— Позволь мне решать, что мне важно, а что нет, — он подтянул к себе посох и медленно встал. — Мне важно знать, как ты стала такой. Мне важно знать, что произошло с тобой.

— Единственное, что тебе должно быть важно, знать, что я хочу избавиться от него, — Эмма упрямо поджала губы, взглянув на мужчину исподлобья.

— Я хочу помочь тебе! Из-за этого тебе снятся кошмары? — Эмма шумно выдохнула, едва контролируя свою злость. — Почему ты не можешь сказать мне? — он сделал шаг ей на встречу, пытаясь поймать ее взгляд. — В чем дело? Эмма, почему проклятие пропадает, когда я целую тебя?! — Темная дернулась и со всей силы ударила рукой по тонкой шее лебедя. Голова откололась и отлетела от них на несколько метров, глухо ударившись о гальку.

— Хватит! Достаточно! Остановись! Я не могу тебе сказать! Не сейчас! Дай мне время!! — кричала она, глаза заволокли слезы, и девушка изо всех сил старалась не заплакать. Измятая роза упала на землю, а плечи продолжали подрагивать. Хотелось сбежать, собрав все свои силы, всю свою злость, она мысленно пыталась приказать себе исчезнуть из этого места. Раствориться в дымке. Но тьма предала ее. Тьма больше не слушалась своего хозяина. Тьма внутри нее была болезненна и ослаблена. Она умирала с каждым ударом сердца, сочащегося болью и наполняющегося любовью.

— Зря, — губы мужчины презрительно скривились, а взгляд проследил за куском мрамора. Он никак не отреагировал на Эмму. Было обидно и больно от того, что она боялась довериться ему. Сейчас он пожалел, что в его руках не было этого дурацкого кинжала. Но он не мог так поступить с Эммой. Развернувшись, мужчина подошел к осколку и, неловко согнувшись, поднял голову лебедя. Эмма не двигалась, судорожно вдыхая воздух и смотря перед собой. Румпель досадно поморщился, когда понял, что клюв откололся и куда-то отлетел. Мужчина молча осмотрелся, ища взглядом недостающий осколок. Опираясь на посох, он прошел вдоль дорожки, когда глаза зацепились за белоснежный камень, лежащий в ямке, между корней дерева.

— Вот ты где, — выдохнул он. С посохом и головой было неудобно. Отложив кусок мрамора в сторону, он неловко встал на колено, пытаясь дотянуться до клюва.

— Стой!!! — вскрикнула Эмма, заметив краем глаза движение. Но было поздно, Румпель, опершись рукой о гальку, протянул вторую в глубь корней. Жгучая боль пронзила его руку, а кожа запахла паленым. Закричав от боли, он почувствовал, как руки девушки оттягивают его от дерева. Рукав рубашки вспыхнул пламенем. Эмма быстро стащила с себя плащ, накрывая его левую руку тканью, туша огонь. Убрав ткань, они оба уставились на ожоги. Вся левая рука по плечо была сожжена. Красная, местами обугленная, покрытая волдырями плоть. Подпаленные концы волос и ожог на щеке. Сожжённые кончики пальцев на другой руке.

Эмма запаниковала. Румпель прерывисто вдыхал, стараясь сдерживать себя от болезненных стонов, закусывая щеку. Но выходило у него плохо. Тело подрагивало, а лоб покрылся испариной.

— Сейчас-сейчас, подожди… — Эмма бегло осмотрела его на наличие других повреждений и взмахнула рукой, желая исцелить мужчину. Ничего не произошло. Руки девушки затряслись, а по щекам покатились слезы.

— Нет-нет-нет… не сейчас, — нужно было придумать что-то слабее. Она даже не могла перенести их в замок. Она взмахнула рукой, призывая зелье против ожогов. Ничего не произошло. – Ну, давай же!!! — заорала она.

— Эмма… — девушка покачала головой, не зная, прикоснуться ли к его руке или к нему самому. Ее накрыла настоящая истерика, и она не знала, что ей делать.

— Нет… Не надо, остановись… — сейчас она была бессильна. Она проигрывала собственной магии. Румпель болезненно застонал, корчась на ее руках. Огня не было, но плоть продолжало разъедать. — Я-я не хотела… Границы… Я не знала, что ты… Румпель, прости, я…

— Все хорошо… — он шумно втянул воздух. — Эмма… все хорошо.

— Нет! Не хорошо! — закричала она. Нужно было взять себя в руки. Что делать? Обмотать руки? Бежать за зельем? Она не успеет, к моменту, когда она вернется, он будет уже мертв. Нужно достать магию. Любой ценой. Эмма зажмурилась, обращаясь к внутреннему демону. Ничего, никакой реакции.

