Самый младший в группе, Джон едва переступил порог сорокалетия, но уже чувствовал себя древним стариком.
Почему-то вспомнилась сказка про Алису, которую они читали на днях с младшими, Лаурой и Джошуа. Наверняка Кэрролла бы разобрала зависть от картины их ночного чаепития. Занеси сейчас нелегкая Алису к ним на огонек в Суррей, перед ней предстала бы еще более странная картина, чем то безумное чаепитие вне времени и пространства: глухая ночь, роскошный особняк и за столом трое мужчин средних лет. Один в пижаме, взлохмаченный и бледный, как тень отца Гамлета, — натуральный Мартовский Заяц; второй в строгом костюме, с копной поникших кудрей — типичный Шляпник, только без шляпы; третий в джемпере и рубашке — Белый Кролик, но без часов. И все трое обсуждают события десятилетней давности, не забывая закусывать печеньем. Разве что тот лохматый, самый умный в их компании, периодически начинает рассекать по комнате, держась за голову. Побегает и снова сядет.
Да-а, великий сказочник точно бы оценил…
***
— Брай, ну давай будем честными, если бы я тебе сказал о своих проблемах, что бы это изменило? Да ничего! — Роджер уже разделался с чаем и теперь смущенно покусывал ногти (годы так и не избавили его от дурацкой школьной привычки). — Жил бы и дальше как жил. Только донимал бы меня своими дурацкими нотациями: «Так не делай, сяк не делай…» Строил бы из себя директора школы и смотрел с укоризной каждый раз, как я доставал сигарету из пачки… — Родж обиженно прикусил губу.
— Так тебе врачи курить запретили? Я правильно понял? — Джон снова принялся сверлить его пытливым взглядом. Многие, очень многие вещи сейчас представали в новом свете.
Роджер замешкался.
— Ну…
— То есть, эта байка про болеющую пневмонией Дом, ради которой ты, весь из себя самоотверженный влюбленный рыцарь, раз и навсегда бросил дурную привычку, была, так сказать, пылью в глаза? — Джон быстро сообразил, что вновь поймал Роджера на горячем.
— Солнце мое, я еще тогда заподозрил, что ты свистишь. Уж больно все это сладко звучало — аж жопа слипалась, соловей ты наш!
— Понятно. — Брайан подпер кулаками подбородок. — Все с тобой понятно. За дурачков нас держал? Роджи, ну неужели ты нам настолько не доверял, а? — В его глазах, так похожих сейчас на глаза большой, доброй и совершенно несчастной собаки, стояли слезы.
— Ну при чем тут «доверял — не доверял»? У тебя что, своих забот было мало? Или у тебя, Дикки? К чему мне лишний раз вешать на вас свои? Ну правда же, это только моя проблема! — Роджер сидел, скрючившись. Как обвиняемый на суде, которому не положен адвокат.
— Нет уж, это проблема нихуя не твоя — она наша общая! Вот сейчас Брай чуть не свихнулся и рванул черт знает куда за помощью, а я боялся обделаться от страха, хотя нервы у меня вообще-то крепкие, с моими обормотами чего только не случалось. Знаешь что, дорогой… — Умолкнув на полуслове, Джон дернул головой, встал со стула, подошел к растерянному Тейлору, сел на корточки и поймал его виноватый взгляд. «Точно нашкодивший мальчонка», — мелькнуло в голове. Его старшие смотрят так же, когда где-нибудь набедокурят.
Джон взял его холодные ладони в свои, кажущиеся, напротив, очень горячими, и, улыбнувшись, проговорил спокойно:
— Но теперь-то мы в курсе, и это очень хорошо. Да, родной, это твоя проблема. Серьезная проблема. Ты взрослый мальчик и знаешь, как ее решить. Но она и наша тоже. Какие бы у нас ни были свои заботы и дела, ты — важная часть нашей жизни. Так же как и Фред. То, что он… он теперь не с нами — это тоже не его проблема. Это наша проблема. Наша боль, наша беда. И ты, дорогой мой, очень нам нужен живой и здоровый. Такие уж мы с Браем лютые эгоисты. Хотим, чтобы у тебя не было проблем. Тогда и у нас их не будет. Понимаешь? Не потому что ты сам не можешь справиться, а просто потому что мы любим тебя, засранца.
Роджер кивнул, не сводя глаз с лица Джона.
