Джон отшатнулся, на Севере и не слышали о таких вещах, а Лионель уже смотрел мимо него, сидя за столом с застывшим лицом.

- Я тогда напился и избил мейстера, за то, что он не сказал мне раньше, - продолжал Лионель. – Выпил еще, выехал в город и нашел один из этих цирков. Я не должен был этого делать, но я объявил, кто я, вызвал к себе хозяина цирка и его помощников, допросил их, а потом изрубил и сжег. Знаешь, просто облил бренди и поджег, они еще дергались, мне кажется.

«Жестокий и справедливый человек, - подумал Джон. – И правильно все сделал, и жутко об этом даже слушать. Теперь я понимаю, почему он не пьет и не рассказывает о своих боях».

- Я обещал себе больше такого не делать, - покаянно сказал Лионель. – И вот сделал снова. Вместе со стариком, которого я убил, был еще десяток то ли нищих, то ли уродов, я плохо видел в темноте. Кстати, тоже все голубоглазые, странный народ. Наверно, они пытались за него отомстить, а я рубил их, но настолько был пьян, что никак зарубить не мог. Одному я отрубил руку, и мне казалось, что рука эта по-прежнему дергается на снегу. Я тогда взял свой факел и всех их сжег. И вот они точно еще живые были. В общем, я говно.

- Ты великий воин, - убежденно сказал Джон и кратко пересказал Лионелю историю о том, как он сам сражался с мертвецами, не мог их одолеть и чуть не сжег и их, и себя. – Меня два таких мертвеца чуть не отправили на тот свет, а ты уложил десяток, и еще прихватил одного из Иных, про которых почти все думают, что их вовсе нельзя убить.

- Значит, их жечь можно? – переспросил Лионель, и Джон даже не ответил, что их даже нужно, настолько жуткая была у Лионеля ухмылка, рожденная трехдневным пьянством и страшным боем в темноте. – Знаешь, я, пожалуй, поживу тут у вас немного.

Разумеется, наутро протрезвевший Лионель жалел об этих демонических словах, но намного больше он жалел о том, что не остался ночевать у Джона, крепко заперев дверь, а вернулся к себе – Санса и Арья, заметив в его окне свет, тут же пришли к нему, обе кинулись ему на шею, радуясь, что он жив и цел, и не обращая внимания на винный запах. Потом они обе сидели на его кровати, а Лео сел напротив, улыбаясь немного виновато и переводя взгляд с одной на другую.

«Хоть бы они меня отругали», - подумал Лео, чувствуя их радость, которая будто вымыла из его души всю бывшую там тьму, и теряясь в сиянии наступившей сказки, в которой они одну на троих радость и одну на троих жизнь больше не делят украдкой, перешептываясь по двое.

- Я люблю вас, - неожиданно для самого себя сказал Лео.

- А с какого момента мы с тобою на вы? – спросила Санса, почуяв неладное. – И почему ты смотришь на Арью?

- Я вас обеих люблю, - решительно сказал Лионель, раз уж слово было уже сказано. – Не хочу выбирать и не буду. Ни тебя не отпущу, ни тебя.

- Мы уже догадывались, что так и будет, - признала Арья, и Лео подумал с запоздалой тревогой, что сестры-то между собой разговаривают.

- Так вы что, согласны? – растерялся Лео.

- Нет, конечно, - заверила его Санса. – Мы тебя сейчас бить будем.

_____________________________

Пользуясь случаем, автор поздравляет себя с 38ым ДР и с тем, что прошел пушкинский возраст без приключений :)

========== XVI ==========

Сильный и бессильный,

Винный и безвинный,

Словно в кинофильме

“Восемь с половиной”…

(с) Городницкий

Побили его или нет, Лео наутро припомнить не мог, в любом случае от Иного и мертвяков ему досталось куда больше, что вселяло шанс на благополучный исход переговоров. Но дверь Санса и Арья ему не открыли, посоветовали сначала привести им Вхагар и Мераксес в качестве выкупа, а без этого, понятно, какой ты нафиг Эйгон. Так песнь об Эйгоне и его женах, которая однажды сослужила Лионелю хорошую службу в устах Тома Семерки и на которую его дядя Тирион надеялся и впредь, вышла Лионелю боком: как чувствовал он, что не стоило ее петь по дороге к Стене, хотя Арье она вроде нравилась. Уж больно прозрачный получился намек.

