Сев на ближайший стул, Рабби раздражённо прикусил нижнюю губу: не о том думать следует, понять надо по каким приметам сыскать этого жеребца, да на скотобойню отправить! Если не по лицу опознать, то как? Что ещё поможет? Запах. Когда Нокс подошёл за яблоком — в глотку бы ему его забить! — донёсся тонкий, но отчётливый аромат лесного мха, нагретых на солнце камней и… Рабби прикрыл веки, вызывая в памяти ассоциации, что промелькнули в мозгу, пока рядом, всего через стол стоял Нокс. Но-окс. Ещё тогда подумалось, что имя говорящее, но ему не подходит. Не ночь — жаркий полдень в лесу. Сверкает в солнечном луче янтарная капля на рыжем стволе сосны, тронешь её пальцем, она поддастся, мягкая, вязкая, и руки потом пахнут весь день…

— Принц? — негромко окликнул Юмэнн.

Рабби встряхнулся: он явственно ощутил себя на какие-то мгновения в родном лесу — сказалась усталость, вот и задремал. Помимо того, что от Нокса пахнет мхом и древесной смолой, всплыла ещё деталь: когда тот протянул ладонь к Мэлу, рукав немного сполз, обнажая запястье — там, прямо у косточки правильным треугольником расположились три родинки.

— Новое перо, чернил, бумагу! — приказал Рабби и через секунду получил требуемое.

«Альфа, возраст до тридцати лет, — оторвав кончик пера от бумаги, он задумался. Да, верно — вряд ли старше: голос звучал молодо. Но и не юнец, опытный. Дописал: — Но старше двадцати. Среднего роста, обычного телосложения, отличается ловкостью…» — перечислив всё, что могло помочь в поисках, Рабби сложил лист. Запечатывая, плеснул воска из свечи на столе, и приложил к застывающей лужице свой перстень. Оставалось надеяться, что убийца не успел покинуть город до закрытия ворот. И что искать его будут действительно мастера своего дела.

Контакты с нужными людьми в Брингундии дал перед отъездом отец, но Рабби до сих пор с ними на связь не выходил: не доверял шпионам, на чьей бы стороне они не находились, и презирал их тайную службу. Да и вообще не понимал смысла оставлять соглядатаев, когда о-королём Брингундии станет триднестец — уж, наверное, Мэл не станет строить коварных планов против отчизны. Приходилось признать, что смысл всё-таки есть. Вернее, должен быть. Обязательно должен быть. На сыщиков «многомудрого» рассчитывать точно не стоило.

Послание Рабби отдал, когда уже вышли из подземелий.

— Стини, отправляйся на кухню, найди среди поваров… — с заминкой, но удалось вспомнить имя связного во дворце: — некоего Билла Донахью. Разбуди, если спит. И передай вот это, — он протянул письмо. — Он знает, кому доставить. А мы… Мы к графу Дебри, — если и был кто-то в курсе замыслов Синклаира, то это он. Да и у самого Дебри рыло в пуху. — Не думаю, что он сегодня ложился, а если лёг, то встанет, — добавил Рабби неприязненно. И повернулся к Крестеру: — Крес, проверь, нет ли благих вестей от Джемисона.

Про то, что вести могут быть не благими, Рабби запретил себе думать. Мэл не умрёт.

— Принц, рассвело ужо, вам бы отдохнуть, — произнёс мягко Юмэнн. — Не убежит никуда ваш граф, лично прослежу.

— Вот побеседуем и все отдохнём, — устало улыбнулся в ответ на заботу Рабби.

Граф Дебри не спал.

— Убирайся, Гвин! Я же сказал не беспокоить! — раздался его голос на аккуратный стук в запертую дверь.

— Граф, это принц Рабби. Откройте! — подождав, Рабби снова позвал: — Граф?

— Я… Я не одет! Прошу меня извинить, принц, но я не готов вас принять. Я расстроен! — истерично выкрикнул Дебри. — Я не в силах.

— Не вынуждайте меня ломать замок.

Угроза оказалась действенной, и через минуту дверь приоткрылась на пару дюймов. В щели показался испуганный глаз Дебри:

— Вы один?

— А вы ждёте отряд полиции? — Рабби нажал на створку и, отстранив Дебри, вошёл внутрь.

В комнате царил беспорядок, будто прошёлся небольшой смерч: брошенные на пол книги, фарфоровые осколки и сломанные цветы возле камина, опрокинутый стул в углу, в раскрытом зеве сундука ворохом навалена одежда.

