Угораздило же Людвига связаться с такой дрянью, думал Рабби, слушая, как подвывает, словно деревенский плакальщик на поминках, Дебри. Но вроде не врёт: очень похоже, что Синклаир использовал его втёмную, даже про ценность земли в Лакламре в курс не ввёл. Да и если бы Дебри знал другие имена, назвал бы, чтобы спасти себя.
Мэл подозревал кардинала, но тому Людвиг нужен живым. И какой смысл за день до покушения пытаться склонить на свою сторону о-короля? Нет, кардинал Монтгомери ни при чём. Не надо усложнять, когда все просто: Леит метил на трон племянника, а Синклаиру требовались деньги — они нашли друг друга. И теперь оба мертвы. Всё кончено. Когда Мэл и Людвиг оправятся от яда, а они обязательно оправятся, их жизни никто не будет угрожать.
— Вы и есть бесполезная шлюха, — сказал Рабби, с отвращением глядя на плачущего Дебри. — Вашу судьбу решать не мне, но я бы вас обезглавил.
Поднялся и вышел, не слушая стенания и мольбы, летящие в спину. У дверей рядом с Юмэнном обнаружились и Крестер со Стини. Крестер мотнул головой: «Без изменений», Стини кивнул: «Послание передано». Вот теперь осталось только ждать.
Уже лёжа в постели, Рабби вспомнил разговор на лестнице: «По удару прямо в сердце, других ран нет. И мечи вынуть не успели».
Пользуясь неожиданностью можно убить одного охранника быстро и тихо, чтобы тот и дёрнуться не успел. Но двоих? Что же, второй спокойно стоял и смотрел, дожидаясь своей очереди? С Синклаиром кто-то был. Кто-то, кто помог ему проникнуть в покои Леита, а после скрылся до появления Поля.
Комментарий к
Милые девушки, с праздником! Вы прекрасны! 🌺
========== Часть 15 ==========
На пороге комнаты Мэла Рабби столкнулся с лекарем.
— Приветствую вас, принц, приветствую, — тот сиял как начищенный медяк.
Выражение крайнего самодовольства не сходило с его лица последние несколько дней. С тех пор, как пришедший в себя Мэл брыкнул пяткой в момент кровопускания. Возвращение способности шевелить ногами Джемисон считал полностью своей заслугой. Никто его не разубеждал.
— Как мой брат сегодня? — поинтересовался Рабби, заглядывая через плечо лекаря в приоткрытую дверь.
— Прекрасно, возблагодарим господа. Optimum medicamentum quies est, но прогресс движется семимильными шагами! Не пройдёт и полгода, как его величество Мэлвин сможет ходить и, может быть, даже бегать! Я вам обещаю! — он потряс узловатым пальцем в воздухе. — Не будь я Джемисом Джемисоном! Я знал, что многоуважаемый МакНури преувеличивает целительность грязевых ванн. Кровопускание — вот настоящая панацея! Credo quia verum! — выдал старикашка гордо, прежде чем наконец освободил проход.
— В тебе кровь-то ещё осталась? — спросил Рабби у Мэла, прикрыв дверь.
Полулежащий в постели больной состроил мученическую мину и слабо шевельнул кистью, давая знак приблизиться. Рабби подошёл, присел рядом и встревоженно склонился к бледному лицу, неужели стало хуже? Он всегда подозревал: врачебный энтузиазм может быть опаснее бездействия.
— Не осталась, — прошептал Мэл еле слышно. — Я стал призраком… — и внезапно оглушительно громко завыл: — У-у-у!
— А ведь я мог придушить тебя в колыбельке, — отстранившись, Рабби прочистил пальцем пострадавшее ухо. — Насколько спокойнее была бы моя жизнь…
— И гораздо скучнее, — парировал Мэл, довольно щурясь, что каверза удалась. — И вообще, я и так тут почти при смерти, хватит меня обижать! А то решу, ты не рад, что план Леита провалился, — надул он губы.
— Ты ещё пригрози, что папе пожалуешься, — шутливо проворчал Рабби и обнял его за плечи, крепко прижимая к себе. — Я чертовски рад, братец, что ты жив!
