– Единственное, что у меня было, – это ожерелье с дурацким логотипом.

Матильда показала ему жетон, висящий у нее на шейной цепочке. Даже при лунном свете, проникающем через грязное окно, Джеймс может сказать, что жетон сделан из титана. Материал без срока годности. В реальном мире он стоил бы очень дорого. Здесь из-за него могут вести войны.

– Дико, я знаю. Когда я… поняла, на что способна, я спряталась. Именно тогда я впервые столкнулась с работорговцами. Кажется, они решили, что одинокая девушка будет легкой добычей.

Она откинулась на спинку стула.

– Это была самооборона, хотя я и знала, какими будут последствия. Времени много не заняло. Вскоре появился первый охотник. Прошло несколько месяцев, и их стало пятеро. Каждый из них не похож на другого, каждый – дороже предыдущего.

Ведьма распахнула свое пальто, чтобы показать коллекцию ножей, лезвия которых ярко сверкнули в темноте.

– Думаю, ты представляешь, через что мне пришлось пройти и чему я научилась, пока… избавлялась от них.

Джеймс никак не среагировал на блестящий, близкий сердцу арсенал, пристегнутый к внутренней подкладке ее пальто. Но ножи он уже сосчитал.

– У тебя амнезия? Без проблем, так и быть. Допустим, я тебе поверил. Но чего… ты хочешь?

– Джеймс, с этим тоже все сложно. Хочу я две вещи. Во-первых, мне нужно закончить то, что начала. За мной охотились по всему региону. Поэтому я хочу покончить с ублюдочными работорговцами раз и навсегда. Я уже сказала, что ты не похож на остальных, и, по правде говоря, твоя помощь мне бы не помешала.

Молчун все сжимает кулак.

– Конечно, отлично. Ведьма с моральными устоями. А второе что?

Матильда сняла цепочку и бросила ему жетон. Он осторожно дотронулся до холодного гладкого металлического предмета.

– Это единственный ключ к разгадке моего прошлого. Я хочу понять, что произошло, – произнесла Матильда. – Конечно, я могу имитировать индексации, чтобы передвигаться по Киберсайду самостоятельно, но мне очень помог бы тот, кто сам может свободно путешествовать. А ты ведь Молчун. Помоги мне выяснить, что со мной произошло, и я отдам тебе эту штучку. Если ты еще не решил меня прикончить.

Джеймс поднял жетон с пола. Одной только титановой бирки хватило, чтобы возбудить в нем интерес; жетон был довольно большой, почти размером с полицейский значок. Его удивило то, насколько он легок. Но это изумление ничто по сравнению с тем, что он ощутил, когда увидел на обратной стороне «дурацкое лого» и надпись:

«ФОЛЛ УОТЕР ЛЭЙК», СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА

Название компании, которая создала Киберсайд.

Компании, в которой раньше работал Джеймс Рейнольдс.

Лишенный дара речи, Джеймс взглянул на юное лицо Ведьмы, которая как раз пристально его изучала в надежде понять, в курсе ли он, что это значит.

Он резко выдохнул, звук получился чем-то средним между кашлем и хрипом от удара в живот, и бросил ей жетон. Матильда поймала его, не сводя глаз с Джеймса.

– Ну и что, Джеймс? Будем драться, обниматься или какие еще идеи?

Джеймс встал и начал собираться.

– Как ты и сказала, деньги я получу, как только с работой будет покончено, и прежде, чем мы выясним, кто ты такая, нужно кое о чем позаботиться.

На ее лице появилась еще одна пленительная улыбка.

– Вот, значит, как?

Джеймс еще раз проверил, легко ли вынимается пистолет.

– Эти работорговцы сами себя не уберут.

Ведьма улыбнулась еще сильнее.

В свете утреннего солнца на дороге появилась чудная пара попутчиков. Ведьма, она же Матильда, уверенно шагает по грунтовке. Молчун, он же Джеймс, размеренно следует за ней. Несколько часов назад Джеймс прибыл в Хоумстед, чтобы покончить с этим существом, а теперь он весь в ее распоряжении.

По пути к лагерю работорговцев Молчун пытается собрать детали головоломки воедино. Решение не дается.

