- Выслушаете, что она вам скажет, - указал Куорен на Игритт, - все запомните и перескажете Крастеру. Если он велит вам уезжать, прежде чем мы вернемся, – делайте, как он говорит.

Куорен посмотрел на сестер, которые годились ему даже не в дочки, а во внучки, и все-таки смягчился.

- Не ревите только, - проворчал Куорен. – Не будет тут никакого боя, не такой я дурак. Возьмем еще одного «языка» для верности, потом вернемся. Все вернемся, не о чем вам пока плакать.

Когда Санса и Арья ускакали к Крастеру, Куорен коротко и доходчиво объяснил оставшимся с ним бойцам диспозицию.

- Здесь дом Крастера, - чертил Куорен на снегу. – Они идут отсюда. Мы стоим здесь. Вы двое, как их увидите, скачите под прямым углом – через полмили большая балка. Запоминайте повороты: так, так и так, кто-то из них обязательно там впишется. Мы с ней побежим на лыжах стороной, пару-тройку обязательно спешим, под «языком» убьем лошадь. Вы в балке после третьего поворота спешивайтесь и отпускайте лошадей, накроетесь вот, белыми саванами, на снегу да на скаку вас не увидят. Возвращайтесь по балке, когда мимо вас проскачут, кто в завал попал на поворотах – добейте. Лошади хрен с ними, наловим. Если услышите, что развернулись и скачут по балке на вас – Джон, заводи им назад волков, да повой нам, в узком месте у них против двоих, а то и четверых, преимущества не будет.

Лионель и Джон встали конные на краю поляны, а Куорен и Игритт ушли в лес, и, когда на северном краю поляны показались всадники, Лионель и Джон вели беседу о нуждах Ночного Дозора.

- Вам бы сделать хорошие черные доспехи, - предлагал Лионель.

- Нам бы людей да замки вдоль Стены заселить, - не соглашался Джон. – Да и оружие у нас как на паперти собирали. А кольчугами пока и старыми обойдемся.

- Доспехи слепят врага светом прошлых побед, - сказал Лионель высоким стилем, но тут же провел практическую демонстрацию, подняв над собой золотой вымпел с оленем.

Вопреки ожиданиям Джона и даже Куорена, всадники на другой стороне поляны остановились и стали совещаться.

- Что-то, Манс, не тянет меня атаковать, - признал Гремучая Рубашка. – Сам же помнишь, как нас семь лет назад люди с таким вымпелом даже в чаще леса раскатали. А как нас сейчас всего семнадцать человек, чую я, что размажут нас ярдов на двести тонким слоем.

- Че ты ноешь, Гремучий, - прервал его Тормунд, - их всего двое, откуда остальные возьмутся?

- А в тот раз они откуда взялись? – резонно спросил Гремучая Рубашка. – Я не знаю, что вот такой же здоровый черт с оленем сказал тогда тебе, а меня он обещал при следующей встрече спалить на костре. Кажется, даже живого – давай с тобой доспехом поменяемся, если ты такой храбрый?

- Честно сказать, я тоже ехал рубить ворон из Дозора, а не человека с лютоволком на груди, - сказал Альфин, называющий себя Убийцей Ворон. – Я сына Бронзового Ройса не то что не трогал, я его в жизни не видел, а Ройсы все равно приехали месяц назад морем в Восточный Дозор, выдвинули за Стену по меньшей мере два эскадрона и моим ребятам втащили. И так везде слух идет, что где-то у нас пропал брат Старка, а если пропадет еще один Старк, тут же будет Винтерфелл на выезде.

- Надо было бросить вас обоих в лесу, - разозлился Стир, магнар теннов. – Те, кто остались без коней, больше вас хотели воевать.

- А ты завали хлебало и сиди в своей Теннии, - предложил Альфин. – До тебя Старки не дойдут, а мне в лесу больше нравится стоять, чем у тебя во льдах.

В результате оживленных дискуссий, которые даже незаметно подошел послушать Куорен, накрывшись белым саваном, от группы преследователей выехали два переговорщика, и король Вестероса наконец повстречался с Королем-за-Стеной.

- Молодой король андалов и сын Старка, - опознал Манс выехавших ему навстречу, но попытка похвастаться своим тайным визитом в Винтерфелл оказалась неловкой, потому что, учитывая поднятый вымпел и герб на груди Джона, Манс просто подтвердил своими словами, что он не совсем слепошарый. – Как мне называть тебя: «ваше величество»?

