — он так и не смог внятно ответить на вопрос, что же произошло. Не было ни одной внешней причины — ни боли в горле, ни воспаленных связок. Ничего, кроме старого ларингита. Но на ларингит это было совсем не похоже…
Ближайшие два концерта пришлось отменить. А команда с волнением ожидала фониатора из Лондона.
***
— Брай, ну что ты сидишь как пень? Надо что-то делать! Блядь, так дальше нельзя! — Нервной походкой Роджер вернулся в номер после очередного перекура.
— Что ты предлагаешь?
— Пошли к Фреду — вот что!
— И чем мы ему поможем? — Брайан продолжал пялиться в телевизор, хотя не понимал ни слова и, честно говоря, даже не пытался вдумываться, что происходит на экране.
Рядом с ним на столике лежала стопка утренних газет. Про срыв концерта написали все, кому не лень. Особенно горько было читать слова разочарованных поклонников, которые съезжались со всех концов страны. Некоторые проделали путь в сотни километров.
— Чем-чем… По крайней мере, будем с ним. Ты как хочешь, а я пошел. — Роджер схватил со стула брошенный впопыхах пиджак и зашагал к двери.
— Постой, я с тобой! — Брайан рывком вскочил на ноги и с неожиданным удовольствием нажал кнопку на пульте, как будто только и ждал случая наконец выключить надоевший телеящик.
Говоря откровенно, он понятия не имел, какого черта они до сих пор сходят с ума здесь вместо того, чтобы быть рядом с Фредом. И наплевать, могут они сейчас реально помочь или нет. Хотя бы просто посидят вместе с ним.
Через пять минут Роджер что есть силы колотил в дверь номера Меркьюри.
Вчера Фред молча, очень спокойно собрал вещи, кивком головы подозвал вездесущего Фиби, сел в машину и уехал в отель. Парни даже не смогли с ним толком поговорить — он просто махнул рукой. Его лицо застыло, став похожим на восковую маску. Руки тряслись. Казалось, он постарел лет на двадцать.
Вечером Фиби сообщил обалдевшему Роджеру, который явился проверить, как дела, что Фредди велел никого к нему не пускать, и закрыл дверь перед его носом. Джон и Джим Бич сидели допоздна в номере Тейлора и решали, что же делать дальше. Майами спешно позвонил в Лондон, чтобы вызвать врача, но прилететь раньше, чем через два дня, тот не мог.
Утром Джим отправился утрясать дела с отменой концертов, Джон уехал с ним. А оставшиеся не у дел Роджер и Брайан сейчас вновь стояли у дверей номера Фредди с твердым намерением выкинуть Фиби из окна, если он их не впустит.
Роджер постучал — тишина. Постучал еще раз. Через минуту дверь открылась. На пороге стоял бледный, какой-то всклокоченный Фредди.
— Слава богу, живой! Мы пройдем? — Роджер внимательно вглядывался в меловое лицо в дверном проеме. Фред был в спортивном костюме, с обозначившийся утренней щетиной. И его глаза… Таких страшных глаз Роджер еще не видывал.
В груди сжалось, однако Роджеру удалось справиться с нахлынувшим ужасом. Что бы ни случилось, напомнил он себе, нужно делать вид, что все окей. Держать лицо. Не хватало еще ему, Роджеру Тейлору, эсквайру — барабанщику, мировой суперзвезде, взрослому и серьезному мужчине, разрыдаться от жалости, подобно маленькой девочке. Выкусите!
Роджер улыбнулся во все свои идеальные тридцать два зуба.
— Чего ты тут закрылся? Спрятался в норку и никого не пускаешь!
— Привет, Фредди. — Брайан, порядком растерянный, сделал шаг вперед.
Меркьюри жестом пригласил их войти. Сам же быстро подошел к письменному столу, написал на клочке бумаги: «Говорить не могу. Чего вам?» и протянул записку Роджеру. Потом очень осторожно, как будто боясь что-то в себе расплескать, опустился на диван.
Прочитав написанное, Тейлор аж взвился.
— Как это «чего»?! Хватит сидеть тут одному и жалеть себя! Я вчера этому жирному придурку, Фиби, чуть по роже не врезал… Фред, ну чего ты? — добавил он уже совсем другим голосом. — Все будет отлично. Не впервой. Завтра прилетит твой фониатор — оглянуться не успеешь, уже будешь как новенький.
— Вот именно. Пока никакой катастрофы не случилось. Отменили пару концертов — и фиг с ними! Потом компенсируем… — Брайан постарался придать голосу побольше уверенности.
