С тех пор, как Майами объяснил им значение термина «налоговые каникулы», парни постоянно искали лучшие варианты для записи в США и странах Европы. Как правило, прежде чем закончить альбом, им приходилось менять студию дважды или даже трижды. Переезжать было необходимо — такая система, кочевой образ жизни, позволяла избежать налогообложения и в Германии, и в США, и в Швейцарии. Живя же в Британии, отдавать приходилось бы 99% дохода. Однако Фредди переживал вынужденные переезды не столь остро, как остальные. Главным для него оставался результат.
Вместе с музыкантами разъехалась и большая часть подручного персонала, потому в студии в кои-то веки воцарились относительная тишина и, в принципе, «здоровая рабочая обстановка».
Два патлатых парня, развалившиеся на диване в аппаратной за шумонепроницаемой стеной напротив большого окна в студию, попивали пиво, наблюдали за творческим процессом и вяло переговаривались.
— Крис, как считаешь, вот сейчас твой моему по шее даст или наоборот, мой — твоему?
— Вряд ли, Рэтти, вряд ли. Родж — конечно, та еще сучка, но думаю, просто поорут, на том и кончится. Есть у него такая привычка. Проорется — и шабаш. Дальше парень что надо! Мухи не обидит.
— А Фред может… Один раз мне по шее зарядил от всей души. — Еще очень молодой человек, которого в этой Вселенной одни родители называли человеческим именем Питер — долговязый и костлявый, с сальными волосами, собранными в жидкий хвост, — горестно вздохнул.
— Да ладно! За что? — оживился Кристал.
У него самого в рабочих отношениях с Роджером уже несколько лет царили мир и дружба. Они сошлись благодаря схожему чувству юмора, общности интересов и одинаковой легкой ебанутости. Крис был для звездейшего шефа как родной, потому на всяческую придурь с его стороны реагировал мало. И подобных эксцессов у них, конечно же, не случалось.
— Был косяк с пиротехникой, помнишь? В Индианаполисе. Фред расхерачил своей гребаной микрофонной стойкой все, что мог. Ну, и мне тогда прилетело. Мы потом с ним не разговаривали. Тот, правда, долго поверить не мог, что это он меня так… Словом, озверел совсем.
— Бывает. — Крис поддержал коллегу сочувственным взглядом.
И то правда, в их собачей работе случалось всякое. На нервах музыканты чего только не творили — Роджер, например, и тяжелые ящики пинал, и барабанную установку разносил не раз. Тихоня Брай, и тот однажды запустил в стену свою любимую гитару с такой силой, что погнул гриф. Потом рвал на себе кудрявые лохмы, но что поделать, сам сдурил — самому и исправлять. Рэтти еще повезло. Во всяком случае, Фреду, кроме его микрофона, разбивать было нечего.
Пиво заканчивалось. Становилось скучно. Это только поначалу казалось, что тут, в Мюнхене, свобода и все радости жизни. На деле же эти «радости» давно опостылели, и теперь, пока Их Королевские Величества работали не покладая рук, свита маялась бездельем и тоской.
Рука Криса потянулась к кнопке на звукорежиссерском пульте, к которому Мак не разрешал никому из них не то что прикасаться, даже подходить ближе чем на шаг.
— Давай-ка мы с тобой, шкет, послушаем, что они там орут.
Конечно, смотреть немое кино тоже интересно, но Крис предпочитал наслаждаться звуком.
Стараясь не привлекать внимания, он нажал кнопку. Тишину тут же рассек громкий гневный голос:
— Ты, бля, ничего не понимаешь, идиот!
— Все я понимаю. Это тебе хочется в очередной раз напомнить, что ты у нас самый умный. Не надо так делать, говорю тебе. И Мак скажет то же самое. И Джон. Помяни мои слова…
— Именно так, блядь! Я самый умный и самый красивый! Выкуси, Балсара!
— Истеричка на барабанах! Блондинка недотраханная, вот ты кто! Выпендриваешься, а нам под тебя ложиться? Хуй тебе, дорогой!
Крис поспешно вырубил связь. Нет, все же это кино в немом виде куда приличнее. Уж слишком бурно выясняли отношения эти два, безусловно, самых амбициозных музыканта из всех, что видела студия «Musicland», а уж кто тут только не записывался!
— Не, давай подождем еще. Может, угомонятся. — Рэтти с невозмутимым видом отхлебнул пива.