— Черт! Черт!!! — она ударила рукой по гальке. Несколько камушков вонзилось в ее кожу.

— Обратись… К свету, — скулу стало разъедать, а кровь ручейками потекла по щеке.

— К свету? Какому к черту свету?! — закричала она.

— Свет… — шепнул он, начиная закрывать глаза.

— Нет-нет-нет, только не отключайся! Румпель! — она тряхнула его, и мужчина болезненно скривился. Нужно было обратиться к свету. Свет — это любовь. Хорошие эмоции. Чистота. Невинность. Эмма глубоко вдохнула, успокаивая сердцебиение. Закрыв глаза, она одно за другим вытаскивала воспоминания. Первый смех, первую радость, первый цветок, подаренный им. Первый поцелуй. Первый танец. Его объятия. Тепло. Слова. Взгляд. Бэй. Пальцы приятно закололо. Первое прядение. Первое взаимопонимание. Белоснежный луч магии сорвался с ее ладоней, обволакивая тело мужчины. Плоть перестало разъедать, а кровь свернулась. Румпель облегченно выдохнул, не открывая глаз. Магия медленно стала восстанавливать ткани. Руки тряслись, а тело бросило в пот. Эмма всхлипнула, не веря, уставившись на собственную магию. Белоснежные языки аккуратно ласкали руку, поднимаясь к плечу.

Внезапно магия прервалась. Эмма нахмурилась, встряхнув руками. Сосредоточившись. Ничего не произошло. Она испуганно посмотрела на мужчину, что внимательно следил за ней. Раны затянулись, оставив после себя легкие ожоги и волдыри.

— У тебя получилось, — он слабо улыбнулся, сразу же поморщившись от боли пронзившей его щеку.

— Я не… Я даже не знаю как. Оно пропало, — она бегло осматривала его руки.

— Но ты остановила это, ты спасла меня.

— Я тебя и погубила. Граница, я не думала, что ты пойдешь…

— Все хорошо, Эмма, — она отрицательно качнула головой, поджав губы. Ничего хорошего в этом не было. Магия. Белая магия впервые сорвалась с ее рук. Она не могла в это поверить.

Это был первый и единственный раз, когда они оба видели ее светлую магию. Тьма больше никогда не позволит этому случиться. Никакого счастья. Только зло, что должно питать ее.

— Ты можешь встать? — Румпель неуверенно кивнул, и Эмма помогла ему подняться на ноги. — Пойдем, у меня в башне есть мазь. Она уберет все это.

Мужчина кивнул и, опираясь на посох, под внимательным, озабоченным взглядом Эммы прошел с ней в свою комнату. Затем она сбегала в башню за зельем. Руки все еще тряслись, и найти зелье у нее получилось не сразу. Войдя в его комнату, Эмма застала мужчину без рубашки, сидящего на кровати и озабоченно изучающего руку. Присев рядом с ним, и положив на столик бинты, Эмма закусила губу.

— Все хорошо, — слабо сказал он, улыбнувшись.

— Нет, не хорошо, — девушка взяла тряпку и, смочив ее зельем, осторожно приложила к его плечу, стараясь не причинить ему боли. Румпель зашипел.

— Больно? Прости, я не хотела… я… — она отдернула руку, а глаза забегали.

— Немного покалывает. Прекрати извиняться, это была случайность, — Эмма нахмурилась и вновь, еще аккуратнее, приложила ткань к его руке. Румпель крепче сжал челюсти, стараясь не издать ни звука. Иначе Эмма вновь станет извиняться. Темная мягко скользила тканью по руке, иногда смачивая ее зельем. Там, где зелье касалось кожи, волдыри уменьшались, а краснота медленно исчезала. Румпель прикрыл глаза, сосредотачиваясь на легкости, что наступала после едва ощутимого покалывания и жжения. Эмма коснулась его второй руки, кончики пальцев которой были полностью обуглены. Что-то мокрое капнуло на его кисть. И еще. Мужчина открыл глаза, замечая, как на щеках Эммы блестят слезы.

— Эй… — девушка дернулась, скрывая лицо за спадающими волосами. — Эмма, все же хорошо. Я жив, здоров, — он улыбнулся, сразу же ойкнув от боли в щеке. Эмма поморщилась. Смочив ткань, она мягко приложила ее к щеке мужчины. — Прекрати, — он поднял руку и провел костяшками пальцев по ее щеке, смахивая слезинку. Рука все еще ныла, но это было ничто по сравнению с той болью, что была в саду.