Вдруг ему стало необычно холодно. Как же это… странно. Трудно представить, как жизнь продолжает свой привычный ход, но тебя в ней уже нет.
— Signore, come si sente? Va tutto bene? — Мужчина, подоспевший первым, пытался понять, чем помочь.
— Non parlo italiano. — Роджер вспомнил заветную фразу, которой его научила Дом, чтобы он не попадал в дурацкие ситуации.
— In inglese? Francese?
— Английский.
— Qualcuno parla inglese? — громко крикнул сердобольный незнакомец.
Вокруг уже собралась небольшая толпа. Тормозили все новые машины, из них выходили недоумевающие люди.
К ним подбежала дама лет сорока.
— Parlo inglese, — громко объявила она, прежде чем обратиться к Роджеру: — Сеньор, с Вами все хорошо? Нужно вызвать скорую? — Женщина смотрела участливо и встревоженно.
— Наверное, нет. Спасибо… Я не знаю… — Роджер и сам не мог понять, как себя чувствует. Перед глазами плыло.
— Можете идти? Пройдем ко мне в машину, я дам попить, будет легче. По-моему, у Вас шок. Aiutami a sollevarlo. Chiama un’ambulanza. — Сказала дама двум мужчинам, стоявшим поодаль. Потом крикнула: — Ci serve un medico, ci sono dei medici?
Люди вокруг тут же пришли в движение. Кто-то сказал, что поедет в ближайшую деревню, чтобы вызывать полицию. Кто-то кинулся останавливать проезжающие машины в поисках врача.
Роджер как будто замер. В голове вдруг стало пусто и гулко. Двое мужчин с трудом подняли его, осторожно провели к крохотному «Рено» и помогли устроиться на сидении рядом с водительским. Дама сказала, что ее зовут Клаудия и что она поможет ему. Делала она все быстро и без суеты — Роджер только потом оценил по достоинству ее собранность и расторопность. Она достала из багажника плед и термос, укрыла его, затем плеснула из термоса в походную кружку горячий чай и подала ему, помогая отпить. День был жаркий, однако Роджера все равно колотило так, будто его выгнали на мороз в одних трусах.
— Как Вас зовут, сеньор? Посмотрите на меня. Как Вас зовут? У Вас что-то болит? — Слова долетали до слуха, будто через толщу воды. — Эй, сеньор, не теряйте сознание. Все хорошо. Все кончилось. Вы живы. Посмотрите на меня…
Пока Клаудия с ним возилась, подъехали полиция и скорая.
Когда Роджера осматривал врач, Клаудия не стояла в стороне. Она переводила и выполняла мелкие просьбы. Сделав укол и обработав раны, врач сообщил, что сеньору очень повезло — несколько ушибов и незначительные ссадины, ничего не сломано и не повреждено.
— Dio ti ha salvato, Agngel Celeste… — постановил врач и попросил отвезти пострадавшего домой. Ехать в больницу не было никакого смысла.
Постепенно Роджера начало отпускать. Адреналин схлынул, тело наполнилось живыми ощущениями — заныла нога, потом рука, а затем он почувствовал все синяки на теле разом.
Дальше пришла очередь полиции. Роджер достал из нагрудного кармана права (хорошо еще, что не догадался бросить их в бардачок) и сказал, что купил машину недавно. И опять рядом была Клаудия, которая помогла объясниться с полицейским.
Вежливый офицер пояснил, что машина уничтожена полностью и понять, отчего произошло возгорание, трудно, а то и вовсе невозможно, но эксперты все равно осмотрят место происшествия. Вдруг кто-то покушался на жизнь сеньора? Это очень серьезное дорожное происшествие, поэтому Роджера попросили никуда не уезжать. Завтра его вызовут в участок. Узнали, в каком отеле он остановился, и осведомились, не нужно ли довезти, но женщина, которую, казалось, послал Роджеру сам Бог, сказала, что сама подбросит его, куда нужно, и добавила с улыбкой: «Как же не помочь такому ангелу?»
Через полчаса «Рено» был уже у ворот отеля. К тому времени Роджер почти пришел в себя и даже пытался поддерживать подобие беседы — рассказал, что путешествует с подругой, что она сейчас, должно быть, находится в номере, и с ним все будет хорошо. Когда Клаудия спросила, не нужно ли кому-нибудь позвонить, он задумался на мгновение и лишь затем, нахмурив брови, покачал головой.