Лионель надеялся только, что спетую в последнее застолье жестокую северную песнь о том, что брата человеку негде взять, Санса и Арья все же не слышали или хотя бы с ней до сих пор не согласны:

Я в другой раз могу замуж выйти,

Значит, мужа другого добуду.

Я в другой раз могу дитя родити,

Значит, сына другого добуду.

Только брата мне не добыти,

Брата человеку негде взяти…**

Лионель посмотрел на окно сестер и полез в него по веревке через крышу, чтобы не скинули ничего на голову.

- Обрубить бы веревку твою, - сердито сказала Санса, показываясь в окне, когда Лионель встал на карниз рядом, и Лионель увидел, что Санса, в отличие от сестры, не умеет долго злиться, и что не так уж плохо сестры вели себя в детстве, чтобы лорд Эддард посадил их рядком да спел для них ту самую песню.

- Руби, - храбро сказал Лионель. – Только за что? Я тебя люблю, и я на тебе женюсь.

- То есть ты говоришь, что сестре я дорогу-то перешла?

- Я на Арье тоже женюсь.

- Вот за это бы и обрубить, - подвела итог Санса, и Арья показалась в окне рядом с ней.

- Извращенец, - зло сказала Арья, а Лионель понял, что не так уж она на него и злится, во многом напоказ, на самом-то деле ей сейчас и приятно, и стыдно, что он из-за нее такое устроил. – И ты, и твой Эйгон.

- Эйгон да, ему самому и Висенья, и Рейнис приходились сестрами, - согласился Лионель. – А почему я должен относиться к тебе как к своей сестре?

- Ты еще Мейгора вспомни, - посоветовала Санса: Мейгор был злостным многоженцем и постоянно воевал из-за этого с Церковью. – И чем это кончилось.

- Он единственный с трудом выжил в поединке на Суде Семерых, всемером сражаясь против семерых из Святого Воинства, - вспомнил Лионель. – Кажется, он вышел на суд из-за короны, но, если мне придется выйти на суд из-за вас, я готов.

С этими словами Лионель быстро съехал вниз к концу веревки, оттолкнулся от стены башни и спрыгнул вниз с десятифутовой высоты.

- Лео! – вскрикнули над ним два голоса, и Лионель понял, что еще далеко не проиграл.

Лионель прекрасно понимал, что разговоры на этом не кончатся, и почти не удивился, когда поздним вечером Арья проскользнула к нему в дверь. Он даже вздремнуть перед этим успел не раздеваясь, словно воинское чутье подсказывало ему, что нужно быть бодрым и готовым к неожиданностям. И действительно, вид у Арьи был отчаянный, а голос спокойный, словно она все на одну карту поставила.

- Лео, брось, - предложила Арья. – Ну какая я разлучница? Я бы поняла, если бы наоборот было, и ты на Сансу загляделся…

- Будто на тебя нельзя заглядеться, - ответил Лео, поймав взгляд Арьи, и действительно чуть не потонул в ее глазах. Арья из тех, кто в беде только красивее становится, лучше и сильнее, таких людей мало, и Лео теперь особенно был уверен, что он все правильно решил, так, как Арья попыталась, его не разубедишь.

- Я же тебя по-настоящему люблю, - тихо сказал Лео, пытаясь не отпустить взгляд Арьи. – У тебя верное и страстное сердце, я тебе свою жизнь доверить могу. А если кто-то тебе сказал, что ты не красавица, так он наврал.

- Так уж все и наврали, - почти неслышно сказала Арья, отступая от его настойчивого взгляда, хотя хотела-то огрызнуться.

- Да наплюй на них, - предложил Лео, и Арья вдруг поняла, что хоть он сейчас и не расслышал, он действительно из-за нее на весь мир наплюет.

- Можно, я тебя поцелую? – спросил Лео, он, наверно, в первый раз в жизни это именно спрашивал.

- Нельзя! – отступила еще на шаг Арья, и сама же себя молча выругала: ну как можно так отвечать.

- Я же не вру, - сказал Лео и сделал шаг вперед, так что Арье ее попытка бегства никак не помогла, даже наоборот. – Я действительно на тебе женюсь.