«А-аист... где логика?»

Темная нахмурилась и, взяв вторую книгу, открыла на той же странице.

«А — арбуз... Один автор любит животных, второй садовод-любитель. Просто замечательно».

Эмма положила раскрытую перед ним книгу, где по ее мнению наиболее понятно была нарисована буква «А».

— Первая буква алфавита — «А». На нее начинаются такие слова, как «Аист» или «Арбуз». Это сделано для того, чтобы человек мог ассоциативно запомнить ту или иную букву, хотя логика мне, честно говоря, не очень понятна, — пробурчала девушка. — Какое слово тебе будет проще запомнить?

— Ангел. Оно на эту же букву? — он внимательно смотрел на нее, впитывая в себя каждое ее слово. Ему хотелось запомнить все с первого раза, и он был готов приложить все усилия для этого.

«А тут где логика?!»

— Да, на эту, — Эмма взяла перо и лист бумаги. Осторожно она вывела на ней две буквы. Большую и маленькую «А». — Вот так выглядит эта буква. Большая и маленькая. Попробуй ты.

Она пододвинула ему бумагу и вложила в руку перо. Румпельштильцхен неуклюже перехватил его пальцами и занес над бумагой. Пока он внимательно всматривался в линии ее букв, чернильная капля, сорвавшись с кончика пера, оставила жирную кляксу.

— Ой. Я...

— Не обращай внимания, пиши.

Перо коснулось бумаги и, заскрипев о бумагу, сломалось.

— Нет, — в руках у мужчины снова появилось перо. — Надо мягче.

Он попытался снова, но в этот раз бумага просто пропиталась чернилами.

-Ты не правильно держишь перо. И оно должно быстрее двигаться по бумаге, тогда чернила не будут растекаться.

Мужчина вздрогнул, когда ее прохладные пальцы накрыли его. Девушка, увлеченная постановкой его пальцев на стволе пера, не заметила этого, как и того, что он краем глаза стал наблюдать за ней.

— Вот так, — сказала она, все еще держа перо и его пальцы в своей руке. Румпельштильцхен переключил все внимание на их руки. Было странно видеть, как золотое перо сжимали его худые, длинные пальцы бронзового оттенка, накрытые ее песчано-золотистой рукой. Эмма сосредоточенно направила его руку к бумаге и нарисовала первую букву. Затем, отступив, она хотела написать ее маленькую копию, но мужчина сам постарался вывести ее.

— Следующая буква «Б», — Темная, все так же удерживая его руку, вывела две красивые буквы.

— Как Бэй? — в его голосе прозвучало столько надежды, что Эмма невольно улыбнулась, утвердительно кивнув. Мужчина, все еще удерживаемый ее рукой, попытался сам вывести букву.

— Как Бэй. А теперь, попробуй сам, — выпустив его руку она отстранилась от него. На мгновение Румпельштильцхен почувствовал мимолетное сожаление от того, что Эмма отпустила его, но оно было быстро забыто, когда на смену ему пришел какой-то азарт. Повторить эти буквы получалось, но они не были такими идеальными, как у Эммы. И это начинало раздражать.

Так они провели полдня. Эмма показывала ему каждую букву. Каждую букву она выводила вместе с ним, а потом позволяла ему самому вывести ее. К каждой букве они придумывали варианты и каждой букве в его понимании, она удивлялась больше всего. Он не искал легких путей, но, наверное, ему действительно было так проще.

Когда они прошлись по всему алфавиту, Эмма наблюдала за тем, как он старательно по третьему, а может уже четвертому кругу выводил эти проклятые буквы, что мелькали у нее уже перед глазами. Ее забавляло то, как он раздражался, когда его буквы не выходили такими же аккуратными, как ее, как мужчина хмурился, пытаясь вспомнить, как звучала та или иная буква. Больше всего она веселилась, когда он, забыв ту или иную букву, сосредоточенно хмурился, пытаясь вспомнить. Тогда она нетерпеливо подсказывала ему, и он возмущенно сопел, ворча под нос, что прекрасно все помнит.

— Все. На сегодня хватит, — вечер близился к ночи, и освещения в зале было не достаточно, чтобы продолжать писать. Эмма могла наколдовать подсвечник, но мужчина был уставшим, его рука подрагивала от напряжения, а глаза заметно покраснели.

