Она знала – что.
И он это знал.
Не мог не знать…
Он всё про неё знал…
Про ирисы…
И про её желание летать, как птица…
Раз знал про это, не мог не догадаться и о главном…
Потому что пришел сейчас один…
Она посмотрела Регису в глаза.
Молча.
Она должна сейчас что-то сказать?
Или сразу выслушает то, что всё решит?..
И по глазам вампира Ирис прочла ответ…
… Нет, он собирается добавить и словами!..
- Мы очень консервативный народ, Ирис… наверное, это свойство и удел бессмертных, для которых сто лет – как один год, а год – как миг. Я живу уже пятую сотню лет и бóльшую часть своей жизни посвятил исследованию законов мироздания, медицине и алхимии. Таких в вашем мире называют учеными и философами, а то и затворниками. Всё это верно, и это всё, на что я гожусь… Высшие вампиры очень редко создают семьи, что, конечно, необходимо для продолжения нашего рода, но это актуально лишь в том мире, где наш постоянный дом. В Неверленде вампиры стараются жить поодиночке и неявно для людей - в целях безопасности - и чем меньше они к кому-либо привязываются, тем лучше оказывается для всех…
Ирис уже стояла, прижав к груди обе руки. Почему она остается жить?! Тогда… и сейчас…
А сердце всё летело и летело в пропасть, и не могло никак достичь там дна, чтобы разбиться вдребезги… как в тот ужасный день…
… когда они после концерта сидели с Дэрком под навесом у заправки, устало посмеивались и пили кофе с сэндвичами, ожидая по договоренности попутку в следующий город. А за соседним столиком болтали ногами двое ребятишек - мальчик и девочка лет трех, которых мать и отец оставили на несколько минут под их присмотр, чтобы купить пирожные в открытом окне закусочной. Она смотрела на детей, Дэрк – к ней лицом – на трассу, по которой пролетали потоком машины. Все произошло в одно мгновение. Она только успела увидеть, как в каком-то в длинном, немыслимом прыжке отшвыривает он подальше в сторону детей, а под навесы, в то место, где только что был Дэрк и стол с детьми, сметая всё в одну чудовищную кучу, врезается огромный синий джип…
«Твою сказку зовут печаль
Что приходит к тебе по ночам
Говорить тебе о любви
Что осталась в твоей крови…»
Все, что у Ирис теперь оставалось…
========== Часть 5. Распутье ==========
Старые доски причала поскрипывали под ногами. С залива дул пронизывающий ветер, от которого здесь, на архипелаге, некуда было спрятаться. Ветер кружил мокрые снежные хлопья, превращая их на досках настила в темные кляксы.
Ирис села возле самой воды и стала смотреть через залив на усеченный заснеженный конус соседнего острова. Она приходила сюда каждый день, чувствуя грустную душевную гармонию с черно-серой палитрой зимнего побережья.
В эти места они приезжали с Дэрком, когда уставали от шума и суеты городов. Их встречал его двоюродный дядя, которого они называли «Кит Карсон» – старый чудак, путешественник и философ. Он любил повторять слова, что природа – лучший лекарь. Пытаясь честно проникнуться глубиной этой идеи, они подолгу сиживали на этом причале, привалившись друг к другу плечами. И в итоге пришли к выводу, что от этих плеч пользы куда больше, чем от вида угрюмой горы напротив.
Сейчас же, кроме горы, Ирис не к кому было идти. Дядя Кит умер два года назад. Население острова было немногочислено, её историю здесь знали все. И сердечно приглашали – в рок-клуб, в кафе, в гости, звали общаться, читать стихи. Она приходила, общалась, читала. Но каждый раз считала минуты, когда сможет уйти от чужих глаз на эту серую пристань. И думать здесь о Регисе. Собственно, думать было нечего. Нужно было забывать. Забывать его глуховатый голос, природную изящность движений, забавную многосложность речи, пряный запах, который так неудержимо манил ее уткнуться лицом в его шею…
- Наконец ты пришла!