Для начала надо разобраться с контрактом по Хоумстеду. От Вавилона добра не жди. Потом еще эта Ведьма. Ладно бы еще было дело в ее характере, но это ее стремление уничтожить работорговцев показалось Джеймсу по меньшей мере странным. Как это существо, которое живет только тем, что систематически убивает других людей, может вообще обладать какими-либо моральными устоями? Еще эта амнезия.

И вдобавок ко всему компания «Фолл Уотер Лэйк» – источник многих воспоминаний о прошлой жизни Джеймса Рейнольдса.

Джеймс методично делает шаг за шагом, пытаясь обмозговать все детали, пока тихий голос наконец не проникает чуть ли не в самое его сознание.

Осознав, что Матильда ведет с ним беседу или, по крайней мере, пытается что-то ему сказать, Джеймс вновь переводит взгляд на дорогу, лежащую перед ними, и думает о делах, что ждут их впереди.

– Что же… я так поняла, болтать ты не любитель.

Джеймс лишь усмехнулся в ответ.

Матильда поворачивается к нему, но все равно продолжает идти задом наперед.

– Нет, это нормально. Вообще нормально. Я понимаю. Ты могучий молчаливый мужик. Логично. Вы, вообще, ребята-наемники, не особо блистали фантазией, когда обозвали себя «Молчунами». Могу себе даже представить, как проходил этот ваш съезд. Стоите такие себе с постными лицами, пытаясь перещеголять друг друга, кто же придумает словцо посуровее.

Джеймс не удостаивает ее взглядом.

– Что тебе нужно?

Матильда вновь улыбается как ребенок. К этому Джеймс уже начал потихоньку привыкать.

– Я к тому, что есть слово гораздо лучше. Ронин. Ну, логично же? Офигеть как логично. Бродяги без хозяина, самураи. Вы реально проморгали этот вариант. «Ронин» звучало бы гораздо лучше.

Джеймс вздохнул, отстегнул фляжку, прикрепленную к поясу, и посмотрел на неумолимый отсчет своих индексационных часов.

– Да, бродить – это часть образа жизни. Чтобы избежать индексации, все Молчуны должны быть скитальцами. Но наше имя – это напоминание о том, что мы должны относиться к делу беспристрастно. Таким образом наши воспоминания останутся в неприкосновенности.

Улыбка исчезла с лица Матильды, она неожиданно посерьезнела.

– В каком смысле «в неприкосновенности»?

Джеймс отмечает, что упоминание о воспоминаниях для нее очень важно. Неудивительно, учитывая положение дел.

– У каждого есть ограниченное хранилище памяти, и когда человек индексируется, часть хранилища заполняется информацией из Местности, в которую они добавились. Молчуны избегают индексации именно потому, что «бродят». Однако все, что мы делаем, заполняет объем памяти. Кончается пространство, и новые воспоминания заменяют старые. Поэтому мы придерживаемся заведенного порядка вещей, рутины. Ограничиваем контакты с другими жителями Киберсайда. Мы замкнуты в себе, потому что не хотим заполнять пространство. За «постными лицами» скрываются воспоминания, которые мы не хотим терять.

Матильда резко остановилась посреди дороги, и Молчуну тоже пришлось замедлить шаг.

– Так что… это за воспоминания, за которые ты так цепляешься?

Джеймс обошел Ведьму стороной и продолжил внимательно следить за дорогой.

– Слушай, мне тоже приятно поболтать, но нам нужно двигаться дальше. Если то, что ты говоришь, правда, нам потребуется некоторое время, чтобы добраться до места, и меня уже беспокоит, сколько времени я потерял здесь впустую. Просто… дай мне собраться с мыслями.

Ведьма догнала Джеймса и зашагала рядом с ним.

– С какими мыслями?

– Транспорт. Я знаю, что тебе не нужно беспокоиться об индексации, но, если все пойдет прахом, я застряну в Хоумстеде.

Матильда кивнула и оглядела окружающую их пустынную местность.

– Ну да. Справедливо. Понимаю. И какие у тебя идеи?

Молчун сделал еще один глоток из фляжки и осмотрел холмы.

– Не знаю. Большинство узлов связи в этом разделе были отключены Системой, и я не особо что видел по пути в Местность 24–6.

Матильду осенило, и она щелкнула пальцами.

– Я знаю! Я проверю поглощенные мною данные. Наверняка от тех ищеек, что отправили за мной, должно было что-то остаться. Может быть, даже что-нибудь полезное.