— Но я еще не научился... — тихо пробормотал он, пытаясь удержать ускользающие из-под пера листы.

— Завтра научишься, — сухо произнесла она и не без усилий подтянула к себе его листы.

— Ты действительно научишь меня... всему? — его глаза широко распахнулись, а вопрос прозвучал с надеждой.

— Я же обещала. Давай, теперь спать, — устало произнесла она и вытащила из его рук перо.

«Хотя...»

Она макнула перо в чернильницу и написала длинное слово, буквы были красивыми и аккуратными, но само слово выглядело достаточно угрожающим и колючим.

— Это что? Р... — мужчина нахмурился, всматриваясь в почти знакомые буквы.

— Румпельштильцхен.

— Серьезно?! И так оно пишется? — Эмма хихикнула, качнув головой. Она забавлялась его искренней возмущенностью и негодованием.

— Уж лучше бы я не знал, — буркнул он и стал вставать из-за стола, когда Эмма беззастенчиво громко расхохоталась.

Комментарий к Глава 28. О дааа! Тонну флаффа за мой счет)

Как всегда мне интересно ваши мнения и впечатления)

====== Глава 29. ======

Закинув ноги на стол, Эмма сидела в зале и лениво наблюдала за струйками темной магии, выскальзывающей с кончиков ее пальцев. Она наслаждалась тишиной, что изредка нарушалась шелестом страниц. В углу, у окна, сидел Румпельштильцхен и, хмурясь, беззвучно двигал пересохшими губами, сосредоточенно и медленно ведя пальцем по строчкам книги.

Впервые Темная была рада этой тишине. Пожалуй, она могла искренне признаться себе, что эти две недели были самыми тяжелыми в сосуществовании с мужчиной. Он был упрям, он был чертовски упрям. Несмотря на то, что была права она, он все равно упрямился и спорил с ней. Девушка думала, что обучать его будет сложно, но переспорить упрямца оказалось сложнее. Иногда ей казалось, что вот-вот и из ее ушей повалит дым. В такие моменты Эмма фыркала и исчезала из зала, оставив мужчину наедине с его каракулями.

Удостоверившись, что Румпельштильцхену нет до нее дела, Эмма дернула пальцем, превращая струйку магии в осмысленные фигуры, и прикрыла глаза, вспоминая эти недели.

Струйка магии превратилось в черное, дымчатое, перо, что парило над ее головой.

Первые дни обучения проходили как никогда лучше. Мужчина был старателен и полон энтузиазма. Они изучали алфавит и его звучание, то, как звучат те или иные сочетания букв и как их стоило соединять на письме. На следующий день, Эмма так же, как и в первый раз, неосознанно схватила мужчину за руку и помогала ему соединять буквы в простые, нелепые слова. Румпельштильцхену было приятно тепло ее рук, близкое присутствие и дурманящий аромат драконьей кожи, горчащего мандарина, сладостность лилии и свободолюбие хвои. Его мысли путались, а листы и перья сменяли друг друга. Мужчина раздражался, хмурился, пытаясь сосредоточиться на слогах, но ничего не получалось. Эмма, увлеченная выведением тонких, аккуратных линий, спокойно, раз за разом, направляла его руку. Даже тогда, когда Румпельштильцхен понял, что может справиться уже сам, он не спешил говорить об том Эмме. Но наступил тот момент, когда это пришлось сделать. Мужчина прятал за спадающими волосами смущенную улыбку, а Эмма, растерявшись, ходила туда-сюда по залу.

Перо стало писать в воздухе и линии приобретали объем, превращаясь в буквы, слога, слова.

Все еще не открывая глаз она водила в воздухе пальцем, в то время как ее мысли текли дальше.

Проблема появилась в конце первой недели. К этому времени Румпельштильцхен научился писать слова и составлять предложения. Сначала все выглядело милым и забавным, но потом, когда Румпельшщтильцхен подходил к ней с каждым словом, чтобы она проверила, правильно ли он написал его, девушку стало это раздражать. Замечания превратились в нервное чирканье, вплоть до разрывания его работ.

Перо в воздухе перечеркнуло пару слов и пронзило появившийся в воздухе пергамент.