Пока она сидела в полубреду, у неё перед глазами предстал расплывчатый образ. Да, она его уже видела. В далёком детстве, когда ещё была человеком. Мария пару раз моргнула, потёрла газа и уставилась на стоящего перед ней мужчину со светлыми волосами, с бледной кожей и в белой одежде, что делало его похожим на древнегреческую статую.

— А ты ещё кто такой?

— Мне бы по монетке всякий раз, когда кто-то задаёт подобный вопрос, — вздохнул незнакомец. — А на кого я похож?

— Ну, судя по крыльям за спиной, ты — ангел.

— Ну, почти. Я жнец, который забирает души в Рай. Меня зовут Линос.

— Очень приятно, — ровным голосом произнесла Мария. — Я ведь раньше видела тебя? Тогда, когда ты и ещё кто-то заходили в наш дом?

— Аминтос — призрак. Он скитается по миру вот уже более двух тысячелетий. При жизни он был учёным, поэтому ему интересно, чем занимаются его, так сказать, коллеги. Некоторое время мы с ним наблюдали за твоим отцом.

— Получается, Аминтос — призрак без привязки к человеку и месту? — спросила Мария. Почему тогда Павлос соврал, что он такой один?

— Аминтос привязан к заклинанию, которое он создал. Его душа не обретёт покоя, пока кто-нибудь не применит заклятие воскрешение, которое…

— … разрушит весь мир? — перебила его Мария.

— Да, — кивнул ангел. — Конечно, мы надеемся, что этого никогда не произойдёт. Но кто знает этих людей? С дугой стороны, если даже некоторые вампиры предпочли весь мир своим эгоистичным желаниям, то, быть может, надежда ещё есть.

— Вы знали, что будет с нами? — Мария решила задать вопрос в лоб. Разглагольствования касательно веры в человечество её мало интересовали.

— Нет, — покачал он головой. — Я сожалею о том, что случилось со Славомиром. Но он сейчас в Раю вместе с твоей матерью.

— А что насчёт меня?

— Что, прости?

— Что насчёт меня?! Тебе жаль моего отца, но что насчёт меня?! И других вампиров?!

— И что, мне должно быть жаль вас?

— Ах, ну да, конечно! Мы же прокляты, мы же ненавидимы Богом! Но вот только за что? Ты знаешь, скольких людей, которые были гораздо, гораздо хуже вампиров, я встречала?! Нацисты, НКВД-шники, инквизиторы, диктаторы, военные преступники, серийные убийцы, захватчики, торговцы людьми, насильники, да тот же пастор из моей деревни — они все заслуживают прощения, а мы нет? Люди — святые что бы они не сделали, а вампиры — проклятые по умолчанию?!

— Все, кого ты перечислила тоже проклятые. Но не небесами. Вы сами себя прокляли.

К слову, Бог вас не проклинал. Это касалось лишь Шикамы Доджи. Круговую поруку вы запустили по собственному желанию. Вы сами избрали путь крови и насилия. Вы предпочли поддаться самообману и слепо следовать за теми, кто вас обратил. А те, кто решил стать на путь мести, ещё больше запачкали руки в крови.

Извини за резкость, но у меня есть личная неприязнь к вампирам. В конце концов, раз у нас получилось жить в мире с людьми, то и у вас бы получилось.

— Что? Так это ты…

— Я был первым, кого обратил Шикама Доджи.

— И как же ты стал жнецом?

— Я стал им, чтобы присматривать за другими полукровками. Вернее, забирать их души в Рай. Линга, к слову, я тоже забрал.

Некоторые жнецы вам сочувствуют и с радостью забирают тех, кто сумел искупить свои грехи. Но я не в их числе.

— Ты пришёл сюда, чтобы прочитать мне нотацию?

— Нет. Я же сказал, в чём заключается моя обязанность. Я подожду.

— Ну уж нет!

Мария вскочила и стала в дверях, выставив перед собой рапиру, не давая Линосу пройти в другую комнату. Насколько силён он вообще может быть? Да плевать! Она не пустит его туда!

— Ты можешь катиться отсюда со своим презрением к вампирам. Убирайся! Я не пущу тебя к ней! Я не пущу тебя к моей дочери!

Глаза Линоса немного округлились от удивления. Но потом произошло нечто ещё более странное. Жнец слабо улыбнулся.