- Если только ты хочешь, - ответил Лионель. – Корона Вестероса не нуждается в твоем признании.

- Ты похитил моего человека и убил еще двоих, - попытался зайти с другой стороны Манс.

- Мне говорили, что у тебя нет своих людей, все они свободны, - возразил Лионель, который в первые дни намного внимательнее слушал, как Игритт ругала поклонщиков, чем могло показаться. – Они присягали тебе? Они твои соплеменники? Если нет, то почему ты говоришь за них?

- Ты находишься в моем лесу, - сердито ответил Манс, чувствуя, что разводить по понятиям собрался он, а разводят его.

- Лес не твой, лес не принадлежит никому, - воспользовался полученными из бесед с Игритт знаниями Джон. – Тебе задали вопрос. Ответь.

- Парни шарят в нашем законе, - подсказал Мансу на языке Первых Людей старый тенн, поехавший с ним. – Просто так ты им предъяву не выкатишь.

- Ты дозорный? – спросил Джона Манс, используя последний способ поймать парня на том, что он находится во враждебном лагере.

- Герб видишь? – спросил в ответ Джон, постучав себя по панцирю.

- На тебе плащ дозорного.

- На тебе тоже.

- Ты ответишь на мой вопрос?

- Ты свою первую предъяву обоснуешь?

- Все, Манс, пожмите уже руки, - предложил старый тенн, пользуясь тем, что Джон и Лионель языка Первых Людей не знали. – Парни сильно борзые. Поговорить бы с ними по-людски, мир лучше, чем война. Сам знаешь, мертвяки на нас прут, мы же как между молотом и наковальней. Тут не понты колотить, тут бы договориться хоть до чего достойного, особенно если это действительно их король.

Старый тенн подозвал к себе молодого парня, владеющего языком Вестероса, чтобы рассказать о бедах своего народа и опустошении равнинной Теннии, рухнувшей под натиском полчищ мертвых, а Манс проехал мимо Лионеля и Джона и встретился с вышедшим на опушку Куореном впервые за пятнадцать лет.

- Руку-то мне подашь? – чуть сердито спросил Куорен.

- Чтобы ты передал мне привет от Дозора под пятое ребро?

- Как сказал бы наш мейстер, «ты говоришь обидно», - пожаловался Куорен. – Столько лет и все из-за того, что мы твой плащ спрятали. Мне вон, когда я молодой был, вообще сапоги гвоздями к полу прибили.

- Смешно, - мрачно ответил Манс, немного помолчав. То ли чувство юмора у него так с годами и не пробудилось, то ли ирония судьбы, в которой изменилось так много от в шутку спрятанного плаща, казалась ему слишком горькой.

- Женился тогда на ней? – спросил Куорен, и Манс только поморщился и двинул пренебрежительно кистью. Молодая знахарка в первый же год выела ему мозг своими обрядами и своей ворожбой, которые были для нее важнее и мужчины, и хозяйства. – Вот ребята наши, которые еще не погибли, так до сих пор и служат. А ты все куролесишь. Заезжай хотя бы.

- Чтобы вы мне голову за дезертирство оттяпали? – сердито ответил Манс, он был такой же гордый, как в молодости, и не признавал над собой никакого суда.

- Ой, дурак ты, старшина, - поморщился Куорен. – Ну конечно, мы тебя сожжем на огромном костре, дрова у нас казенные, зимой они нам совсем без надобности. А потом устроим с тобой смертельный бой на черенках от граблей. Баэль-бард ты гребаный, только мимо и шастаешь. Я уже замотался молодежи объяснять, как ты выглядишь и какая у тебя походка да осанка, чтобы не подстрелили тебя случайно.

За разложенным в центре поляны костром тем временем происходил совет вождей и встреча культур, и большие вопросы ставились решительно и остро, так что, когда Игритт робко подошла к костру и села рядом с Джоном, на нее никто, кроме Джона, не обратил внимания.

- Мы хотим пройти на юг, - настаивал магнар Стир – хоть он об этом и не рассказывал никому, его народ практически утратил землю своих отцов и скрывался от Иных и их армии упырей в горных ущельях.

- К югу от Стены не ваша земля, - ответил Джон.