Поблагодарив свою благодетельницу, Роджер выбрался из машины и, не обращая внимания на изумленный персонал, прошел прямо к себе в номер. Доминик на месте не оказалось — видно, она и вправду решила пройтись по местным магазинам.
Роджер сел на край кровати. Позвонить… ему и вправду было необходимо позвонить. Только одному человеку в мире — Фредди.
Если бы сегодня он сгорел в этой треклятой машине, Фред… он бы всю оставшуюся жизнь корил себя за ту дурацкую ссору. Нельзя так! Какая глупость!..
Дешевка.
Было невероятно стыдно за свои брошенные в гневе слова. Что за ребячество, боже правый! Фредди просто жил своей жизнью — такой же хрупкой, как и его собственная. Минута — и тебя нет. Сегодня от него могла остаться только горстка пепла.
Нестерпимо хотелось просто услышать его голос. Им обязательно нужно помириться — не потом, не в будущем, а именно сейчас. Мы живем только сейчас. Каждый день жизни, каждый миг может оказаться последним. Нельзя коллекционировать обиды и размолвки, что если шанса все исправить уже не представится?
Роджер снял трубку и набрал номер лондонской квартиры Меркьюри. Только бы Фред был дома! И лучше всего один, без своих идиотских приятелей.
Несколько гудков. Длинных, нестерпимо длинных гудков…
— Алло. Я слушаю! Говорите. — Трубку снял Фредди. Господи, спасибо!
Роджер ответил не сразу. Потребовался миг между ударами сердца, чтобы совладать с нахлынувшим волнением.
— Фред, привет…
— Роджер, что случилось? — Фредди был удивлен внезапным звонком. Понятное дело…
— Фред, я… Прости меня за те слова, прости! Нельзя так больше… Фред… — По щекам потекли слезы — Роджер даже не чувствовал их.
— Дорогой, что с тобой? Ты там? Что стряслось, говори!
Меркьюри было трудно обмануть. Подсказала ли интуиция, или дрожащий голос Роджера выдал его, а может, и то, и другое разом, только Фредди сразу почувствовал: что-то неладно.
— У меня сейчас машина сгорела, — произнес Родж на едином дыхании.
— Как сгорела? Какая машина?
— «Феррари». Тут, в Италии, купил. Не знаю, что произошло. Она просто взяла и загорелась. Прямо на трассе. Фред, прости меня, я дурак. Главное, что ты живой…
Роджер и сам понимал: все это звучит так, будто у него истерика, но ничего не мог с собой поделать. Его голос то и дело срывался.
— Родж, ты цел? Только говори, ежик, не пропадай!
— Я успел выскочить. А машина упала с обрыва. Был взрыв. Еще бы пара секунд, и я бы тоже… Фред, ты простишь меня? Я не должен был… не имел права тебе тогда, в Ванкувере…
— Ежик, — голос на другом конце провода вдруг зазвучал очень громко, внятно, даже жестко. Роджеру показалось, что, будь Фред здесь, тот бы хорошенько его встряхнул. — Забудь сейчас же про дурацкий Ванкувер! Ты ранен?
— Ерунда, пара царапин. Клаудия добросила меня до отеля. Это одна итальянская женщина, она по-английски хорошо говорит. — Как-то не особо складно ответил Роджер. И добавил вновь: — Так ты меня простишь?
— Где Доминик?
— Наверное, в магазине. Она собиралась. Фред…
— Роджер, дорогой я уже давно простил. Все хорошо. Лучше скажи, ты сильно напугался?
— Да. То есть, поначалу как-то нет, а потом очень… Фред, я подумал, как же так? Ты же мой лучший друг, а я наговорил тебе… такое. А если бы я не выпрыгнул? Ты… ты бы так и не узнал, как мне жаль…
— Эй, Роджер! Роджер! Не надо. Ты тоже мой лучший друг. Самый лучший. Я люблю тебя, ежик. Все хорошо. Не переживай. Сейчас придет Доминик, и все встанет на свои места. Ты скоро приедешь домой, мы начнем записывать альбом. Меня Рид зовет к себе. Хочет, чтобы я дал интервью одному парню из «NME». Вы-то все по курортам разъехались, а мне за вас отдуваться… Ты тут, Родж?
— Да тут, просто… Спать хочется. Там скорую вызвали, мне что-то вкололи. Наверное, от этого…
— Вот и хорошо. Хуй с ней, с твоей «Феррари». Ты уже почти миллионер, купишь себе еще. Главное, жив остался… Сейчас спокойно ляжешь в кровать, поспишь — и все пройдет.