— А я-то как, — прозвучало сдавленным голосом. — Ты меня сейчас задушишь, и Джемисон тебе этого не простит, я ведь свидетельство его лечебного триумфа. Если бы ты знал, как он меня измучил за эти дни, — признался Мэл, обретя свободу. — Пошевелите пальцами на ноге, покрутите ступней, попробуйте согнуть колено, как вы себя чувствуете, а так, а этак? А подняться не разрешает, мол, рано, ноги не окрепли. У-у, клистирная душонка! И Якоб к нему переметнулся: лежите, принц, вам нельзя вставать, принц, никаких волнений, принц… Даже новости приходится клещами вытаскивать. Это у Якоба-то, у которого никогда рот не закрывался! Он передал тебе, что я узнал Нокса? — Рабби кивнул. — Странно очень, что он прикидывался оборванцем, разве убийцы так делают? А потом зачем-то переоделся солдатом, или он хотел меня убить прямо при всех на площади? — Мэл, соскучившийся по общению, тараторил без умолку, закидывая вопросами и не дожидаясь ответов. — Его ведь сразу бы поймали! Или может, он фанатик какой-то секты? Знаешь, из тех, что… — он спохватился и укоризненно взглянул на Рабби. — Ты должен говорить, а не я! А то скоро эти церберы вернутся и опять начнут ныть, что мне ничего нельзя. Удалось его найти? — Рабби снова ответил кивком. — И чего ты молчишь?! — возмутился Мэл, как будто была возможность хоть слово вставить. — Когда? Как? Где? Он подтвердил вину Синклаира?
Рассказывать не хотелось. Рабби вздохнул. Он вообще предпочёл бы забыть всё, связанное с Ноксом, как будто того и не существовало.
— Его разыскали «тихие воины», — так в Триднесте обычно называли шпионов со своей стороны, — контакт для связи с ними дал мне отец. Нокс скрывался в портовом бор… портовом трактире, — поправился он.
— Боже, мне не пять лет, — закатил глаза Мэл. — Думаешь, мне неизвестно слово «бордель»?
— Омеге твоего возраста и положения не следует знать таких слов! — нахмурился Рабби.
— Я даже знаю, зачем туда ходят альфы. Хотя, думаю, Нокс там рассчитывал спрятаться, да? Как говорит дядька Исибейл: «Грязь в грязи не увидать».
«Идеальное место, — сказал глава «тихих людей» Исла Рхона, блёклый невзрачный бета — увидишь и забудешь через мгновение. — В портовом борделе собирается всякий сброд: контрабандисты и пираты, скупщики краденого, беглые каторжники и рабы. Там укроют любого, у кого имеются деньжата. Сейчас вся шушера сидит тихо, но до нас дошли сведения, что некто ищет возможность покинуть город незамеченным».
— И они сразу поняли, что это он? — Мэл округлил глаза.
— Конечно, сразу. Они ведь настоящие мастера тайного сыска, — подтвердил Рабби.
«Я не уверен, что мы нашли именно того, кто вам нужен, — признался Исла Рхона через пару минут после начала разговора. — Всё же описание скудное, а запах смолы в порту привычен, сами понимаете. Сосновым варом просмаливают лодки и корабли, пропахло всё почти, включая одежду матросов. Так что убежище выбрано очень грамотно ещё и по этой причине. Я послал Юну проверить. У него есть то, что не натренируешь годами — чуйка. И когда он хочет, ему не может отказать ни один альфа. Тот тоже не устоял. А после… кхм, после того, как лишняя одежда была снята, Юна увидел родинки на запястье, оглушил альфу и связал. Пока мы ничего не делали с ним. Юна ждёт приказа. Вы не написали — нужен ли он вам живым или достаточно головы? Руку я велю тоже приложить, — немного подумав, добавил Исла. — Вы сами убедитесь, что все приметы совпали».
— Они его схватили и доставили во дворец? — Мэл заинтересованно приподнялся на подушках. — А ты его опознал?
— Да, — солгал Рабби, не задумываясь. — Они его схватили и доставили во дворец. А я опознал.
И лучше бы так и было. На кой чёрт его понесло в трущобы, чтобы убедиться лично? Какой нетерпимый зуд под кожей гнал проверить, что «чуйка» Юны верна? Почему было не дождаться, пока Нокса приволокут в цепях? Или даже пусть бы принесли голову и руку! Нет ведь, не терпелось увидеть и допросить.
Ярость затмила всё. Сама мысль, что пока Мэл находился на грани жизни и смерти, эта тварь Нокс развлекался с продажными омегами и кутил на кровавые деньги, доводила до бешенства и потери самоконтроля.
«Накиньте мой плащ, — только и сказал Исла, выслушав желание увидеть убийцу немедленно. — Не надо привлекать внимание сброда дорогой одеждой».
Стоило подняться по скрипучей лестнице убогого домишки и открыть дверь, Рабби понял, что Юна не ошибся. В отвратительном запахе многолетних нищеты и разврата, что буквально пропитал маленькую с низким потолком комнатёнку, отчётливо чувствовалась знакомая лесная нотка. Даже приторно-сладкий медовый аромат омеги не перебивал её горьковатый след. На кровати, с привязанными к изголовью руками лежал обнажённый Нокс. Он оказался именно таким, как и представлялось: сухим и поджарым, без массивности, присущей воинам. С глазами вышла ошибка — Мэл передал через Якоба, что глаза голубые, но они цветом скорее походили на лесной ручей, в котором отражается листва.