— Вряд ли. Сперва будут долго мериться письками и выяснять, у кого звезда в башке горит ярче, потом обсудят особенности сексуальной жизни друг друга, расскажут, как бы один другого отымел, в каких позах и сколько раз. А после разбегутся с криками: «Сам козел!» Но уже к вечеру вместе нажрутся. Ставлю пять фунтов! Засядут у нас в номере, или у Фреда с Фиби, и никаких сил не хватит их растащить. Так что, хрен я сегодня высплюсь. — Крис почесал высокий, с мощными залысинами лоб и откинул назад пряди длинных волос, густо росших на затылке. Сочетание несочетаемого во всем — вероятно, это тоже была одна из точек соприкосновения между ним и его взрывоопасным подопечным. — Поверь мне на слово, вытаскивать блондинку из «Президентского приюта пидорасов» — та еще задачка. Врагу не пожелаешь. Достал он меня, зараза! Порой так и тянет сделать какую-нибудь гадость. Я, может, тоже хочу спокойно выпить, а вместо этого только и делаю, что работаю Мэри Поппинс.
— Зачем гадость-то? — Рэтти снова приложился к горлышку, выливая в себя последние капли. — Живешь, как король. Меня, между прочим, хрен в «Хилтоне» поселят.
Крис пожал плечами.
— Хотя, может, мне сегодня повезет, и это Фиби придется эвакуировать Фреда из нашей «Обители гетеросексуалов», — прибавил он ехидно.
— Слушай, а кто придумал эти названия вашим номерам?
— А-а… недавно было дело, заходим мы с Роджем вечером в какой-то клуб, а там уже сидят Фред и Прентер, черт бы его подрал. Ну, и Фиби рядом вьется. Типа, он тут самый близкий друг Фреда, хотя все в курсе, что в первую очередь он — любитель нажраться на халяву и хвастануть знакомством с большими звездами перед всякими дураками, вроде того ушлепка с Манхеттена. Ну, который в американских турах постоянно за Фредом волочится. Как там его? Тор, вроде. Прям громовержец херов! Короче, с Фиби станется. Ловит себе благодарные уши. И не только… В общем, заходим мы. Родж, к тому времени уже хорошо поддатый, заметил Фиби, который как раз с кем-то шушукался в сторонке и все на Фреда кивал, ну, и как скажет: «Чего это наше насиженное местечко заполонили всякие пидоры?» Фред услышал, поднялся из-за столика и грозно спросил, кто тут «пидор». Роджер взял да и заржал. Тычет пальцем в сторону господина Фристоуна — а это, мол, что такое? «Вы тут, — говорит, — всей колдой сидите, никакого от вас продыху нам, натуральным гетеросексуалам, нет». Ну, я и подумал, все, пиздец котенку. Сейчас Фред Роджу морду подправит так, что не только Доминик, даже мама родная не признает! Сам знаешь, как Фред бесится, когда его равняют с педиками, наступают на больную мозоль… А он ничего, встал руки в боки: «Гетеросексуал? Что, много вас тут таких против нас-то?» Роджер ему: «Мало. Но этот клуб — все равно Обитель гетеросексуалов». Фредди в ответ: «А нам куда идти прикажешь, дорогой?» А Роджер: «Вам — в свой Президентский пидерастический номер. Он у тебя все одно больше, чем весь этот клуб». Тогда и Фред начал ржать: «Это точно! И не только номер. Еще кое-что побольше будет, чем у вас, настоящих гетеросексуальщиков». Оба хохочут так, что не остановить. Прентер смотрел-смотрел, да и присоединился. Один Фиби только знал себе, что прыгать вокруг и расспрашивать, чему это все так радуются. Вот я его и просветил. Дескать, он теперь живет не в апартаментах класса люкс с двумя комнатами, гостиной и персональным роялем, а в «Президентском приюте пидорасов». А наш с Роджем номер, понятное дело, стал «Гетеросексуальной обителью». Блин, пиво кончилось… Может, еще сбегать? Смотрю, они там униматься не собираются.
В окне продолжался репортаж с боев местного значения. Фредди в сердцах раскидал какие-то бумаги, которые можно было бы назвать партитурой, если бы речь шла о написании оперных арий, а не очередной фривольной песенки про «змеек в глазах», и теперь ходил из угла в угол. Роджер сидел за барабанной установкой, весь красный от злости, и что-то говорил, не переставая. Потом вдруг вскочил и замахал руками, судя по всему, перейдя на ор.