— Или своего сообщника, с которым собирались сбежать?

— Полиции? Бежать? Не понимаю. Я так переживаю за Людвига! — граф прильнул к плечу Рабби, снизу вверх заглянул в лицо: — Ему стало лучше? Скажите, что ему стало лучше!

— Юмэнн, постой за дверью, не впускай никого, — отдал указание Рабби. — А вы, граф, садитесь и рассказывайте.

— Что? — заполошно вскинулся Дебри.

— Всё. Кто участвовал в заговоре?

— В заговоре? Я не…

— Вы — да! — припечатал Рабби. — Я знаю, что королю подливали помрачающее ум зелье, знаю, что вы использовали его доверие в корыстных целях. Знаю, что вы участник сегодняшнего покушения!

С каждым произнесённым словом рос страх в глазах Дебри, но вместо признания, он продолжил изображать невинность.

— Нет-нет! Я ни при чём, поверьте… — проворковав грудным голосом, он наклонил голову, надул губы и захлопал ресницами. — Я искренне предан их величествам Людвигу и Мэлвину! — и выставил маленькую ступню вперёд, демонстрируя щиколотку.

— На меня ваши уловки не подействуют, — прервал кривляния Рабби.

— Ах да, вы, принц, предпочитаете общество альф, не правда ли? — выпустил коготки Дебри, оскорблённо раздув ноздри.

— Я предпочитаю, чтобы убийцы несли наказание за содеянное. И их сообщники тоже. Граф Синклаир уже умерщвлён. К сожалению, не на плахе. Вы же, — Рабби жёстко усмехнулся, — доживёте до встречи с палачом.

— Дэви мёртв? Вы не шутите? О боже… Я пропал…

И граф начал рассказывать, норовя обелить себя и свалить всю вину на Синклаира. Тот, став главой рода после смерти старшего брата — «Несчастного Реджи», — приказал Дэбри стать любовником Людвига, пригрозив в случае непослушания отправить в монастырь. Обойти конкурентов и соблазнить короля оказалось несложно, но манипулировать им, как того требовал Синклаир, у Дебри получалось не всегда. Уступая в мелочах: «Вот так Дэви и стал министром финансов», — Людвиг в некоторых вопросах оказывался «удивительно твердолобым». Получив внушение вновь заключить брак, он проигнорировал самую подходящую кандидатуру — Дебри со значением поджал губы — и вознамерился взять в мужья одного из омег Кэмпбеллов, склоняясь к Джоки. Мэлвина в роли супруга Людвиг и не рассматривал, но вовремя сделанное внушение изменило его решение. Синклаир рассудил, что о-королём должен стать тот, кто не представляет опасности — калека не привлечёт здорового темпераментного альфу, да и младшим проще управлять, а влияние фаворита не уменьшится. Когда же Синклаир узнал, что в приданое отходит местечко под названием Лакламр, то решил, что оно идеально подойдёт в качестве извинительного подарка для расстроенного свадьбой Дебри: «По созвучию имён Лаклан — Лакламр». Но Людвиг почему-то заупрямился, из-за жалкого клочка земли проявив «унизительную жадность».

Во время рассказа брови Рабби поднимались все выше и выше от запредельной наглости вымогателей: требовать подарить любовнику приданое мужа — неслыханно само по себе, но пытаться прибрать к рукам серебряные рудники, что находились на «жалком клочке земли», ради обладания которыми, собственно, и заключался брак? Неудивительно, что Людвиг отказывался, как бы его ни опаивали зельем.

— Дэви злился, что у меня не получается повлиять на короля, даже ударил однажды, а потом назвал… — Дебри залился слезами. — Бесполезной шлюхой и сказал, что и без меня справится-а-а…

Ясно, как решил справиться — с помощью Леита. Сделал ставку на другого МакКензи.

— Кто ещё участвовал в заговоре? Кардинал?

Дебри отпрянул в страхе:

— Я не знаю! Я клянусь, я даю вам слово, я ничего не знал! Я не хотел ничего дурного! Это всё Дэви! Он игрок! Играет в кости и постоянно проигрывает. Сперва заложил имение, а потом растратил большую сумму из казны. Если бы вскрылось… Это был бы конец для него…

— С кем он играл?

— Не знаю-ю… — прохныкал Дебри. — Дэви ничем со мной не делился, только приказывал, — он прижал ладонь к губам. — Меня теперь казнят? Но я не хотел! Он меня заставил! Принц! Принц, пожалуйста, умоляю вас, я всё сделаю… Я невиновен!