— Блин, руки у тебя, как ледышки. Вот что мне с тобой делать? Придется греть. — Джон отпустил холодные пальцы и обнял Роджера Тейлора, эсквайра — хозяина роскошного дома, отца троих детей, мультимиллионера и своего ближайшего друга. — Пошли спать, а то я ведь вижу, что ты еле сидишь. Таблетку выпей и пойдем….
— Э-э-э… Ты что, со мной спать решил? — Роджер притворно округлил глаза.
— Не знаю, как Брай, а я фиг оставлю тебя одного сегодня ночью. — И, снова накрыв его ладони, принялся растирать их, отогревая.
Брайан в недоумении чуть не пролил остатки чая.
— То есть, все эти разговоры про кружевное белье были неслучайны? — Родж, растроганный, хитро улыбнулся. — Оказывается, в тихом омуте под названием Джон Дикон, отец «примерно четверых детей», вот что водится! Ты хочешь изменить Верон со мной? Вау! Джонни-бой, я сердечно тронут!
— То, что я тебя люблю, не означает, что не могу дать по шее. Давай, глотай свою таблетку и пошли. — Лицо Джона осветила его знаменитая лукавая улыбочка, о которой Фредди сказал однажды, что, если бы Леонардо увидел Дикки, хрен бы стал рисовать какую-то Мону Лизу, даже если бы ее муж выложил кучу денег. Искусствоведы веками бились бы над тайной улыбки Джона Дикона, но только он, Фред, знал бы, что это — улыбка предвкушения, поскольку Джон уже выпил стакан водки и вот-вот зажжет на танцполе.
— Стоп! А как же я? Я один что ли спать должен? Может, тут на диванчике? Не дождетесь! — Брайан вскочил со стула. Ему тоже хотелось поймать это дурашливое настроение. Поймать — и не отпускать.
Он подошел к Джону с Роджером и обнял обоих, насколько хватало его длинных рук.
— Будем спать хором. Помнишь, Роджи, как тогда, в шестьдесят восьмом, когда Фред ночевал у нас на Ферри-Роуд? А потом и я ночевал у вас с ним в Шефердс Буше или… а, фиг его знает, кто у кого — словом, жили все вместе!
— Да уж. Расскажи кому — решат, что «Queen» — это шведская семья, — хмыкнул Роджер. Ему вдруг стало очень легко. Впервые за последние дни с души как будто упал тяжелый камень.
— Нет. Шведская семья — это «АББА»! — предположил Джон, с глубокомысленным видом почесав затылок.
Тут уж Роджер с Брайаном не выдержали. Гостиная наполнилась громким смехом трех странных мужчин, и если бы Алиса в этот момент стояла у окна, то Мартовский Заяц, Шляпник и Белый Кролик наверняка показались бы ей крайне разумными персонажами.
***
— Держись хорошенько, говорю! Нечего выпендриваться! Вот, другое дело. Сейчас, еще три ступеньки и передохнем. — Джон тащил Роджера в спальню по широкой лестнице — работенка не из легких. Хотя подопечный все еще был достаточно изящен, однако, увы, давно не худ. Попробовали было идти втроем, но оказалось, что это совсем уж неудобно, потому миссию по доставке хозяина дома в спальню взял на себя Джон, а Брай остался наводить порядок в гостиной.
Прошли уже большую часть пути. И если вначале Роджер достаточно шустро «перебирал лапками» (как это назвал Джон), то теперь его первоначальный запал сник, и шел он еле-еле, навалившись всем телом на обхватившего его Дикки.
— Так, давай-ка передохнем. Осталось немного. — Джон тяжело дышал. Пожалуй, ему тоже неплохо было бы курить поменьше.
Роджер молчал, стараясь не сбить дыхание. Выглядел он все еще ужасно, но однозначно лучше, чем пару часов назад.
Внизу раздавался шум воды и звон посуды.
— Чего там делает Брай? Золушку из себя корчит? — Роджера изрядно удивлял этот странный ночной подвиг Мэя. — Он что, решил перемыть все, что мы засвинячили за весь день? Тоже мне, любитель полуночных уборок!
— Ну не знаю. Может, надеется, что его позовут на бал? Или просто решил оставить нас наедине для… — Джон не успел договорить, хихикающий Родж перебил его.
— Для страстного секса? Какой тактичный! Дикки, скажи честно, ты что, правда решил меня соблазнить? Может, ты так долго ковырялся в спальне, потому что нашел сексуальное бельишко Дэбби и решил его примерить? — Последние слова Роджер не просто произнес, а игриво промурлыкал, пройдясь кончиком языка вдоль линии передних зубов.