Ирис резко обернулась. За ее спиной на мостках стояла очень странная старуха. Точнее, возраст дамы совершенно не угадывался из-за её странности. Ей можно было дать и тридцать лет, и семьдесят. Бледное узкое лицо, какие-то выцветшие глаза и сухие бескровные губы; на голове - черная фетровая шляпа с линялыми цветами на тулье, из-под которой свисают пряди сивых волос, на ногах - высокие старые ботинки; ветер болтает на худом теле потерявший цвет салоп и серую юбку. Всё словно извлечено из недр заброшенного чердака и припорошено пылью. Старуха стояла сгорбленно, опираясь обеими руками на палку, но высоко приподняв лицо, отчего казалось, что она тянется верхней частью корпуса к девушке. Ирис внезапно стало страшно – как смогла старуха подойти совсем бесшумно по скрипучим доскам настила?..
- Пришла – куда? – отрывисто спросила Ирис, у которой стало перехватывать дыхание.
- К себе, - усмехнулась уголками губ старуха. – С собою-то оно лучше всего.
- Кто вы?!
Старуха промолчала, загадочно улыбаясь и глядя куда-то вдаль. Серые губы сливались с бледными впалыми щеками. Тревога все сильнее нарастала в Ирис. Внезапно у неё мелькнула мысль, что так неслышно может подкрадываться…
- …Смерть?
- «Смерть есть прекращение, полная остановка биологических и физиологических процессов жизнедеятельности организма», - монотонно процитировала старуха. Потом иронично усмехнулась. – Открою тебе маленькую тайну – не существует никакой смерти! Есть только законы природы, зарождение и отмирание функций организма. Разве то, что ты сейчас чувствуешь – «физиологический процесс жизнедеятельности»? Ты - то, что чувствует и чем живет твоя душа. И очень хорошо, что ты не пытаешься изобразить удовольствие от общения с людьми. Хочешь быть честной с самой собой. Хочешь оставаться самой собой. Твою сказку зовут печаль…
- Откуда… вы знаете?.. Да кто вы такая?!.
- Откуда я знаю твою оду? Но ведь ты сама пела её целый год! И сейчас вновь испытываешь в этом потребность. Я – то, что созвучно твоей душе. Её отзвук. Поэтому твоя душа принадлежит мне!
Ирис поднялась на ноги. Странно усмехнулась:
- Вот как? Хотите сказать - если я покончу жизнь самоубийством…
- Ни в коем случае! Самоубийство - путь в миры ярости и отчаяния. Такие души принадлежат не мне. Разве ты не знаешь законы перехода? В каком состоянии уйдет душа - в такой области и окажется. Дитя моё, будь милосердна к себе! Ты заслуживаешь покой, а не боль. Сострадание, а не агонию. Береги себя. Я жду тебя в моем королевстве, моё любимое дитя.
- Да кто же вы?!
- Печаль.
***
Регис вернулся поздно вечером и принёс с собой запах дождя. Детлафф сидел за столом, освещенным настольной лампой, изучал очередную книгу. Последнее время он заинтересовался военной историей этого мира, поэтому все свободное время посвящал штудированию учебников и энциклопедий. Но, услышав приход друга, тут же положил книгу и обернулся:
- Опять бродил под дождем?
- Мне нравятся вечера в этом городе. Нравится игра цвета и света в витринах и лужах…
Детлафф поднялся и прошел на кухню, погремел посудой. Вынес другу стакан горячего чая с лимоном. Регис благодарно кивнул. Он стоял перед своим мольбертом с неоконченной картиной, задумчиво водил рукой по мокрым бакенбардам и смотрел на полотно, на котором тоже струился дождь, поливая вечернюю улицу и тонкую девичью фигурку в плаще.
Детлафф снова присел к столу. Спросил, не глядя в книгу:
- Надеешься встретить на улицах её?
Регис не ответил. Стал сосредоточенно отбирать кисти. Долго гремел ими.
- Похоже, я крепко обидел её, - наконец пробормотал он. – Но я меньше всего хотел этого! Я испугался, что может возникнуть неловкая ситуация… что она почувствует себя скверно… ну, если вдруг заведет разговор первая… и… я-то ведь точно знал, что ни на что не гожусь… Поэтому я высказался сам… максимально честно и деликатно…