Фредди снова вскочил с дивана, быстро подошел к столу и начал писать. Писал долго — наверное, пару минут, не меньше. Парни стояли посреди номера, не зная, куда себя деть. Наконец Фредди так же, как и в прошлый раз, отдал Роджеру бумажку, затем сел на стул и обхватил голову руками.
В записке неровным почерком было написано: «Уходите! Я не могу говорить. Совсем… (дальше целая фраза жирно перечеркнута) даже шепотом. Не могу и не хочу! Это конец, парни…»
Роджер содрогнулся всем телом. Его глаза полезли на лоб.
— Фред, ты совсем сдвинулся? Какой такой «конец»?! Подумаешь, обострился твой гребаный ларингит! Справлялись раньше — и сейчас справимся. Тогда, в Америке, дней через десять уже был огурцом. Зачем так… психовать? — Хотелось верить, что Фред просто перегибает палку, излишне драматизируя ситуацию. Подумаешь, помолчит пару дней! Хорошего, конечно, мало, но все же, дела не так уж плохи, верно? — Кстати, а где твой Фиби? Куда его черти унесли? — О полулакее-полуассистенте Роджер и думать забыл. — И вообще, вот тебе бумага и ручка, напиши внятно, что у тебя стряслось. — Он взял со стола блокнот и ручку, сел рядом с Фредди. Брайан примостился в большом кресле поодаль.
По всему было видно: Фредди разозлился. Уже лучше. В любом случае лучше, чем апатия… Роджер выдохнул.
— Пиши-пиши.
Фредди накарябал: «Пошел гулять по отелю и в какой-то магазин».
— Вот, блядь, как всегда! — Роджер всплеснул руками. — Ну и хуй с ним. Ты лекарства принимаешь?
Фредди снова застрочил. На листке торопливым почерком обозначились слова: «Не принимал. Не хочу жрать стероиды!!!»
— Брай, он лекарство не пьет. Говорит, что не хочет принимать гормоны. Бля, не хочешь — не жри, но что-то надо делать!
Брайан, до сего момента молча наблюдавший за этим полунемым диалогом, наконец подключился:
— А почему стероиды? Разве ларингит так лечат? Впервые слышу.
Фредди написал в ответ: «Это не ларингит. Это какая-то другая херня. Врач толком не знает, почему…» Ручка скользнула по бумаге: «Мне страшно!»
— Какого хрена ты паникуешь раньше времени? У тебя горло болит? — Роджер, в очередной раз вспомнив, что он — «почти врач», решил разобраться с вопросом самостоятельно. Видеть Фреда таким было выше его сил. В горле стоял ком, угрожающий в любой момент пролиться слезами.
Да что это такое, в конце концов?! Что за сраный ПМС?
Мысленно выписав себе подзатыльник, Родж спросил еще раз:
— Так болит или нет?
«Нет. Не болит. Глотать неприятно. Я не знаю, что это такое».
— Не знаешь, а уже рассуждаешь про какие-то «концы». — Роджер вскочил на ноги. — Потерпи до завтра. Еще смеяться будешь над своими страхами. Вот увидишь! Майами сказал, что утрясет все вопросы. Они с Дикки сейчас у промоутера. Надеюсь, все разрешится. Твое горло — это самый настоящий форсмажор. Скорее всего, страховая компания покроет штрафы и убытки. Так что…
Фредди снова начал что-то писать.
— Убытки — это не беда! Тысячи людей приехали, чтобы увидеть наше шоу, и так на него и не попадут — вот что самое плохое. — Брайан понимал, что это и есть основные «репутационные издержки» сорванных гастролей. Даже хуже, чем шум, поднятый прессой (хотя и тут дела обстояли хуже некуда). — А еще Майами сказал, что к нам могут применить какие-то санкции. Он уже позвонил Джули, чтобы подготовила пресс-релиз с объяснением. Завтра будет во всех газетах. Если потребуется, дадим интервью.
— Пофиг, пусть применяют! — Почему-то Роджер вдруг успокоился. Появилось ясное понимание, что, хотя у Фредди и впрямь серьезные проблемы, все же, это такая ерунда… — Эй, вы чего носы повесили? Мы тут, мы вместе. Все живы и, надеюсь, здоровы. Остальное фигня, парни. Ну, деньги потеряем — так и хер с ними! Мы и так заработали столько, что хватит нашим внукам. Помните, в Америке в семьдесят пятом мы были должны «Trident» дохера бабла. Срыв гастролей мог означать конец карьеры. А сейчас это последнее, из-за чего стоит переживать. Починят твое горло, Фред, я уверен. И оставшиеся концерты отыграем. Пусть не все, но отыграем точно. Так что не вздумай раскисать, понял меня?