— Эх, вот что бывает, когда не видишь кого-то восемьдесят лет. Я уже думал, что ты безнадёжна. Быть может, я и вправду ошибаюсь. В конце концов, я не такой, как другие ангелы — у меня не так много веры в других. Я буду молиться за тебя и твою дочь. Прощай.

Ах, точно, чуть не забыл. Пожалуйста, передай Павлосу, что я знаю, что он на земле.

Как только Линос исчез, Мария бросилась в соседнюю комнату.

На футоне, замотанный в первые найденный ею тряпки, лежал новорожденный ребёнок. Девочка была бледнее, чем обычно бывают младенцы, и по всем внешним признаком являлась метиской. Когда она только родилась, то плакала, но сейчас она спала, тихо сопя носиком.

Вот ведь. Едва закутав дочь дрожащими руками в моток белой ткани, Мария бросила её на футон, а сама скрылась в другой комнате, борясь с болью и жаждой крови. Какой же она монстр — оставила новорождённого ребёнка голодным на несколько дней!

Вот только чем её кормить? Молока у неё, ясное дело, нет. Так полукровки же питаются кровью?

Мария бережно взяла девочку на руки, от чего она проснулась и заплакала. Вампирша надкусила палец и поднесла ранку к маленькому ротику, и ребёнок тут же начал высасывать из него кровь, обхватив палец женщины маленькой ручкой.

— Вы с ней очень мило смотритесь.

Мария развернулась к источнику звука.

— Давно не виделись, Павлос, — улыбнулась она.

— Я ненадолго — призракам нельзя светиться, иначе нас опять попытаются забрать. Немного утомительно бегать от жнецов несколько тысячелетий.

— Линос просил передать тебе, что знает о том, что ты здесь.

— Так ты уже знакома с моим отцом?

— Твоим … Ну да, вы похожи. Только у тебя тёмные волосы.

— Как у матери, — кивнул Павлос. — Она была человеком.

Призрак грустно потупил взгляд в пол.

— Почему ты не ушёл вместе с ней?

— Как бы глупо это не прозвучало, но я не хотел умирать. Я знаю, что это особо-то и жизнью не назовёшь. Но если бы я не остался, то не смог бы дальше наблюдать за эссентиями. Тогда они охотно шли на контакт с полукровками. Но сейчас они просто существуют, ожидая, пока кто-нибудь не пробудит их. Я ведь уже практически потерял все свои силы и мог стать демоном, таким, которых используют люди. Но ты нашла записи об эссентиях и начала новые эксперименты, что вернуло мне волю к жизни. Спасибо тебе, Мария, — Павлос улыбнулся. — Кроме того, если бы я не остался, то никогда бы не встретил свою подругу. Ей тоже часто бывает одиноко.

— Ту девочку с порезом на шее?

— Её зовут Юлиана. Ох, если я расскажу, что с ней случилось и почему она сбежала от жнеца, то она меня убьёт.

Мне нужно идти, Мария. Береги себя и свою дочь. Прощай.

Как только они остались одни, Мария нежно посмотрела на ребёнка с красными глазами. Девочка улыбалась.

— Ну здравствуй, милая.

И как так вышло, что практически мёртвый организм смог привести в мир ребёнка?

— Обещаю, с тобой всё будет хорошо. Мамочка защитит тебя, — произнесла Мария, прижимая дочь к груди.

Прошло около недели. Ох, давно же она не шила! Но после нескольких часов усилий Марии удалось сделать маленький комбинезончик и шапочку. У девочки с рождения виднелись русые волосы. Кажется, она будет похожа на неё.

Сейчас девочка спала. Мария наотрез отказывалась выпускать её из рук и отходить хоть на шаг. Запасы крови уже полностью иссякли, и нужно было что-то делать. Если она не будет питаться, то не сможет защищать дочь. Но сейчас это было не так важно.

— Какое же имя тебе дать?

Мало того, что она не знает точную дату рождения своего ребёнка, так ещё и до сих пор не удосужилась дать ей имя. Но что она за мать такая?

Мария перебирала в голове все известные ей женские имена. Какое же имя ей дать? Распространённое или какое-нибудь редкое? Может, польское, как дань уважения своим корням? Или же японское? Всё-таки её отец — японец.

Ёсихида… Как же она скучает по нему.

Да, наверное, она даст их дочери японское имя. Но вот только какое?

На улице послышался звук подъезжающей машины.